Сборник 'ИЗБРАННОЕ' - Теодор Гамильтон Старджон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дин, не вини меня в этом. Я старалась найти.
Справившись с удивлением, он вновь обратил ко мне свои глаза.
– Винить? Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Я подвела тебя, и ты сердишься.
Он смотрел на меня так долго, что мне стало неуютно.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – проговорил он.
А я не хотела, чтобы он отвернулся. Тогда он уйдет, уйдет и оставит меня, не вспомнив ни разу. Не из жестокости или коварства, как случается среди людей. Просто я была ему безразлична – словно для кошки красный тюльпан.
Я схватила его за руки выше локтей и тормошила – с тем же успехом можно было бы трясти фасад дома.
– Ты не можешь не знать! – закричала я. – Ты знаешь все, что я прочла. И ты должен знать все мои мысли!
Он покачал головой.
– Я же человек, я женщина, – бесилась я. – А ты использовал меня, использовал и ничего не дал взамен. Из-за тебя я поломала все свои привычки: читала все дни напролет и возвращалась к тебе, будь то дождь, снег или воскресное утро. А ты не говоришь со мной, ты не глядишь на меня, ничего обо мне знать не хочешь, я тебе безразлична. Ты словно околдовал меня, и я не могу разрушить твои чары. А теперь, окончив свои дела, ты отделываешься от меня одним «не возвращайся».
– Значит, если я что-то взял, нужно отдать другое?
– Так делается среди людей.
Он коротко и заинтересованно хмыкнул.
– Что же ты от меня хочешь? У меня ничего нет.
Я отодвинулась от него. Я чувствовала… не знаю, что я тогда чувствовала. Только по прошествии какого-то времени сказала:
– Не знаю.
Он пожал плечами и отвернулся. Я бросилась к нему и потянула назад:
– Я хочу, чтобы ты…
– Ну и чего же ты хочешь?
У меня не было сил смотреть на него; я едва могла говорить.
– Не знаю. Что-то есть, что-то должно быть, но я не знаю, что это такое. Что-то такое, что я не могла бы произнести вслух, даже если бы знала.
Он снова покачал головой, и я опять взяла его за руки.
– Ты вычитал из моего ума столько книг, неужели ты не можешь прочесть во мне… меня.
– Я не пытался. – Он взял мое лицо в ладони.
Странный взгляд его проник в меня, и я вскрикнула. Попыталась вырваться. Я не хотела этого, я была уверена в этом. Я отчаянно сопротивлялась. Мне казалось, его большие ладони отрывают меня от земли. Он не отпускал меня, но, дочитав, выронил на землю. Рыдая, я съежилась на траве. Он присел возле меня. Он не пытался ко мне прикоснуться, не стремился уйти. Я наконец успокоилась и притихла, ожидая.
– Я не намереваюсь еще раз повторять это.
Я села, обтянула колени юбкой, и припала к ним щекой, чтобы видеть его лицо.
– И что же произошло?
Он ругнулся:
– Чертова путаница у тебя в голове! Тебе тридцать три года – и чего ради ты намереваешься жить подобным образом?
– Я живу весьма уютно, – возразила я с вызовом.
– Оно и заметно – одна целых десять лет, никого, кроме прислуги, не видишь.
– Мужчины – это животные, а женщины…
– На самом деле ты ненавидишь женщин. За то, что им известно такое, чего не знаешь ты.
– И не хочу знать. Я счастлива жить такой, какая я есть.
– Черта с два.
Я промолчала. Презираю подобные выражения!
– Ты хочешь знать обо мне две вещи. И ни одна из них не имеет смысла. – Он посмотрел на меня с первым подлинным чувством, которое я заметила на его лице: с полным изумлением. – Ты хочешь знать обо мне все: откуда я родом и как стал таким.
– Да, хочу. А что за вторая вещь, которую ты знаешь, а я нет?
Не обращая внимания на мой последний вопрос, он проговорил:
– Я где-то родился и как-то вырос. Родные даже не потрудились пристроить меня в сиротский приют. И я остался на полной свободе – учиться на должность деревенского идиота. Вот я и убежал. Но не в деревню – в леса.
– Почему?
Он задумался и наконец сказал:
– Наверное, потому, что людская жизнь казалась мне бессмысленной. А тут я мог расти, как хотел.
– И как ты хотел? – спросила я, преодолевая ту огромную даль, которая то и дело возникала и исчезала между ним и мною.
– То, что я хотел, я извлек из твоих книг.
– Ты никогда не говорил мне об этом.
Он снова повторил:
– Ты учишься, но не думаешь. Оказывается, существует такая… ну, персона. Она состоит из отдельных частей, но образует единую личность. У нее есть нечто вроде рук, нечто вроде ног, подобие говорящего рта и мозга. И я – мозг этой личности. Очень слабый мозг, но лучшего мне не попадалось.
– Ты безумен!
– Нет, нисколько, – отвечал он без обиды и с абсолютной уверенностью. – У меня есть та часть, которая служит вместо рук. Я могу направить их куда угодно, и они сделают все, что велю. У меня есть говорящая часть. Очень хорошая.
– Ну сам ты не слишком красноречив, – отвечала я.
Он удивился:
– Так я не о себе! Она сейчас там, с остальными.
– Она?
– Ну та, что говорит. Теперь мне нужна, которая думает, и та, что может сложить одно с другим и найти правильный ответ. А когда все окажутся вместе и будут сообща работать, я стану тем самым невиданным существом, о котором тебе говорил. Поняла? Только я хочу, чтобы у него была голова получше моей.
Моя собственная голова шла кругом.
– А почему ты все это затеял?
Он серьезно поглядел на меня.
– А почему у тебя волосы под мышками растут? Такое не задумаешь. Так, наверное, должно быть.
– А что бывает… ну то, что случается, когда ты смотришь мне в глаза?
– Ты хочешь, чтобы я дал этому имя? У меня его нет. Я не знаю, как это получается, но знаю, что умею заставить всякого выполнить мое желание. И ты, например, сейчас забудешь обо мне.
Я сказала сдавленным голосом:
– Но я не хочу забывать…
– Захочешь… – Я не поняла, чего он хочет: чтобы я забыла о нем или захотела забыть. – Сперва ты возненавидишь меня, а потом, не скоро, будешь мне благодарна. Может быть, тогда ты сумеешь сделать
