Собиратель Сухоруков - Василий Кленин

изящные. Но лодочники шли к главной диковине — прилавку со стектлой.

А там глаза просто разбегались! Из дивного камня мудрые мастера владыки вырезали и плошки, и диски, и трубки, и бусы. С краю стоял целый ряд извивистых змеек — имачата сразу узнал великого духа владычного рода — Золотого Змея Земли.

«Поставить бы его дома, рядом с Наездником — все беды мой дом обходить начнут!» — размечтался Большое Ухо.

— Почтенный! — обратился он к торговцу. — Что бы ты хотел получить за этот кумир? За самый маленький!

— А что у тебя имеется, гость дорогой?

— Мы товары не везли, но у меня есть маис, несколько хороших шкурок, вяленое мясо пекари…

— Прости, но не могу тебе продать. Владыка Хуакумитла настрого велел мне менять изделия из стектлы только на определенные товары. На камень крови земли, на золото или медь, на какашут или другие совсем редкие товары…

— Змейку приобрести желаете? — раздалось из-за спины.

Лодочники резко обернулись — позади стоял незнакомый рослый верзила. Тоже весьма молодой — тут, на рынке крутились почему-то именно такие. По случаю зимы, незнакомец был закутан в широкий хлопковый плащ. Дорогой плащ — весь густо разрисованный обережными знаками. По всему видно, что парень был непростой. Может быть, даже сын какого-нибудь вождя. Имачата подбоченился, вышел вперед и кивнул.

— Желаем. А вот торговец отказывается менять. Ни на мясо, ни на зерно.

— Не сердитесь на него, почтенные. Торговец не смеет нарушать волю владыки, а тот строго велел менять стеклянные товары только на особо ценные вещи, — верзила выговорил дивное слово «стектла» как-то совсем по-иному. — Возможно, в ваших землях имеются какие-нибудь ценные товары, которые вы могли бы привезти в следующий раз?

Имачата задумался, а верзила вдруг подмигнул:

— Зачем нам на улице стоять, если разговор серьезный. Пойдемте в таверну!

— Куда?

— Да вон туда, — сын вождя махнул рукой в дальний конец рынка.

Там, на небольшом возвышении раскинулось низкое, но длинное здание.

— А кто там хозяин? — поинтересовался имачата, заподозрив, что в этом доме и живет семья верзилы. Хотя, странный дом — весь без стен, всё напоказ.

— Кто платит, тот и хозяин, — улыбнулся верзила. — Пойдемте! В таверне вас накормят едой, дадут напитки, какие захотите.

— И пейотовую настойку? — влез в разговор Колечко.

— Нет, такого там нет. Но имеется октли из сока агавы. Пойдемте, я угощу вас!

И вся компания потянулась вслед за парнем в плаще. Тот, кстати, был не один: имачата только сейчас заметил, что подле верзилы отирается какой-то неприметный тип. Судя по лицу — явно не местный.

Внутри таверны лодочники сразу собрались развалиться на циновках и подушках, но сын вождя повел их к уродливому высокому столу. Всем пришлось кое-как моститься на неудобных штуках из палок и досок. Пока гости недовольно елозили, верзила уже вовсю расспрашивал имачату, кто они и откуда. Какая-то взволнованная женщина в расписной рубахе подбежала к их столу, верзила велел ей принести всем по кружке октли и жареного мяса.

— У меня есть вяленое мясо! — расщедрился Большое Ухо.

— Нет, имачата. В таверне принято есть и пить то, что здесь предлагают. За плату — люди ведь стараются для посетителей. Но сегодня я вас угощаю. Ешьте и пейте вволю!

Простенькие глиняные кружки брякнулись о стол (с мясом попросили подождать), лодочники сунулись в них носами, а верзила продолжал выпытывать.

— Значит, Сытные Лёжки на севере? Далеко ли от вас Жаркие Земли находятся?

— Вот почти сразу за нами и начинаются, — пояснил Большое Ухо. — Наше селение — самое крайнее. Все удобные селения по Великой другие четлане заняли, так что нам пришлось ехать на окраину. Дальше горы расходятся. Места начинаются сытные, но и людей там много — поселиться негде. Города стоят: Чурумуко, Ингуаран, Уакана. И все они служат пурепеча.

— А вы — нет?

— Мы — четлане! Чужим правителям не служим!

— А владыке? Владычному роду вы клятву верности не приносили?

Лежкинцы стушевались.

— На Великой никогда не было власти владыки, — выдавил, наконец, из себя имачата. — Всегда здесь жили без защиты Золотого Змея.

— А кумир-то его приобрести захотел! — подмигнул сынок вождя. — Я видел! Не хочется, значит, под власть владыки?

— Досточтимый, но ты и нас пойми, — влез в разговор Колечко. — Никогда мы не отсылали подати, а тут отсылать придется. Такой убыток!

— Владыка будет вас защищать.

— Мы вон где, а твой владыка даже под боком власть свою проявить не может, — брякнул кто-то из лодочников. — Что-то Черное Урочище ему в верности не клянется. И владыка это терпит. Так почему мы должны?

— Может, просто своим умом думать надо, а не на Урочище смотреть? — играя желваками, ответил верзила.

— Слишком маленькое мы селение, чтобы думать своим умом, — вздохнул Колечко. — Как привыкли, так и живем. А слово Ицкагани и его отца на Великой всегда было самым важным. Власть владыки священна, власть Золотого Змея высшая. Но это всегда было далеко, на Серой Воде.

— Времена меняются. Вы сами видите это — просто оглянитесь вокруг.

— Времена меняются, уважаемый, — покладисто кивнул Большое Ухо. — Но пока еще не видно, как они изменились. Мы подождем.

В это время женщина принесла к столу широкое блюдо с жареной олениной. Кусочки мяса утопали с густой подливе — и сразу десяток рук с жадностью потянулся к аппетитной еде. Лишь имачата вдруг застыл на месте и похолодел. Верзила, который с не меньшей жадностью набросился на еду, распахнул свой богатый плащ. Но мясо ухватил только левой рукой… Потому что правая у него была маленькой, скрюченной, прижатой к туловищу.

Сухой рукой.

— Владыка! — вождь рухнул на глинобитный пол и уткнулся в него лбом. — Прости! Прости нас за глупость и дерзость! Прости за речи недостойные.

— Встань, — сухо ответил Хуакумитла. — Встань и садись, как сидел. Что мне до ваших речей. Они лишь продолжение ваших мыслей. Вот мысли печалят.

Лодочники сидели, обомлев, переводя взгляд с имачаты на владыку. Куски оленины колом встали в их глотках, руки сами собой убрались под стол.

— Ешьте, говорю! — рыкнул верзила. — Или вам мое угощение не по душе?

Все тут же запихали во рты по второму куску.

— Не бойтесь. Владыка ценит прямые речи. Даже, если они неприятны. Неволить вас не буду. Не желаете обрести благодати великого Змея — живите без нее. А вот то, что не желаете своим умом жить — это грустно. С таких людей толку мало. Может, и не нужны вы мне тогда вовсе.

Хуакумитла впервые отхлебнул октли. В полной тишине.

— Теплая! — скривился он. — Давайте уже к нашим делам вернемся.