Мироходец - Линн Абби

Сотни фирексийцев погибли с тех пор, как она попала сюда, но темнее не сделалось. Перед ней лежал весь ее мир, вся Фирексия, и Ксанча подумала, что Урзе придется воевать еще очень долго, если она не скажет ему об этом хранилище.

Ее сердце оказалось слишком большим, чтобы его проглотить, но и нести его в руках было бы рискованно, поэтому Ксанча осторожно спрятала его за голенище высокого ботинка и, в последний раз взглянув на пульсирующую янтарным светом гору, двинулась к выходу.

Найти дорогу из полуразрушенного Храма Плоти оказалось сложнее, чем встретить Урзу. Но, выбравшись наконец наружу, Ксанча поняла, что ситуация в корне изменилась. Пока она искала свое сердце, фирексийцы успели оправиться от внезапного нападения и даже предприняли контратаку.

Дракон был повержен. Его крылья и несколько лап вышли из строя. Из трех трубок, торчащих в пасти гиганта, извергала огненные потоки только одна. Жрецы, демоны, воины и даже гремлины нападали и гибли сотнями. Каждый из них ничего не значил для Фирексии, но все вместе они были огромной силой.

— Ты погибнешь, — беззвучно шептала Ксанча. — Есть другой способ! Нужно уходить!

Урза умел проникать в ее мысли, а она, к сожалению, нет. Ксанче ничего не оставалось, как пробиться к дракону сквозь толпу атакующих. Рассчитывая, что броня защитит ее от любых неприятностей, кроме собственной глупости, девушка ринулась на поле боя. Внезапно перед ней выросла фигура демона. Одну его руку венчали длинные когти, другая заканчивалась тяжелыми клещами. Множество глаз светилось красным светом, оглядывая Ксанчу с ног до головы. Казалось, он понял, что этот тритон выдает себя за другого. Острые когти зашевелились, но вдруг позади него вскрикнул жрец, и демон обернулся.

В этот момент между Ксанчей и красноглазым монстром из земли вырвался фонтан острых желтых кристаллов, которые, приближаясь к дракону, стремительно разрастались в огромную стену. Девушку отбросило в сторону, а раненный осколками демон стал извиваться, словно змея.

Размахивая руками, Ксанча побежала к Урзе, но его внимание было приковано к новой опасности. Схватившись за поручни, опоясывающие ноги дракона, девушка подтянулась, но, не рассчитав силы, сорвалась вниз. Увидев кровь на своих руках, она почувствовала неладное: либо ее броня ослабла, либо Урза был ранен. Вторая попытка взобраться на спину механического гиганта оказалась более успешной, и Ксанча поспешила к седлу.

Урза сидел, откинувшись на спинку, глаза его были закрыты, кровавые рубцы покрывали руки и лицо Мироходца. Раны, наносимые дракону, отражались на его теле. Ксанча никогда не видела Урзу таким беспомощным. Некоторое время она стояла рядом и набиралась смелости, чтобы дотронуться до его плеча.

— Урза, — наконец позвала она, — ты меня слышишь? Это я, Ксанча.

Но ответа не последовало. Вокруг кипел бой. Все новые и новые толпы фирексийцев атаковали дракона, а его создатель отражал нападения, полностью слившись со своим орудием.

— Урза, очнись, пора уходить.

Внезапно глаза его распахнулись, а губы попытались выговорить самое ужасное слово, какое только могло быть:

— Явг… — Но он не смог закончить.

Всевышний — его имя нельзя произносить вслух, все фирексийцы появлялись на свет с этим знанием. Но Урза мог и не знать: он никогда не вытаскивал из сознания Ксанчи того, чем она не хотела с ним делиться.

Разум твердил ей: беги, но девушка не могла оставить своего спасителя. Она взяла Мироходца за запястья, так же, как обычно делал он, и произнесла спокойно и уверенно, глядя в его глаза:

— Сейчас, Урза, мы должны уйти прямо сейчас. Перемести нас в Доминарию. И не произноси это имя…

— Явг…

— Ксанча! — крикнула девушка.

Урза очнулся, схватил ее за руки, и у нее потемнело в глазах.

Глава 11

Ксанча сидела на кровати, обхватив колени, и раскачивалась из стороны в сторону. Сон не шел к ней. Не помог даже травяной чай, с помощью которого она надеялась расслабиться. Золотые рассветные лучи пробрались сквозь открытую дверь и медленно, словно ласкаясь, поползли к ее ногам.

Голоса за стеной смолкли далеко за полночь, и теперь в доме стояла звенящая тишина. Ратип, наверное, уснул, а о том, что делает Урза, можно было только догадываться. Впрочем, он никогда не шумел, оставаясь в одиночестве.

Молодой эфуандец оказался вчера на высоте, встреча с Мироходцем прошла лучше, чем Ксанча смела надеяться, но она все-таки немного волновалась, а потому оставила дверь на ночь открытой. Что за связь возникла прошлым вечером между этими двумя мужчинами? Неужели ее неуклюжий план сработал? Неужели, желая обмануть Урзу, она и правда нашла аватару его покойного брата?

Откинув одеяло, девушка слезла с кровати и потянулась. Затекшие суставы захрустели. Разбив в умывальнике лед, Ксанча ополоснула лицо, но бодрее не сделалась. Долгое путешествие и бессонная ночь, полная волнений, не прошли даром. Ее тело наполняла тяжелая усталость.

Снег у порога растаял. Потемневшие от сырости доски крыльца скрипнули, когда Ксанча подошла к комнате Мироходца и прислушалась. За дверью стояла тишина, но в ней не было ничего настораживающего, и, вернувшись в свою часть дома, девушка решила, что до полудня не будет беспокоить «братьев».

Огонь в жаровне, совсем было потухший за ночь, радостно заплясал на кусках сухого торфа, подкинутого Ксанчей. Ловко разделав половину бараньей туши, девушка бросила на сковороду мясо, надеясь, что его аромат проникнет на половину Урзы и разбудит Ратипа. Сам Мироходец ел редко и скорее ради удовольствия, нежели для поддержания сил.

Не успела она накрыть крышкой жаркое, как на пороге ее комнаты появился Рат и воскликнул, потянув носом воздух:

— М-м, как вкусно пахнет! Я ужасно голоден. — Лицо юноши не было заспанным, но выглядел он на удивление бодро.

— Я вижу, ты жив! — отозвалась Ксанча, даже не обернувшись. Она не понимала, насколько сердита, пока не услышала звук своего голоса.

Выдержав паузу, Ратип подошел и коснулся ее.

— Что с тобой? Это из-за вчерашнего вечера? — серьезно спросил он.

Девушка раздраженно повела плечами, освобождаясь от его рук. Она не знала, за что злится на Ратипа. «Наверное, я просто устала».

Пока Ксанча возилась у полки с посудой и доставала деревянные плошки, юноша попытался приподнять крышку, но она оказалась слишком горячей, и Рат стал дуть на обожженные пальцы.

Равнодушно взглянув на него, Ксанча расставила тарелки на столе.

— Я накормлю тебя, но с завтрашнего дня готовь себе сам.

Ратип послушно уселся на табурет.

— О чем вы говорили? — поинтересовалась девушка, накладывая еду.