Пандора (сборник) - Фрэнк Герберт

От заваатан Необъятный узнал механизм возникновения образов и видений в человеческом мозге и на этой основе разобрался, каким образом сам создает видимые им образы. Но вот когда он научится проецировать их для других, а Рико Лапуш заснимет их и пустит в эфир, тогда и начнется возрождение Авааты и человечества Пандоры.

«Будь проклят Флэттери! — думал Необъятный. — Будь прокляты его эгоизм и алчность!»

Келп быстро, но осторожно, чтобы не напугать Рико, втянул оператора в пещеру оракула. Он вовсе не хотел, чтобы знакомство голомастера с его новым учеником — Аваатой началось со страха.

Сможем ли мы когда-либо испытывать чувство счастья после того, как убили в бою своих братьев?

Стоило Мертвяку заявить после раздачи полуденной пайки, что он побежит П, как все отделение навалилось на него и постаралось кулаками и ногами добавить ему хоть немного ума, ну а коль учение не пойдет впрок — отделать его так, чтобы он попросту был не состоянии бежать по мысу Рвача. Но ничего у них не вышло.

— Знаю я, почему ты это затеял, — сказал ему командир отряда Кремень. Его сестра недавно вышла замуж за брата Мертвяка в Лилливаупе, так что они были свояками.

После «внушения» он отвел Мертвяка за валуны, обозначающие границу одного из лагерей беженцев в Калалоче и диких земель, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.

— Все, кто на это пошел, как и ты, кормились, убивая других. Ты просто хочешь помочь своей семье. Хочешь, чтобы они получили твою страховку, так?

Ни слова не говоря, Мертвяк сел, оперся спиной о валун и, запрокинув голову, уставился на синее безоблачное небо.

— И кто же получит твою пайку? Мать? Или брат? Или та маленькая аппетитная белесая шлюшка, которую ты на днях приволок в лагерь?

Мертвяк сделал движение, точно хотел задушить командира, но рука его остановилась в миллиметре от шеи свояка. Кремень и бровью не повел. Кремень — он Кремень и есть.

— Эх, братишка… — Он выругался и лихорадочно зашептал, глядя Мертвяку в глаза: — А не лучше ли вернуться домой живым? До конца срока осталось всего-то чуть больше месяца. Подумай, только месяц! И если ты все еще не можешь перестать об этом думать… — он огляделся по сторонам, — то дома ты с этим справишься! Дома все забудется…

— Я уже не нужен дома! — перебил его Мертвяк. — То, что я здесь натворил… Я уже не нормальный человек. И ты — тоже. Нам нельзя возвращаться домой. Нельзя!

— И поэтому ты собираешься пробежаться туда-обратно по мысу Рвача? Но ты же сам знаешь, чем это кончается. Да, Лишайник пробежал по периметру месяц назад, да, Плевок тоже благополучно вернулся и отхватил сразу годовой паек, но их было всего двое. Двое из двадцати восьми! Это же натуральное самоубийство. И ты сам это прекрасно знаешь.

— Все равно, это лучше, чем возвращаться домой таким, — ответил Мертвяк так тихо, что Кремень еле разобрал слова за свистом ветра. — Если мне это не удастся, они получат мою страховку и жалованье. А если я вернусь, то мой выигрыш будет им хорошим подспорьем.

— Все так. Вот только им гораздо нужнее всех пайков ты сам. Если я вернусь домой без тебя, моя сестрица меня дерьмо жрать заставит.

— Я не могу вернуться. И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни был. Нас снова заткнут в какую-нибудь дыру. Или отправят охотиться за Тенями куда-нибудь на край света. А когда не останется никого, кого нужно убивать, нас…

Мертвяк сплюнул и замолчал. Кремень посмотрел вокруг и даже заглянул за валун. В отдалении его отряд патрулировал берег моря. Ребята прикрывали друг друга, в любую минуту готовые отразить нападение рвачей, Теней и прочих демонов.

— Ты мне родич, — вернулся к разговору командир. — А кроме того, ты еще и лучший солдат нашего отряда. Да ребята прекрасно знают, что обязаны тебе жизнью. Что, и это для тебя ничего не стоит?

— Это стоит не больше кучки дерьма. Это всего лишь значит, что я добыл больше всех ушей. Против нас выходят с камнями и палками, а мы доблестно палим в них из лазерников и газовиков… Да так твою перетак, Кремень, даже будь они животными, и то это нельзя было бы назвать честным спортом.

— По-моему…

— А по-моему, тебе хватит думать за меня — лучше подумай о себе самом. Я научился в отряде убивать, но научиться получать от этого удовольствие не могу! И научиться спокойно спать по ночам — тоже! Кроме того, я слышал, что в Лилливаупе ни одного убийцу не возьмут на работу.

Мертвяк встал, поправил форму и закинул лазерник за плечо.

— Будь что будет. Я побегу П, даже если ты запретишь делать ставки. Но тебе все же лучше уступить. Солидный выигрыш — это хороший стимул. А кроме того, я придумал один хитрый трюк.

Кремень машинально окинул взглядом берег, нависшие над ним утесы и разбросанные там и сям валуны. Когда живешь в диких землях, осторожность входит в привычку. Кроме того, на этом самом месте всего неделю назад они выжгли два гнезда нервоедов. А этих тварей Кремень ненавидел больше всех остальных вместе взятых демонов.

— Ладно, валяй, — вздохнул он и зашагал к своему отряду.

Жаркие солнца уже успели слизнуть с горизонта последние тучки пронесшегося шторма и высушили досуха черные камни мыса Рвача, выдававшегося в море узким клином на три километра. Название свое этот мыс получил за то, что пользовался особой популярностью у желавших бежать П.

Народная игра «Бежать П» была ровесницей человечества Пандоры. Еще первопоселенцы бились об заклад, делая ставки на бегуна, отважившегося без одежды и оружия обежать поселение вдоль внешней границы. Те, кому удавалось спастись от кишевших вокруг периметра демонов, получали свой выигрыш продовольственными карточками или вещами. Позже эта игра была негласно запрещена корпусом Вашона. В старину каждый, кто пробегал П, делал в знак своей победы татуировку над бровью — синий шеврон. Теперь же запретили и это, но игра осталась, лишь перешла в более отдаленные районы. Причем наибольшей популярностью пользовались те, где демонов было больше. Из двадцати восьми бегунов, которых лично знал Кремень, уцелели двое, но и это ровно в два раза превышало среднестатистическую норму победителей по всей планете.

— Обычно принято ставить два к одному, — объявил Мертвяк. — Что означает: либо вы вшестером делите мой месячный паек, либо я, когда вернусь, получаю с вас сразу годовой.

— Если ты только вернешься… — проворчал Маклин. — Ну, и что ты предлагаешь?

— Я хочу бежать пять к одному.

— Пять — к чему?!

— Да он больной на голову!