Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс

Двое детей. Несомненно, это новость года, и я хочу как-то выразить свою благодарность. Мало просто сложить ладони и произнести слова. Если я действительно хочу вести себя по-библейски, нужно что-нибудь пожертвовать.

И вот сегодня на Юнион-сквер я кладу оливки и финики на каменный постамент и оставляю их там как жертву Богу. Читаю молитву и ухожу. Не знаю, на что я надеялся – на видение или огненный столп, – но, так или иначе, ничего не происходит. Кажется, я потратил в продуктовом 15 долларов и 46 центов на усугубление проблемы грызунов. Это большое разочарование, особенно по сравнению с предыдущим опытом.

Разрешите мне вернуться на несколько месяцев назад.

Когда я в первый раз прочел Библию, стало ясно, что жертвоприношение в еврейском Писании – не мелкая деталь. Оно занимает центральное место. Библейские правила насчет жертв занимают многие страницы и на редкость сложны. С тех пор я перечитал их десятки раз, но до сих пор не разобрался.

Однако я понял вот что.

1. Жертвоприношения животных лучше любых других вариантов, включая вино, зерно и благовония, которые считаются вторым сортом.

2. Древние евреи приносили в жертву самых разных животных: быков, коз, козлов, горлиц, баранов, ягнят и так далее.

3. Жертвы делались очень-очень часто. Грехи, смерть, рождение, праздники – все это требовало жертвоприношений в Храме. Прочитав места в Библии, описывающие эти ритуалы, задумываешься, как древние евреи находили время шить, пилить, рожать детей и так далее.

К счастью для меня – и к еще большему для животных, – сегодня почти никто из последователей Библии больше этим не занимается. Жертвоприношения дозволялись только в Храме в Иерусалиме, а римляне разрушили Второй Храм в 70 году. Возможно, это лазейка. И вполне оправданная.

Однако жертвоприношения животных занимают в Библии важное место. Я чувствую, что мне надо так или иначе к ним приобщиться. И это будет нелегко. Я рос в городе и никогда не убивал никого крупнее таракана.

Однажды за обедом мой советник, учитель истории Энди Портной, сказал, что до сих пор существует ритуал, который граничит с жертвоприношением. Он называется капарот. Некоторые ультраортодоксальные иудеи практикуют его раз в год, вечером перед Йом-Киппуром. Принцип таков: вы покупаете живую курицу, держите ее над головой, произносите благословение, а потом ее забивают на ваших глазах. И отдают нуждающимся.

Капарот не описан в Библии. Первые упоминания о нем встречаются в текстах IX века, написанных на территории нынешнего Ирака. Но вряд ли в штате Нью-Йорк можно легально сделать что-нибудь, еще больше похожее на жертвоприношение. Поэтому мокрым октябрьским вечером я сажусь в метро и еду в Бруклин, в район Краун-Хайтс.

Понимаю, что скоро буду на месте, благодаря запаху. По дороге от станции метро традиционное нью-йоркское амбре от мусора и выхлопных газов плавно перетекает в удивительную вонь от арканзасской птицефабрики.

Я достигаю цели через несколько кварталов. И, надо сказать, ее трудно было бы пропустить. Здесь толпятся сотни ортодоксальных иудеев: черные шляпы, длинные черные пальто и молитвенники мокнут на моросящем дожде.

Но кур еще больше, чем черных шляп. Куры в клетках, куры на улице, куры под мышками. В точности литовский город в 1805 году, если бы не вездесущие мобильники и фотокамеры.

Моим гидом здесь будет раввин Эпштейн, круглолицый хасид родом из Теннесси. Мы встречаемся на условленном углу.

Начинаем общаться с обсуждения бороды – очевидной общей темы.

– Вы ее подравниваете? – спрашиваю я.

– Это не разрешается, – говорит Эпштейн.

– Но можно сделать ее опрятнее, – говорит его друг, еще один раввин.

С этими словами он берет бороду, быстро сворачивает ее и запихивает под воротник. Настоящая ловкость рук в духе Рики Джея[138]. Борода выглядит короче сантиметров на пятнадцать.

Как ни странно, атмосфера праздничная, как на еврейской Масленице. Приходится громко говорить, чтобы услышать друг друга на фоне квохтанья, клекота и хлопанья крыльев. Если и этого вам недостаточно – раввин Эпштейн произносит слова на иврите с заметным южным акцентом. У него говор как у Гарта Брукса[139].

Я интересуюсь жертвенной сутью ритуала.

– Капарот – однозначно не жертва, – любезно, но твердо говорит Эпштейн. – Жертвовать можно только в Храме, а его больше не существует.

– И в чем разница?

– Курица не умирает за наши грехи. Она напоминает нам, что могло бы или должно случиться с нами, потому что мы грешники.

– Но разве это не из той же оперы, что изначальный козел отпущения?

Я имею в виду древний библейский ритуал, в ходе которого на Йом-Киппур древние евреи переносили свои грехи на козла и сбрасывали его со скалы. Отсюда и пошло выражение «козел отпущения».

– Возможно, – неохотно говорит раввин. – Но тут все иначе. Грехи не переносятся на курицу.

Смысл ритуала – напомнить нам: «Кабы не милость Божия, шел бы так и я»[140].

Пытаюсь воспринимать это непредвзято, но выходит не очень.

– Должен вам сказать, – говорю я, – мне жаль этих кур.

Эпштейн качает головой.

– Нет, это кошерная процедура. Мясники используют самые острые ножи. Похоже на порез бумагой. Вы же знаете, что после пореза бумагой какое-то время не чувствуется боль? Здесь так же.

Толпа густая. Дети с коробками собирают пожертвования. Друзья фотографируются с трепещущими курами. Мы натыкаемся на раввина Шмулея Ботеаха – он на третьем месте по известности среди ортодоксальных евреев, сразу после сенатора Джо Либермана и регги-рокера Матисьяху. Ботеах написал книгу «Кошерный секс»[141] и недолгое время был духовным наставником Майкла Джексона. На его ремне висит смартфон, он готовит к выпуску передачу на канале TLC (которая уже вышла на сегодняшний момент) и слишком хорошо знает прессу, что вызывает некоторую тревогу.

– К нам уже приезжали документалисты. Если показать все это в отрыве от контекста, зрелище выходит варварское и иррациональное.

Ботеах прав. Знаю, что впаду в тот же грех. Поскольку я не могу посвятить всю книгу ритуалам ультраортодоксов, капарот будет описан вне контекста.

– А разве в нашей культуре нет других не менее иррациональных вещей? – спрашивает он. – Это иррациональнее ботокса? Или пресуществления?[142]

Разумно: за время моих скорее коротких встреч с хасидами я обнаружил, что они мыслят гораздо рациональнее, чем я думал. Все, с кем я познакомился, по большей части умны и дружелюбны. И они поразительно объективно себя оценивают. Чуть раньше рабби Эпштейн сказал мне, что возил детей в Колониальный Вильямсбург[143]. Кто-то из них спросил: «Люди до сих пор так живут?» И рабби Эпштейн ответил: «Никто не живет как в восемнадцатом веке. Ну, за исключением Краун-Хайтс».

Значит, они не чокнутые. Точнее, большинство из них не чокнутые. Есть и исключения.

А именно: невысокий хасид, который бродит среди кур. На нем сэндвич-панель с большой фотографией раввина Менахем-Мендль Шнеерсона, лидера любавичских хасидов – мощного бруклинского движения.

– Ребе грядет! – говорит он с еврейским акцентом.

– Я думал, ребе Шнеерсон давно умер.

– Ну, мы считаем это смертью, но на самом деле он не умер. Он вернется, и начнется эра Мессии.

Похоже, он напился кошерного Kool-Aid[144].

– И что это значит? Как будет выглядеть эра Мессии?

– Деньги будут расти на деревьях. И одежда тоже. А песок будет как конфеты. Всего будет в достатке, и останется только изучать Тору весь день.

Поразительно подробное описание. Я ожидал туманных обобщений, а не пляжей из Skittles и яблонь со штанами. Что же до занятий, я и так весь день изучаю Библию, поэтому перспектива не самая соблазнительная.

– Вы что-нибудь изучали в жизни, кроме религии? – спрашиваю я.

– Немного математики и естественных наук в детстве, но самые азы. Когда закончу с религией, перейду к другим темам.

Он улыбается.

– Но вы никогда не закончите с религией, да?

– Пока не закончил.

Ох, как же я не люблю такую узость мышления. Она напоминает о моем дальнем родственнике, Виленском Гаоне[145]. Он порицал такой настрой и говорил, что для понимания Библии нужно быть широко образованным и, как гласит Британская энциклопедия, «изучать математику, астрономию, географию, ботанику и зоологию».

Я вновь нахожу рабби Эпштейна. Хватит затягивать. Пора приступить к ритуалу. Плачу десять долларов человеку за столом, и меня направляют к открытому кузову огромной фуры. Он полон клеток с трепещущими курами.

– Одного петушка, – говорит Эпштейн.

По его словам, мужчины берут петушков, женщины курочек, а беременные женщины и тех и других, чтобы учесть все вероятности.