Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

То же агентство КАРТЭК, ссылаясь на неназванные источники в министерстве обороны Картая, возлагает ответственность за бомбардировку города Крауларна на инопланетных пришельцев, хотя расстояние от места посадки их корабля в Великой пустыне до Крауларна превышает 700 километров…

Странная вещь — подсознание. Голос диктора с экрана маленького телевизора перед двумя рядами кресел для ожидающих был почти не слышен в шуме зала реперайтерского аэропорта. Но все же он заставил Майдера Билона, медленно пробиравшегося к выходу, резко остановиться.

Выпуск новостей кончился, его сменили веселые улыбки из рекламы зубной пасты, а Билон все стоял, глядя невидящими глазами на экран. Конечно, для него не было никаких сомнений. Расстрелянная деревушка и тела убитых снова стояли у него перед глазами. Пришельцы нанесли новый удар. В мир пришла война…

— Молодой человек, — вывел Билона из транса недовольный женский голос. — Вы не могли бы отойти куда-нибудь в сторонку? Вы мешаете проходу.

— Ах, да, — спохватился Билон, приходя в себя.

Кажется, никто кроме него не обратил внимания на сообщение диктора, да и сами телевизионщики, похоже, не придавали ему особого значения. Так, малозначащие восточные дела, которые Горданы не касаются и никогда не коснутся. Странно, он же отсылал домой предупреждение. И должны же были, в конце концов, понять, что это дело не только дальнего Заморья.

Однако надо было идти, и Билон покатил дальше тележку со своим багажом, увенчанную огромным саквояжем, купленным в последний день в зермандской столице. Саквояж был настоящим произведением искусства. Большой, кожаный, с блестящими медными застежками и уголками, с золотым тиснением по бокам — мастер, очевидно, работал над ним не один день.

На саквояж оглядывались, как оглядывались на самого Билона — загорелого, с обветренным и обожженным солнцем лицом и одетого в легкую рубашку с короткими рукавами. Конечно, Билон был бы не против накинуть что-нибудь еще — в зале было прохладно — тем более, что его куртка была предусмотрительно положена на самый верх в одной из сумок, но сделать что-либо не было уже ни сил, ни желания. Позади были четыре дня утомительной дороги, после которой хотелось только одного — лечь и забыть обо всех проблемах, оставшихся позади. Только эти проблемы догнали его и здесь…

Водитель такси, который вез Билона домой из аэропорта, хоть и косился на пассажира, но не произнес за дорогу ни единого слова, и Билон был ему за это почти благодарен. Все это время он, не отрываясь, глядел по сторонам, вновь ощущая себя дома после долгого отсутствия.

Столица Горданы, кажется, почти не изменилась за полтора года. Разве что на улицах появились новые рекламные плакаты, новый небоскреб корпорации «Оронт» наконец достроили до конца, и он сиял огнями и зеркальными стеклами, а фасад построенного еще при баргандцах городского театра скрылся за строительными лесами.

В маленькой однокомнатной квартире Билона все было так, как он оставил полтора года назад, думая тогда, что отлучается максимум на две-три недели. В отключенном холодильнике ссохся до каменной твердости забытый кусок колбасы. Плащ, брошенный впопыхах на спинку стула, покрылся, как и все в комнате, слоем пыли, а там, где его каждый день касался луч света, прорывавшийся через непрочно задернутые шторы, материя выцвела узкой полосой.

Наскоро поужинав в ближайшем кафе, Билон озабоченно почесал в затылке. За полтора года он несколько отвык от горданских цен, и от приобретенной в Зерманде привычки покупать все приглянувшееся и платить не глядя надо было срочно избавляться.

Ночью Билон долго не мог заснуть — с непривычки мешали проезжающие под окнами машины, но встал он все же полностью отдохнувшим. В редакции его ждали только завтра, и день можно было потратить на устройство личных дел.

Сумма на банковском счете приятно удивила Билона. Оказывается, можно здорово разбогатеть, полтора года экономя на электричестве, отоплении, телефоне и страховке на машину. После этого можно было разориться и на новый автомобиль, и не тот старенький «Оронт», который он продал перед самой поездкой, а, например, на новый валезский вездеход типа того, что был у него в Зерманде.

Однако в фирме, торгующей автомобилями повышенной проходимости, нужной машины не оказалось.

— Сожалею, — развел руками хозяин, мощный мужчина лет пятидесяти. — Но в этом году мы полностью выбрали квоту.

— Квоту? — не понял Билон.

— Да, вы же знаете, существует квота на импорт автомобилей. А в этом году ее еще и урезали задним числом. Так что сейчас у нас все иномарки проданы. Теперь разве что весной. Или могу предложить вам нашу. Скажем, «Оронт-Норвейчер».

— Нет, спасибо, — такой вездеход был у одной из групп геологов в Зерманде и больше ломался, чем ездил. В конце концов, он сломался так основательно, что его пришлось бросить в пустыне. — А скажите, где-то в городе еще может быть фирма, не выбравшая квоту?

— Все вы, молодежь, хотите на иностранных тачках ездить, — проворчал хозяин, но в конце концов назвал адрес на другом конце города.

Уточнив дорогу, Майдер Билон решил сэкономить на такси и воспользоваться автобусом, но скоро пожалел о содеянном. В центре, не доезжая мэрии, автобус попал в непроходимую пробку.

После того, как автобус, преодолев двести метров за десять минут, завернул за угол, Билон увидел причину задержки. Перед мэрией имела место демонстрация, и шеренги полицейских в шлемах и с прозрачными пластиковыми щитами, а также полицейские автомобили почти полностью перегородили проезжую часть.

Делать было нечего, и Билон с интересом наблюдал за демонстрантами. Среди них были видны и женщины, и подростки. Везде были эмблемы Движения за демократию — солнце в сложенных чашей ладонях, ветер колыхал плакаты и транспаранты.

Автобус понемногу подобрался совсем близко, и Билон мог легко читать надписи на транспарантах: «Нет увольнениям!», «Да здравствуют свободные профсоюзы!», «Требуем пособий по безработице!», «Медицинские страховки!» и наконец, самый маленький: «Мэра в отставку!»

Билон улыбнулся. Он, в принципе, разделял взгляды демонстрантов. Любой горданец мог быть в любой момент уволен с работы без каких-либо объяснений, а расходы на медицину были почти всеобщим предметом беспокойства. У Билона, например, страховку оплачивала редакция, но она касалась только профессиональных заболеваний. Случись, ему, например, сломать ногу, поскользнувшись на лестнице в собственном подъезде в выходной день, лечение надо было бы уже оплачивать самому, выложив при этом полторы месячных зарплаты. Или — вторая возможность — покупать полную страховку, которая обойдется в четверть зарплаты. Ну и конечно, всем в городе было известно, что мэр — вор и взяточник.

Неожиданно все пришло в движение. Откуда-то вынырнула большая группа молодых парней в коричневых, черных или темно-зеленых рубашках, вооруженных дубинками и велосипедными цепями. Широким фронтом они атаковали демонстрантов. Площадь огласили стоны и крики. Билон, отшатнувшись, поискал глазами коллег-телевизионщиков, но их не было. Полицейские, охватившие площадь полукольцом, не двинулись с места. Билон видел, как из толпы вырвался лысоватый человек с окровавленным лицом, преследуемый двумя в черном. Он добежал до шеренги щитов, пытаясь скрыться за ними, но один из полицейских сильно толкнул его обратно. Человек упал. Двое в черном начали с размаху пинать его ногами.

Однако паника в рядах демонстрантов длилась недолго. Женщин и детей спрятали в глубине толпы. Вперед выдвинулись молодые мужчины, вступившие с нападающими в рукопашную. В ход пошли палки от транспарантов, кто-то из нападавших упал. Атака захлебнулась.

И тут наконец вмешалась полиция. В демонстрантов полетели бомбы со слезоточивым газом. Шеренга щитов пришла в движение, вклиниваясь между дерущимися. Было видно, как парни в темных рубашках беспрепятственно убегают в сторону Центрального парка, а полицейские заламывают руки и избивают демонстрантов, посмевших дать отпор нападавшим.

Чем все закончилось, Билон так и не увидел. Автобус наконец-то вырвался из пробки. Салон заполнили возмущенные голоса.

— Какой ужас! — говорила средних лет женщина, стоявшая рядом с Билоном. — У меня же сын хотел пойти на эту демонстрацию. А я как знала, не пустила. И больше никуда не пущу! Куда только полиция смотрит?!

— А видно, куда она смотрит, — зло бросил пожилой мужчина, сидящий через проход. — Это же Союз «Возрождение», говорят, у них вся верхушка городской полиции в почетных членах. Нет, они совсем распоясались.

— А все-таки молодцы те, из Движения, — вставил юноша, сидящий рядом с пожилым. — Дали им жару! Классные ребята. Я на прошлых выборах за них голосовал.