Любовь до гроба - Анна Орлова

Она сделала неловкий книксен и теребила передник, не решаясь заговорить. Госпожа Чернова с трудом уговорила девушку присесть. Осторожные расспросы помогли мало – та отвечала односложно, не поднимая глаз и отчаянно краснея.

Наконец Софии это наскучило, и она прямо спросила, что случилось.

Девушка с минуту сидела молча, будто колебалась, и наконец призналась:

– Госпожа, я… это… ребенок у меня будет!

Она расплакалась, некрасиво, тяжело всхлипывая. От слез ее лицо еще сильнее покраснело, сделавшись совсем неприглядным.

– Чем я могу тебе помочь? – осведомилась гадалка, с неподдельным сочувствием глядя на девушку.

Та вскочила, порывисто схватила госпожу Чернову за руки и тяжело бухнулась на колени, с мольбой глядя на молодую женщину.

– Помогите мне вытравить плод! – выпалила она страстно.

София невольно отшатнулась и протестующе помотала головой.

Крупные слезы покатились по щекам девушки.

– Я с прошлой осени служу у господ Жаровых… Я понравилась хозяину и… – Она тяжело сглотнула и продолжила с явным трудом: – Он такой… такой… – Девушка замолчала, а потом даже с некоторым вызовом посмотрела на гадалку. – Я глупая, влюбилась в хозяина, а он и рад… Кухарка рассказала мне, как применить губку с уксусом, и все твердила, что тогда детей не будет… А теперь вот…

В голосе ее прозвучало отчаяние. София молча смотрела на нее, понимая, что любые утешения прозвучат фальшиво и неуместно.

– Скоро станет видно пузо, и хозяйка меня сразу прогонит, – закончила девушка тихо и горько. – Мне некуда идти. Только продавать себя…

Молодой гадалке был известен еще один выход – податься в прачки, поскольку на эту нелегкую работу всегда было мало желающих и охотно принимали даже падших женщин. Вот только в тягости она не сможет так напряженно трудиться и попросту умрет от голода еще до рождения младенца.

Софии и раньше было известно, что инспектор Жаров охотно заводил шашни с прислугой, не слишком задумываясь о последствиях таких связей.

Беззащитная перед своим хозяином и совратителем девушка вынуждена теперь расплачиваться за свою слабость. Впрочем, нужно отдать ему должное – инспектор ни к чему ее не принуждал, однако вскружил голову бедной служанке и не преминул ее соблазнить. А теперь наверняка даже пальцем не шевельнет ради нее…

Отчего-то наслаждение от альковной связи делят на двоих, а последствия падают лишь на женщину. Стоит преступить строгие правила, и кара непременно падет на голову оступившейся. Разве это не слишком большая цена за любовь?!

Молодую гадалку пробрал озноб при мысли о будущем стоящей перед ней на коленях девушки. Но чем госпожа Чернова могла ей помочь?

– Я не повитуха и не эриль, а всего лишь гадалка. Я могу поворожить тебе на будущее, но не более, – произнесла София с неподдельным состраданием.

Отчаянная надежда в глазах служанки потухла. Она отпустила руки госпожи Черновой, с трудом поднялась на ноги и принялась яростно вытирать глаза, не замечая, что слезы по-прежнему катятся градом.

– Поворожить на будущее… – повторила она горько и усмехнулась как-то очень опытно. – Я и так знаю, что будет… Извините, если что…

Ссутулившись, она отвернулась и двинулась к выходу.

– Постой! – окликнула ее молодая женщина. Девушка обернулась, и от полыхнувшего в ее круглых глазах ожидания Софии сделалось не по себе. – Послушай, я не могу сделать то, о чем ты просишь, но присядь пока…

Убедившись, что та последовала приказу, гадалка вынула из секретера мешочек с рунами и высыпала их перед собою.

Госпожа Чернова поверила гостье, однако не мешало убедиться в правдивости рассказа. Вполне могло статься, что благовидная история прикрывала распутство и предосудительные поступки.

Привычные слова молитвы легко сорвались с губ, а руки ощутили знакомый отклик рун.

Итак, говорила ли девушка правду? Острый росчерк совелу – несомненно.

Как ей можно помочь? Манназ… Человек? Мужчина? А ведь верно!

Доход самой гадалки не позволял взять девушку в услужение, но ведь у госпожи Черновой все еще остался по меньшей мере один друг, на помощь которого можно было рассчитывать!

София велела девушке обождать на кухне, а сама написала записку господину Рельскому, кратко изложив обстоятельства несчастной и выразив надежду, что в хозяйстве Эйвинда найдется место для бедняжки. В крайнем случае можно обратиться с такой же просьбой к госпоже Дарлассон, которая, как выяснилось, весьма снисходительно относится к внебрачным утехам, но София хотела по возможности этого избежать.

Она вручила бумагу девушке и велела завтра же идти в имение Рельских. Госпожа Чернова не стала ничего ей объяснять, так как не была уверена, что мировой судья выполнит ее просьбу, да к тому же не хотела никакой благодарности.

Когда недоумевающая служанка ушла, молодая женщина опустилась на софу. Рядом с этим отчаянием и безысходностью ее собственные беды казались мелкими и надуманными, и ей сделалось стыдно за недавнюю тоску.

София ласково коснулась рун, провела по ним подушечками пальцев, размышляя, следует ли поворожить.

Постороннему глазу эти знаки кажутся бессмысленными черточками, которые можно переставлять как угодно. Это вовсе не так! Символы таятся в самих очертаниях рун, они будто пуповиной связаны с привычным земным миром. К примеру, кано внешне походит на лампаду и означает свет, а альгиз – на человека с поднятыми вверх руками или на осоку, и соответственно значение ее – защита. Если эриль намалюет какой-то свой, непонятный остальным знак и заявит, что он означает защиту, – это будет всего лишь простой рисунок, не таящий никакой магии. Руны дарованы людям Одином, и даже мудрейший бог дорого заплатил за это знание!

Молодая женщина вздохнула и ссыпала руны в мешочек, шепча благодарность за помощь и поддержку. Ворожить себе она так и не решилась. Ведь если гадать по всякому поводу, то вскоре гадалка не сможет сделать ни одного шага, предварительно не сверившись с оракулом. Незавидная судьба, что и говорить…

Руны – это вехи на жизненном пути, но они не должны становиться костылями!

София улыбнулась и вышла из комнаты, испытывая небывалый подъем и готовность бороться с людьми и обстоятельствами…

Традиционный обед в Эйвинде начался в напряженном молчании.

Дом этот, как известно, славился четкими геометрическими пропорциями, и симметричность деталей обстановки просто бросалась в глаза. За длинным столом, рассчитанным по меньшей мере на пятьдесят особ, нынешним вечером собрались только четырнадцать человек, зато все они могли похвастаться принадлежностью к сливкам местного общества.