Солнце цвета меда - Дмитрий Казаков

– Откуда фы фзялишь такие на мою голофу? – бурчал он, пока воины спутывали его веревками. На Кари поглядывал с опаской. – Жил не тужил, никого не трогал…

– Видели мы, как не трогал, – проворчал Ивар. – Кстати, а кто такие Старые?

Ингьяльд лишь пожал плечами, а Лычко ответил неохотно:

– Спросишь у волхвов. Ходят слухи, что жили тут до нас, до людей, разные… Кое-кто уцелел. Этого свистуна убивали раз восемь, а он, как видишь, живее всех живых… Ивар взирал на пленника с нескрываемым удивлением.

– Дайте-ка сюда кинжал, – сказал он. – Который не очень нужен…

– Ты што? Ты што? – занервничал здоровяк, глядя, как острое лезвие приближается к его шее, – Тебе клинок не жалко?

– Нет, – честно сказал Ивар и ткнул кинжалом в широкую, как дверь, грудь. Лезвие уткнулось в кожу и начало сгибаться, словно конунг пытался прорезать валун.

– Ничего себе! – воскликнул Ингьяльд, – Шкура крепче стали!

– Я же гофорил – вздохнул разбойник, когда клинок с печальным звоном переломился посередине, – Уметь надо…

– Ладно, вяжите его. – Ивар покачал головой и отошел.

– Хотя не только фред от фаш, а еще и польза, – размышлял вслух хозяин красных штанов, в веревках ставший похожим на огромную рыбу, которую запихнули в сеть с мелкой ячеей, – Фот имя мне придумали – Шоловей-разбойник… Зфучит федь? Зфучит! А ф нашем деле имя значит очень много…

Он осекся, заметив, что Кари задумчиво крутит в руках его палицу, его глаза полезли на лоб, словно он сел на ежа.

– Эй, челофек, что ты делаешь?

– Ты сломал мой меч, – пророкотал Кари, – Надо же мне чем-то сражаться? Твоя дубинка для этого вполне годится…

– Не дубинка, а палица! – обиделся Соловей-разбойник. – И вообше, злые фы, уйду от фаш! Фот развяжушь и подамшя… хотя бы ф шторону Мурома. Там хорошо, купцы ездят, леша дикие…

– И правильно сделаешь, – Ивар поглядел прямо в ярко-синие глаза плененного татя, – потому что если попадешься нам еще раз, то, клянусь копытами Слейпнира, мы изыщем способ тебя убить!

Соловей-разбойник отшатнулся, во взгляде его не было злобы или гнева, лишь безмерное удивление, словно медведя, на которого посмел броситься, оскалив зубы, крошечный бельчонок.

– А ты федь шможешь, – сказал он после паузы, в улыбке показывая черную дырку на месте выбитого зуба, – шможешь… Ладно, я запомню тебя, шеферянин! Эй, а ты куда полез?

Последняя фраза относилась к Нерейду, который, ничуть не смущаясь, принялся шарить по карманам связанного.

– А ты что думаешь, один охоч до чужого добра? – ответил рыжий викинг, невинно улыбаясь. – Оп-па!

В руке Болтуна повисла, рассыпая яркие искры, дивной красоты подвеска из золота. Ярко горели алым и зеленым вплавленные в металл драгоценные камни. Соловей-разбойник зло зашипел, точно огромный кот, у которого отняли честно сворованную рыбину.

– Пошли, хватит ерундой заниматься! – скомандовал Ивар, отворачиваясь от пленника. – И так задержались…

– Фот шфолочи, – пробурчал им вслед Соловей-разбойник, и в голосе его звучало восхищение, – даже палицу и ту уперли! Экшпротфиаторы!

Последнего, самого заковыристого ругательства, никто из викингов не услышал.

Река текла на юг мощно, неторопливо. Ее волны взблескивали под солнцем, блестели серебром, без особой охоты лизали берег. Противоположный виднелся в нескольких полетах стрелы.

– Это Данапр, – сказал Лычко, глядя на потрясенных викингов. – Река богини Даны.

– Какая широкая! – восхитился Харек.

– Видали и пошире. – Нерейд презрительно хмурил рыжие брови, но видно было, что и он потрясен.

Из-за поворота показался плывущий по течению струг. Весел не было видно, ветер раздувал парус, покрытый желтыми полосами.

– Плывут, гады, – пробурчал кто-то из тиверцев с тоской. – А мы мозоли натираем…

Первое селение, притаившееся среди густого леса, встретили три дня назад. И с того момента села стали попадаться чаще, чем сыроежки после дождя, но купить лошадей на всю ораву возможности не было.

Приходилось стаптывать сапоги.

Бородатый мужик, стоящий на носу струга, при виде воинов на берегу довольно осклабился. Помахал широкой, точно лопата, ручищей, после чего отвесил издевательский поклон. Над бортом появились другие рожи, ржали, тыкали в викингов пальцами.

– Глумятся, заразы, – заволновался Нерейд, – стрелой их попотчевать, что ли?

– Успокойся, – осадил Ивар Болтуна, – Тут тебе не дикий лес, а земли полян. Крикни ему лучше какую-нибудь гадость…

– Гадости я умею только делать, – объяснил Нерейд. – А если чего сказать, так это скальд нужен. Ингьяльд, ты что, заснул?

– Еще буду я хулительные стихи на всяких купцов тратить, – пробурчал эр иль сердито.

Струг с веселящимися мужиками проплыл, скрылся за поворотом.

– Пошли, что ли, – вздохнул Лычко, – До Киева немного осталось…

Чем дальше, тем шире становилась тянущаяся вдоль реки дорога. Неторопливо ползли телеги, запряженные могучими, точно горы, сонно жующими быками, скакали отряды воинов в алых плащах. На бредущих по обочине грязных оборванцев с оружием посматривали недоуменно и опасливо.

– И чего они пялятся, сволочи? – переживал Нерейд. – Викингов никогда не видели, что ли?

На взгляды отвечал тем, что скалил зубы, выразительно хватался за меч. Видя его наглую рыжую морду, любопытные терялись, поспешно отворачивались: нарываться на драку никому не хотелось

– Вот так-то, – довольно ворчал Болтун, – и нечего глазеть…

Из-под скрипящих колес взбивалась пыль, висела над дорогой плотным, клубящимся облаком, противно скрипела на зубах. Сквозь нее трудно было разглядеть, что делается в полусотне шагов. И поэтому, когда сквозь клубы проглянула исполинская стена, Ивар сначала не поверил глазам, решил, что ему померещилось.

Но пыль рассеялась, стена открылась во всем великолепии – высокая, сложенная из громадных каменных глыб, какие не сдвинуть с места и упряжкой быков. Ее покрывали сколы и пятна гари, явно оставленные осаждающими.

– Киев, – сказал Лычко, и в голосе его звучало благоговение, – Говорят, что стену эту строили велеты, пришедшие на помощь князю полян Кию, основателю города.

– Кто-кто? – поинтересовался Ингьяльд, – Какие котлеты?

– Велеты, сыновья Велеса, могучие великаны.

В подобное верилось легко. Стена выглядела древней, нижние глыбы растрескались под чудовищной тяжестью, глубоко вросли в грунт. Приземистые башни защищали ворота, которые сейчас были широко распахнуты. Около них сверкали шлемы стражи.

На викингов и тиверцев охрана ворот покосилась без особого интереса.

– Они настолько не боятся врагов? – спросил Ивар, когда дружинники оказались внутри стен. – Пропустили просто так!.. Ведь мы с оружием!