Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич

– Вот это сюрприз! Столько вкусных вещей! Ой, а столько денег! Откуда все это?

– Ты же ставила мне в пример Веркиного мужа. Вот я тебя и послушал, – скромно сказал Васильев. – У нас сегодня праздник!

– Это сколько же всего можно купить на такие деньги? – Татьяна восторженно перебирала пачки. – Мы теперь богачи! Давай купим дом, как у Верки?

– Давай! Только не такой, а лучше! И переставай на нее равняться – мы заживем лучше нее! – сказал Васильев, открывая шампанское.

– Тогда пьем за новую жизнь! – воскликнула Татьяна. Она зарозовелась, глаза блестели. – Я завтра же займусь поиском дома. У нашей преподавательницы сестра – риелтор, так что быстро подберет то, что нам надо!

– За новую жизнь! – кивнул Васильев. Он был не так весел, как жена.

Они чокнулись. Тонко запел хрусталь.

В восемь утра, разбежавшись по бетонной взлетке Тиходонского аэропорта, изящный «Фалькон-50» легко взмыл в небо, быстро набрал высоту и взял курс на Москву. В восьмиместном салоне, утопая в удобных кожаных креслах, находились только два пассажира: начальник отдела логистики речного порта Корнилов и начальник службы безопасности Тихдонпромбанка Звонарев. Банк часто арендовал бизнес-джет для чартерных полетов, а курировал эту линию Звонарев, так что его присутствие здесь было вполне оправданно.

– Что там у вас случилось? – перегнувшись через узкий проход, спросил Звонарев, когда самолет занял свой эшелон. – По городу слухи пошли про какое-то кидалово…

– Откуда ты знаешь, какие слухи ходят в городе? – хмуро спросил Корнилов. Поспать ему удалось только три часа, да и то вряд ли можно было назвать сном тревожное забытье, в которое он с усилием проваливался и которое тут же выталкивало его обратно.

– Я тебе позвонил, ты уже спал, сейчас раннее утро и ты выспавшийся как огурчик – когда ты собрал слухи?

Звонарев усмехнулся и достал из лакированного бара-холодильника четырехгранный графин с притертой пробкой и хрустальную вазочку с бутербродами.

– Я же понял, что у тебя срочная проблема, дал задание своим ребятам, утром они мне доложили. Хочешь виски?

– Нет. Не буду голову дурманить. Да и нехорошо с серьезными людьми встречаться и дышать на них спиртным.

– Ну, как хочешь, – Звонарев наполнил на два пальца широкий стакан с толстым дном, сделал один глоток, другой, закусил бутербродом с красной икрой.

– А есть будешь? Икра, колбаса, печеночный паштет…

– Нет. Не до того. Аппетит начисто отшибло.

– Если так, значит, дело серьезное. Так что случилось-то?

– Да я только лечу разбираться, что случилось, – резко ответил Корнилов. – Вот сведу концы с концами, тогда буду знать. А так что зря боталом махать?

– Думаешь, в Москве лучше знают, кто тебя кинул?

– Слушай, Звон, пей лучше молча да вспоминай свое героическое ментовское прошлое.

– Понял! – Звонарев выпил еще немного, съел несколько бутербродов и вдруг вспомнил:

– Слушай, братан, а ведь у меня недавно был бывший коллега из особого отдела, ну, который вместо УБОПов по вам работает. Терминатор. Знаешь его?

– Еще бы не знать. По-моему, он нас и вчера вязал со своим дружком, хотя рожи масками закрыли. И чего?

– Да ничего. Хотел вас свести, подружить. Он бы сейчас, может, и помог.

– Да, они хорошо помогают, – зло оскалился Корнилов. – Вначале весь ливер отбивают, потом на восемь-десять годков в зону отправляют. А чего это мусора к тебе ходят? Может, ты им тоже помогаешь?

Звонарев отмахнулся.

– Чего ты гонишь? Не знаю я, чего он хотел. Пришел, какую-то пургу прогнал, а потом попросил купюру срисовать, размеры снять.

– Какую купюру?

– В пятьсот евро.

– А что, у него своих купюр нет?

– Да вот и я думаю, по идее должны быть.

– А зачем тогда приходил?

– Не знаю.

– Ну, а ты спрашивал, зачем ему купюру мерить?

– Спрашивал. Ну, он и буркнул, что вроде контрольная закупка у них намечается. А так, не так – не знаю.

– М-м, – протянул Корнилов. – Ну, в этих всех подлянках ты лучше меня разбираешься.

Звонарев хотел было что-то ответить, но передумал. Некоторое время они летели молча. А потом начальник СБ нарушил молчание:

– А знаешь, что я тебе скажу: этот Терминатор – такой олух, что, может, действительно пятисотевровку в руках не держал.

– Ну-ну, – сказал Корнилов. Видно было, что мысли его находятся далеко за пределами комфортабельного салона.

Похороны прошли с не меньшим размахом и торжественностью, чем у Буржуя. Собственно, криминальные погребения по первому разряду проходят одинаково: с полированным гробом, лифтом, длинными кортежами люксовых машин, с сотнями провожающих. И сейчас съехалась вся козырная братва, точнее, все, кто остался в живых. Из Питера прикатили Лебедь с Жирафом, но Треугольника уже не было – его застрелили полгода назад. Московские авторитеты прибыли в полном составе: Шмайсер, Снегирь, Переводчик… Только Фома Московский хотя и присутствовал, но вел себя не так, как в прошлый раз: тогда он был в центре событий, искал и нашел замену безвременно ушедшему компаньону, и даже рассказал Лебедю смешной анекдот о том, как встретят на небе новопреставленного Буржуя. Сейчас он никакой активности не проявлял, деловых разговоров не вел, смирно лежал в полированном гробу и на этот раз не иронизировал над положенным ему под руку традиционным золотым «Верту», даже по которому, как известно, с того света дозваниваться бесполезно.

Мимо, в скорбном молчании, проходили солидняки, приехавшие из Дубая, Катара, Испании, Штатов, Англии, – со всеми Фоме на протяжении долгой криминальной жизни приходилось вести какие-то дела. Вот и Босой из Тиходонска, и Корнилов… Правда, Антона не было – завалили Антона. Впрочем, это дело обыденное. Жизнь криминальных боссов тесно связана со смертью и, можно сказать, идет с ней рука об руку.

Заиграла музыка, лифт медленно и торжественно унес Фому Московского на двухметровую глубину, в объятия матушки сырой земли. Яму засыпали, толпа неспешно двинулась к выходу. За несколько дней в Москве Корнилов повстречался со многими и, особо не вдаваясь в подробности, пытался выяснить, кто и что знал про роль Фомы в тиходонской сделке. Надо сказать, что желающих «тереть» эту тему было мало: лишнее слово – лишние проблемы. Даже смерть самого Фомы обсуждали очень сдержанно, но склонялись все к одному – захотев отравить профессионального киллера, он допустил ошибку. Между мокроделом и теткой с косой – общие дела, а может, и дружба, вот она и дала ему отсрочку: коньяк с ядом выпили охранники Лебедя. Ну, а киллер про Фому не забыл и поступил с ним так, как тот хотел поступить с ним, только более удачно – профессионал все-таки![13]

Киллер был человеком Лебедя, но Лебедь эту тему не поднимал и вообще в разговоры ни с кем не вступал. По делу об отравлении охранников он отсидел месяц в следственном изоляторе, пока не удалось перевести стрелки на уборщицу. Сейчас Лебедев жил в основном в Европе, где у него, как и у всех собравшихся, был неплохой домик. Но к Фоме приехал, уважение выказал, хотя и дергался, как будто сидел на иголке: под пиджаком отчетливо проглядывал бронежилет, вокруг – усиленная охрана, да и нервничает, оглядывается все время… Корнилова увидел, кивнул издали, и все – ни сам из кольца охранников не вышел, ни его не подозвал. Так что, выходило в Москву он приехал зря. Ну, разве что Фоме уважение проявил…

У кладбищенских ворот дорогу Корнилову заступил невысокий крепыш с поломанными ушами борца, похоже, он дожидался именно его.

– Не узнал, братское сердце? Я Снегирь.

– Теперь узнал. Давно не виделись.

Снегирь был уважаемым человеком и хорошо знал усопшего Фому Московского. С Корниловым они мельком видели друг друга на какой-то давней сходке. Но теперь, очевидно, ему что-то понадобилось.

– Поедем, отдельно Фому помянем, – сказал Снегирь. – Не возражаешь? Заодно и по твоему вопросу потрещим.