Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Итак, один удар он все-таки сможет нанести. Уйти ему, конечно, не дадут, но… отец и старшие братья будут гордиться им.

…И наверное, хорошо, что Шайинь ему отказала. Иначе умирать было бы слишком тяжело. Эта мысль показалась ему почти забавной.

Сидеть в прохладной тени под скалой, привалившись к стволу дерева, и пить горячий лакин из фляжки после утомительного спуска было необыкновенно приятно. Прямо в деревню они не пошли — это было против местных обычаев, надо было сидеть и ждать приглашения, и Телшие, исходя из времени дня, оценил возможный срок ожидания часа в полтора.

— …С этим святошей, отцом Чупасом, — объяснял Собеско, имея в виду миссионера, — надо держать ухо востро. Он опасный тип.

— Это еще почему? — лениво поинтересовался Торкас, ставший после гибели Хольна старшим группы.

— Отец Чупас из породы религиозных фанатиков, — заявил Собеско. — В Гордане, хотя мне кажется, что по рождению он мой земляк, гранидец, ему оказалось слишком тесно, вот он и попросил назначение в самый дальний приход. Сюда он прибыл несколько лет назад и с тех пор ухитрился полностью подмять под себя всю деревню. Слов нет, он очень одаренный человек, хороший агроном, говорит на нескольких языках, знает медицину, Откровения может цитировать по памяти целыми страницами, туземцы его прямо боготворят. Но у него есть, на мой взгляд, отвратительная черта: он обожает властвовать над людьми, над их душами и телами. Кроме того, — брезгливо скривившись, не сказал, а словно выплюнул Собеско, — он ганглоанец!

— Кто-кто? — заинтересованно перевернулся на живот Даг.

— Ганглоанец! Член секты «Святая церковь Ган-Гло»! Банда воинствующих мракобесов, что выступает против любой науки, грамотности и вольномыслия!

— Странное название, Ган-Гло, — задумчиво повторил Билон. — Я слышал, это как-то связано с историей?

— Была когда-то такая страна, — объяснил Собеско. — Давно, лет шестьсот назад. Где-то в восточном Приморье, примерно, на месте нынешнего Кюнандорга. Это когда развалилась Тогродская Империя и началась анархия и всеобщая резня, одна военизированная религиозная секта отхватила изрядный кус земли и провозгласила его Святым Государством Ган-Гло. Абсолютная теократия. И абсолютный духовный контроль над простым населением, которое проводило дни в простом богоугодном труде. Все развлечения были запрещены. Грамотность тоже. Оружие могли носить только монахи. И милая привычка забирать детей в качестве налога.

— Церковь занималась работорговлей? — удивился Даг.

— Вот-вот. Специальные отряды головорезов рейдировали по окрестным княжествам, хватали всех подряд и продавали за море. И все это безобразие длилось несколько десятилетий. А потом с запада пришли баргандцы, с востока чинеты — вообще-то, между собой они враждовали, но ради такого случая объединились и раздавили святых отцов как гнилой орех!

— Подожди, — вскинулся Билон. — Это не об этом фильм «Божья кара»?

— Об этом, об этом. У вас-то на них смотрят как на безобидных чудаков, но вот у нас, лет пятнадцать назад, это было настоящее бедствие. Знаешь, война недавно закончилась, экономический кризис, работы нет, а тут эти — мол, во всем ученость виновата, долой ее, долой правительство, убивай, жги! Вот они и жгли — университеты, библиотеки, полицейские участки… Потом их всех перебили или пересажали. Кто-то успел податься за океан, тогда наших много эмигрировало, теперь их там и не найдешь. Так что, боюсь, наш отец Чупас из таких. Ему лет сорок с небольшим, как раз мог успеть во всем этом поучаствовать…

Слова Собеско прервал приветственный возглас появившегося со стороны деревни темнокожего кочевника. Перекинувшись с ним парой фраз, Телшие обернулся к сидящим на траве горданцам.

— Мы приглашены, — сказал он. — Великий отец извещен о вашем приходе и ждет вас.

Отец Чупас принял гостей в храме — длинном одноэтажном каменном здании, сильно не похожем на куполообразные шатры туземцев. Выглядел он так, как и описал его Собеско — высокий крупный мужчина лет сорока с гривой темных волос и пронзительным взглядом черных глаз из-под грозно нависших бровей. Он сидел в большом каменном кресле, стоявшем на возвышении у дальней стены. За его спиной жалась кучка туземцев, вооруженных легкими копьями и связками дротиков. Одет был отец Чупас в просторное одеяние из кумачьей шерсти, подпоясанное ремнем из сыромятной кожи, и в простые сандалии. В храме царил полумрак, но плошки с горящим жиром ярко освещали его могучий торс.

Отец Чупас и не подумал встать навстречу гостям. Вместо этого он громовым голосом проревел длинную фразу на непонятном языке.

— Он говорит на наречии кочевников, — вполголоса объяснил Телшие. — Он хочет, чтобы мы оставили на пороге все греховные вещи — те, что не были сделаны руками человека.

— Ему, что, надо, чтобы мы разделись догола?! — яростно прошипел Торкас, но под взглядом Собеско расстегнул и снял пояс с пистолетной кобурой, добавил к нему фляжку и нож и демонстративно снял с руки компас и часы.

Телшие с каменным лицом приставил к стенке свою винтовку, Билон добавил в общую кучу фотоаппарат, и только после этого им разрешили приблизиться и сесть на низкую и очень неудобную скамью перед помостом.

Оглянувшись, Билон заметил, как в храм вошли еще несколько вооруженных туземцев, занявших пост у выхода. Все они, проходя мимо «греховных вещей», старательно дули на плечи и делали знак скрещенными пальцами — отгоняли бесов.

Миловидная девушка, испуганно косясь на отца Чупаса, раздала всем чаши с кумачьим молоком, и только тогда миссионер небрежно проронил несколько фраз на том же языке кочевников.

— Он спрашивает, зачем вы пришли на эту святую землю, — перевел Телшие.

Собеско прокашлялся. Воздух в храме был очень затхлый, к тому же в нем воняло горящим жиром и местными благовониями из особой смолы.

— Скажи ему, нет, скажи им, — Собеско широким жестом показал на туземцев, стоящих за спиной отца Чупаса, — что мы прибыли предупредить их об опасности.

— Какая опасность? — спросил отец Чупас. Это было понятно и без переводчика. Туземцы взволнованно переглядывались.

— Враг, — коротко ответил Собеско. — Враг сильный и безжалостный, желающий уничтожить вас лишь для того, чтобы показать силу своего оружия.

Реакцией стало небольшое совещание между отцом Чупасом и несколькими туземцами. Наконец один из них по знаку миссионера вышел вперед и прокричал несколько фраз.

— Э-э-э… Великий Отец приказал говорить Хранителю Копья племени, — сообщил Телшие. — Хранитель Копья обвинил вас во лжи. Он говорит, что солнце выжгло пустыню на многие дни пути, и что никакой враг не сможет придти к ним незамеченным.

— Но враг придет, — жестко сказал Собеско. — Святой отец, у вас есть радио, вы должны знать о посадке инопланетного корабля всего в сорока километров от вас. Это они. Телшие, переведи, что это нелюди, пришедшие из другого мира, что они уже убили нашего товарища.

— Он говорит, что здесь силы дьявола ничего не смогут сделать, — перевел ответ отца Чупаса Телшие. — Они забрали в ад грешника, одного из вас, но они бессильны против святой веры этого племени.

— Какие еще силы дьявола?! — Собеско окончательно потерял терпение. — Послушайте, святой отец, поверьте нам. Вы что, забыли, что такое пулеметы и пушки? А то, что идет против вас, сильнее пулеметов и пушек! Это пришельцы, говорю я вам, пришельцы с другой планеты, другого мира! Мы сами слышали, как они обещали разрушить вашу деревню, только чтобы продемонстрировать свою силу!

Телшие, запинаясь, начал переводить, но отец Чупас прервал его.

— Вы, грешники! — возопил он, вскакивая на ноги. — Вы признались, что они не сотворены Богом! Вы сами, ваши грехи, ваши дьявольские искусы навлекли на вас кару! Час пробил! Грядут силы ада! И не спасется от них никто, лишь самые чистые и праведные! Вы отринули Бога ради мирских соблазнов, ради дьявольской прелести, и Бог не защитит вас!

Глаза отца Чупаса горели дьявольским пламенем, и Билон успел подумать, что святой отец смахивает на плохого актера в трагической роли. С ходу перейдя на местный язык, отец Чупас выкрикнул еще несколько фраз. Ответом был восторженный вскрик, лес поднятых копий, а затем туземцы, опустившись на колени, нестройно запели что-то довольно немелодичное, что Билон с изумлением опознал как почти до неузнаваемости искаженный гимн «Защити нас и спаси…»

Отец Чупас снова повернулся к горданцам.

— Изыдите! — возвестил он. — Убирайтесь и забирайте вашу дьявольскую утварь. А нас оградит молитва от козней дьявольских! Единый да защитит нас!

Дар речи вернулся к Собеско только в лагере.

— Какой же я идиот! — в сердцах разорялся он. — Как я мог забыть про любимое пророчество всех ганглоанцев — что за грехи наши явится на Филлину дьявольское войско — забирать в ад души грешников, так сказать, созревших для этого. Ну что бы мне соврать про каких-то террористов, спятивших военных, картагонарцев, наконец!..