Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдумчивый ценитель сказал о Фредерике Алтамонте Корнуоллисе Твистлтоне, пятом графе Икенхемском, что тот сохранил в свои годы не только фигуру, но и душу подвыпившего студента; и никто, знавший графа, не оспорил бы этих слов. Прежде, еще до того, как вереница смертей даровала ему титул, он успел побывать ковбоем, репортером, старателем и продавцом газировки (все — в Штатах), и каждое ранчо, каждую газету оживлял как только мог. Теперь, хотя и седой, он оживлял те места Англии, куда ему удавалось попасть. По его словам, он стремился расточать сладость и свет или, иными словами, был рад служить. С виду он был изыскан, носил красивые усы, глядел весело, но сейчас к веселью прибавилась укоризна.
— Ты меня покидаешь? — опечалился он. — А я-то надеялся, что нас ждет…
— Знаю, — сурово ответил Мартышка. — Приятный и полезный вечер. Нет, не ждет. Это меня ждут.
— Ты позвони и отложи…
— Не могу.
— Кто тебя может ждать?
— Билл Бейли.
— Он вернулся?
— Что?
— Я слышал, что он ушел из дому. Еще жена страдала…
Мартышка понял, что дядя все спутал, как и свойственно старым людям.
— Да он не Билл, он Катберт. Понимаешь, его фамилия Бейли, мы и прозвали его Биллом.
— Как же, как же, noblesse oblige. Твой приятель?
— Самый близкий друг. Учились в Оксфорде.
— Позови его сюда.
— Не могу. Мы условились встретиться на Милтон-стрит.
— Это где?
— В Южном Кенсингтоне.
Лорд Икенхем поджал губы.
— Где царствует порок и только сильный прав? Не ходи. Этот Билл тебя погубит.
— Ничего он меня не погубит. Во-первых, он священник, а во-вторых, он женится. Мы встречаемся в регистратуре.
— Ты свидетель?
— Вот именно.
— А невеста кто?
— Одна американка.
— Ничего себе?
— Билл хвалит.
— Как ее фамилия?
— Скунмейкер.
Лорд Икенхем подскочил на месте.
— Господи! Не крошка Майра?
— Не знаю, крошка она или кто, я ее не видел, но зовут ее Майра. Ты ее знаешь?
Красивое лицо лорда Икенхема осветилось нежностью. Он умиленно покрутил усы.
— Знаю! Сколько раз я ее купал… Не теперь, конечно. Мы с Джимми очень дружили. Теперь я не бываю в Америке, твоя тетя не пускает. Интересно, как он там? Шел в большие тузы. Даже тогда, в молодости, мог шевелить сигарой, держа ее в зубах. А что еще надо, чтобы стать акулой? Наверное, ворочает всей Уолл-стрит, каждую неделю в сенате допрашивают… Странно!
— Что тебе странно?
— Что его дочь выходит замуж в регистратуре. Ей больше подходят хор, епископы, всякие подружки…
— А, понимаю! — Мартышка оглянулся. — Дело в том, что они женятся тайно. Их гонят и преследуют.
— Кто именно?
— Одну гончую ты знаешь. Леди Констанс Кибл.
— Как, старушка Конни? О, дивные воспоминанья! Не знаю, помнишь ли ты времена, когда мы с тобой гостили в Бландинге, я — в виде сэра Родерика Глоссопа, ты — в виде Бэзила, его племянника?
— Помню, — ответил Мартышка и горестно вздрогнул. Ему и сейчас являлся во сне этот страшный визит.
— Счастливые дни! Бодрящий воздух, приятное общество, встречи с прославленной свиньей… Как это все освежает! При чем тут Конни?
— Она запретила им жениться.
— Все равно не понимаю. Какие у нее права?
— Вот послушай. Билл говорит, она дружна со Скунмейкером. Он оставил дочку на лондонский сезон и поручил ее леди Констанс.
— Так, ясно.
— И в самый разгар сезона леди К. обнаружила, что Майра видится с Биллом. Рассердилась, естественно. Он же священник.
— Она не любит служителей церкви?
— Вроде бы да.
— Странно… И меня не любит. Трудно ей понравиться! А чем плохи служители?
— Кто чем, а Билл — бедностью.
— Так, так, так… Он — ниже ее. Удивительно, как это всех раздражает! Возьмем мой случай. Помню, ухаживал я за твоей тетей Джейн. Родители терпеть меня не могли. Представь себе их лица, когда я стал благороднейшим из смертных, графом! Я продавал газированную воду, и мой будущий тесть нередко называл меня «этот сифон», но резко переменился, когда я пришел к ним в короне набекрень, с книгой пэров под мышкой. Твой Бейли никак не может стать графом?
— Может, если убьет пятьдесят семь родственников.
— Да, священнику это нелегко. Так что же Конни?
— Отправила Майру в Бландинг, следит за ней. Но Майра — девица умная. Она узнала от шпионов, что леди К. уедет до обеда, позвонила Биллу и назначила, где им жениться. На этой Милтон-стрит все сделают быстро и дешево.
— Так, так… Редкостный ум. Я часто думаю, что такие свадьбы лучше всего. Зачем человеку епископы? Одного и то много. — Лорд Икенхем помолчал. — Что ж, — продолжал он, взглянув на часы, — нам пора. Я не хотел бы опоздать.
Мартышка встрепенулся. Его чувствительному слуху показалось, что звук этих слов предвещает приятный и полезный день. Именно так звал дядя на те собачьи бега, заметив, что душу народа не познаешь, с ним не смешавшись.
— Ты? — проверил он. — Разве ты идешь?
— Конечно, — отвечал дядя. — Двое лучше одного, а крошка Майра…
— Не ручаюсь, что она крошка.
— А Майра, любого размера, никогда не простит мне, если я не поддержу ее в час торжества.
Мартышка покусал губу, потому что думал.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Только ничего не устраивай.
— Дорогой мой, о чем ты говоришь! Разве я способен шутить в священном месте? Конечно, если он ее недостоин, я свадьбы не допущу. Какой он, а? Хрупкий, бледный, читает молитвы высоким тенором?
— Хрупкий! Да он три года боксировал за Оксфорд.
— Вот как? Прекрасно. Скорее всего я его полюблю.
2
Граф не ошибся. Преподобный Катберт Бейли понравился ему с первого взгляда. Он любил массивных священников и, увидев Билла, живо вообразил, как тот ставит дилемму перед местным отступником: или ты снова увидишь свет, или я дам тебе в нос. Дополняя прежние сведения, Мартышка рассказал по пути, что в Боттлтон-Ист его друга искренне почитают, а теперь лорд Икенхем понял, в чем тут дело. Он бы и сам почитал человека с таким боксерским даром. Придирчивый критик мог бы сказать, что священник не обязан настолько походить на чемпиона в тяжелом весе, но благоговение Бейли
