Темные Знамения - Андрей Коробов

Флэй очень хотел отключиться, но что-то держало его в сознании. Возможно, это радостная весть не давала ему пасть в беспамятство. Рядом с ним уселся Озорио. Он пытался увещевать новоявленного персекутора, но тому было всё равно.

Альдред просто… отдыхал.

Глава 8. Будни

Следующую ночь Альдред проводил в лазарете на территории крепости. Целитель, приглашённый из Круга, сделал всё возможное, чтоб устранить косметические последствия боя. Когда Флэю дали посмотреться в зеркало, выглядел он, как обычно или даже лучше прежнего. Вот, что делает магия животворящая!

Одна беда: боль никуда не ушла. Фантом его по-прежнему изнывал, страдая. Требовалось время, прежде чем он восстановится. И Альдред был готов ждать: заодно и подготовит себя морально к совершенно иной жизни.

Душевный досуг длился недолго. В лазарете лежал не только он, но и персекуторы, ставшие недееспособными. С рейдов они возвращались калеками. В течение пары недель их выпишут, выдадут пенсионную ассигнацию и отправят по домам. А фантомные боли на месте некогда здоровых конечностей останутся на всю жизнь.

Унылое зрелище. Любой энтузиаст в миг духом падёт. И всё же, коней на переправе не меняют. Раз бил себя в грудь пяткой, ступай до самого конца. До победного. Чем бы личная эпопея ни кончилась.

Кто бы спорил, подчас гибель на контрасте выглядит милосерднее.

Инвалиды закрывались в себе. Стонали, скулили, что-то бубнили себе под нос, нагоняя на Альдреда жуть. Здравомыслию негде разгуляться с такими соседями по палате. Поэтому Флэй просто коротал отведённый срок. Всё бы ничего, если бы на пустующую койку справа не определили Зальца.

Вот так подарочек случайности.

Рутгером занимались дольше, чем новичком. Вероятно, Альдред знатно огрел его по затылку: как минимум, сотрясение, а как максимум, черепно-мозговая травма. Санитары, присланные в Круг из городского госпиталя, втащили его на носилках в палату, помогли лечь на койку, после чего удалились.

Белобрысый молча переносил свои невзгоды. Кремень. Либо же просто рисовался перед духом, обесценивая его боевитость. Альдред бросил на оппонента беглый взгляд и, вопреки боли в лице и шее, отвернулся. Но Зальц, прилипнув к больничной койке, оказался словоохотлив. Простонав что-то на лурском, он позвал его несколько раз:

— Альдред. Альдред? Альдред… Альдред!

На четвёртый раз терпение Флэя лопнуло. В сознании новичка прогремел взрыв. Мерзавец добился своего. И мёртвого бы доканал. Альдред угрюмо прошептал ему:

— Замолчи! Не надо со мной разговаривать.

Тот всё не унимался. Приложив немалое усилие, он перевернулся на бок лицом к новобранцу. Альдред взглянул на него. Выглядел белобрысый неважно.

Несмотря на дорогостоящее заклинание, из сержанта будто бы вытянули половину жизненных сил. Рутгер попросил:

— Выслушай меня. Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.

Неужели?..

Его мысль звучала здраво. Флэй поджал губы в отвращении. Он понимал: если не дать Зальцу высказаться, ночь в лазарете превратится в кошмар. Застрельщик от него не отстанет, поэтому лучше дать ему слово. А после — попросту абстрагироваться.

— Говори, — бросил ему новобранец. Ничего хорошего не ждал. Чем быстрее купирует беседу, тем проще.

— Я хотел спровоцировать тебя на эмоции. Только и всего. Потому что знаю, что для тебя дорого. Ты не первый, и не ты последний. Ничего личного, — рассуждал Рутгер. Иногда его страдальческий голос обращался хрипом. — Против сестры Кайи я ничего не имею. Можешь мне не верить, но это так.

Поговаривают, словом и убить можно. Не врут. Альдред же легко отделался — его обескуражило под самый корень.

Флэй понятия не имел, как относиться к услышанному. По совету ментора он доказал себе, что способен защитить её доброе имя и не зарывает голову в песок, игнорируя неуважение. Тем и довольствовался. Альдред не ответил Зальцу. Тот продолжал:

— Давеча отдел персекуторов сильно разросся. Берут, кого попало. А потом удивляются, откуда такие конские потери. И так не каждому дано закрепиться: нужен особый склад ума, не всякая сила полезна. Чудовищ и чародеев развелось, как собак нерезаных. Слышал, я думаю. Последняя ночь Грязных Слёз ясно показала, что такой подход в корне неверен…

— Угу… Я слышал твою историю с новобранцами, — пояснил Флэй, надеясь тем самым значительно сократить их беседу.

— Кто растрепал? — буркнул недовольно Зальц. Его и самого застали врасплох.

— Озорио. Есть разница? — враждебно проворчал Альдред.

Застрельщик прикрыл лицо ладонью на миг, вздохнул и пробормотал:

— Он редкостное трепло. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Всё равно это никакая не тайна, мать её…

— Не трогай его, — настоятельно потребовал новобранец.

— Да я и не собираюсь, — отозвался лур. — Пацан тут не причём. Ты б узнал и так. Рано или поздно. От коллектива никуда не деться, слишком тесно. Люди в принципе не умеют язык держать за зубами.

— Так что ты хотел сказать? — раздражённо переспросил Альдред.

— Что всё мною сказанное — просто часть одного большого спектакля. Нужно было узнать, пригоден ты к службе или нет, — вяло отозвался Рутгер, опускаясь полностью на спину. — Лучше не жалеть ни себя, ни тебя. Узнать наверняка. Схлопотать по морде, но потом быть уверенным, что на новичка можно положиться…

— И как, узнал?

— А то. Теперь моя душа спокойна. Ты — желанное пополнение в «Гидре». И это не только моё мнение. Твои сослуживцы приятно удивлены. Даже те, кого ты ещё в глаза не видел. Добро пожаловать, в общем…

Зальц сомкнул веки от боли. По ним пробежала дрожь. Не полезно получать по голове. Тем более, так плотно.

Альдред решил высказаться откровенно:

— Послушай, мне нет никакого дела до тебя и твоих самобичеваний насчёт той спецоперации. Гибнут салаги — и гибнут. Все когда-нибудь умрём.

— Да всем плевать. Это ясно-понятно. Если не повезёт, то однажды всё сам испытаешь, на своей шкуре, — вклинился в его речь Рутгер.

Флэй еще даже не обосновался в отделе, а Зальц уже представил его во главе собственной группы. Торопил события — и очень сильно. Этот новичок — уж кто-кто, но только не лидер. Его и командным игроком-то назвать сложно.

— И не надо думать, будто тебе удалось как-то задеть моё самолюбие, или чего ты там добивался, — продолжал Альдред сурово. — Я всю свою вонючую жизнь был на заднем плане. Всегда были курсанты лучше, чем я. Зато меня всё время поливали грязью. Вечно я какой-то не такой. Ни в учебке, ни на службе вышестоящие не признавали меня. И больше признание мне не нужно. Я этого не жду. Просто делаю, что должен. Мой выбор здесь в отсутствии выбора. И точка.

Зальц