Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

В закутке у крана они присели передохнуть. Сразу как из-под земли появилась девчонка с ведром.

— А вот кофе, парни, кофе с устатку.

— Как и не уезжали, скажи, — Андрей заплатил за три кружки, и девчонка, просияв белозубой улыбкой, бережно вручила им по большой жестяной кружке, налитой до краёв тёмно-бурой жидкостью.

— Пейте, парни, я потом за кружками подойду.

Эркин развернул купленные с утра у входа пирожки. Ели не спеша, но без вкуса.

— Стоящей работы совсем нет.

— Мг, — Андрей кивнул с набитым ртом. — Всё пленные эти, откуда их столько? И злые…

— Не довоевали, — подсел к ним Джейми из ватаги Арча.

— Ты чего, разругался со своими? — сразу спросил Андрей.

— Да нет, вон идут уже.

В закуток вваливалась ватага Арча. Снова появилась девчонка с ведром. Эркин и Андрей быстро допили кофе и отдали кружки: другим тоже надо. Разговор стал общим, но всё о том же. Работа, жратва, бабы, выпивка… Но главное — работа.

Будет работа — будет и остальное. Без работы не проживёшь. А кто бы спорил?

Андрей вытащил сигареты и закурил. Равнодушно обшарил взглядом штабеля и верхние этажи конторы.

— Больше не следят, — усмехнулся Арч.

— Как избавились? — спросил Андрей, сохраняя на лице безучастное выражение.

— А никак. Со Дня Империи отвалили. П-пиявки.

— Притихла, значит, свора, — сделал вывод Андрей, передавая сигарету по кругу.

— Лучше б шумела, — хмыкнул метис с перебитым носом. — Вон в Питерстауне пошумели, так русские их всех загребли. Там теперь лафа.

— Мг. Только ты оттуда чегой-то к нам сюда подвалил.

— Я по другому делу. Город маленький, работы на всех нет…

— Иди, в полиции поври, здесь работы не больше.

— Говорят, где лафа, так это у русских, ну, на ихней земле.

— Ага! — заржало несколько голосов.

— В рот кладут и проглотить уговаривают.

— А за цвет приплачивают.

— Чем, значит, темней…

— Давай, Уголёк, дуй к русским, тебе там больше всех платить будут.

— Врут, конечно, много, — отсмеялся Арч. — Но я одно скажу. Русские на оплате нас ни разу не нагрели. Разве не так?

— Так…

— Так, старшой…

— Оно-то так…

— И ещё. Кто первый подвалил, того и нанимают, на цвет не смотрят.

— Тоже так.

— Против не попрёшь.

— Но туда ехать…

— Язык знать надо.

— Чудно, ведь смотри, белые, а языка не знают.

— У них свой.

— Зачем? Учили б наш. А то не по-людски как-то.

— Ихний трудный, говорят. Язык поломаешь, пока выучишь.

— Лишь бы не голову.

— Да враки всё это, — негр с сильной проседью в волосах тоскливо вздохнул. — Нашему брату…

— В Овраге только легко, слышали.

— Заткнись, старик.

— Без тебя погано.

По кругу уже ходило не меньше пяти сигарет. Хоть и немного поели, а повеселели, забалагурили. Жары уже такой нет, так что ещё чуток посидеть и опять на работу. Уже до сумерек. А кому пофартит, то и на ночь. За ночную больше платят.

Андрей сплюнул и затоптал крошечный окурок, Эркин кивнул и встал: их перерыв уже закончился.

Когда они отошли от остальных, Андрей по-камерному тихо спросил:

— Ты не думал об этом?

— О чём?

— Ну, рвануть отсюда.

Эркин покосился на него.

— Куда и зачем?

Против обыкновения Андрей не завёлся и не отшутился, ограничившись кратким:

— Ладно, посмотрим.

Они работали как обычно: в паре, слаженно, без спешки и задержек. И как всегда не думая, что они грузят и зачем. По фигу всё это. Над этим задумываться — себе дороже.

— С чего это ты?

— О чём?

— Ну, чтоб рвануть.

— Понимаешь… — Андрей сосредоточенно двигает ящик к краю вагона. — Чую я… бери.

— Взял… Чего чуешь?

— А хрен его… но чую. Надо рвать.

Обрывистый на бегу разговор. Сосредоточенно хмурое лицо Андрея. Нахмурился и Эркин. Ведь только-только вернулись, всё хорошо, есть деньги, с работой… ну, скажем так, найти можно, а Андрей запсиховал. Ну, весной тогда понятно. Белую Смерть увидел. А сейчас-то чего? Ведь всё спокойно.

Они закончили до темноты. Но искать новую работу всё равно поздно. Спрятали деньги и неспешно пошли к выходу.

— Ты домой сейчас?

— Ага, — Андрей закурил, оглядываясь вызывающе сощуренными глазами.

Эркин невольно нахмурился. Поздно уже, конечно, но… когда-то же надо. Он дома у Андрея работал. И… и вообще…

— Слушай, ты лестницу починить можешь?

— А чего там? — спокойно спросил Андрей.

— Ступеньки. Скрипят и шатаются.

— Это на полдня работы, не меньше. И ещё посмотреть надо, вдруг доски понадобятся.

Эркин кивнул.

— Посмотреть… сейчас можно. А делать… тогда в воскресенье, что ли, — Эркин старался говорить спокойно.

— Давай так, — так же спокойно согласился Андрей.

И Эркин решился. Как в воду прыгая, с трудом удерживая дрожь в голосе.

— Там ещё ковёр повесить… Ума не приложу, как его приделать. Не прибивать же.

Андрей по-прежнему спокойно, даже небрежно ответил:

— Прибить рейку с крючками. А на ковёр петли нашить. И всё тут.

Они миновали станционные ворота, и, отойдя шагов на двадцать, Андрей посмотрел на Эркина. Эркин твёрдо выдержал его взгляд.

— Пошли, посмотрим лестницу.

— Пошли, — кивнул Андрей.

Глаза у него повеселели, а губы морщились в улыбке. Эркин перевёл дыхание. Теперь они шли быстро, торопясь уложиться с этим делом по светлому времени.

Калитка не заперта, и Алиса сидит на крыльце с куклами. Увидев Эркина и Андрея, она округлила глаза и побежала в дом. Значит, Женя дома… Додумать Эркин не успел.

— Которые шатаются? — деловито спросил Андрей. — Ты подопри дверь, а то не видно ни… — конец фразы он проглотил, потому что из верхней двери показалась Женя, но тут же громко заговорил по-английски: — Не извольте беспокоиться, мэм, в наилучшем виде всё сделаем.

Женя оглядела их, улыбнулась.

— И когда вы это делать собираетесь?

— А в воскресенье, мэм. Ежели только вы нам другой день не назовёте.

— Хорошо, — кивнула Женя. — Приходите с утра.

— Ясненько, мэм.

А когда Женя ушла, Андрей, всё ещё улыбаясь, снова занялся ступенями.

— Гнильё здесь всё. Переберём, укрепим, а через полгода опять… — он говорил негромко, но по-английски: вдруг услышит кто.

Эркин только вздохнул в ответ. Андрей снизу вверх посмотрел на него.

— Ладно, сделаем. Ты доски пригляди пока подходящие.

— Много досок? — разжал губы Эркин.

— Смотри. Четыре точно менять надо. Вот и прикидывай. Я тоже посмотрю. Может, обрезки где найду. И рейку присмотрю. Длинная нужна?

Эркин растерянно развёл руками.

— Я не мерил ещё.

— Ладно, — отмахнулся Андрей, — сделаю на семь футов, в два метра с небольшим. Длиннее не короче.

— А крючки?

— У меня гвозди красивые есть. Ну, шляпки у них… фигурные. Загну, вот и крючки. С десяток наберу, а больше и не надо.

Андрей выпрямился. Теперь они стояли на лестнице почти вплотную друг к другу. И шёпот Андрея был тише лагерного.

— Спасибо, брат, — по-русски и уже обычным голосом по-английски: — Ладно, бывай. Завтра на станции.

— Бывай, — кивнул Эркин.

Он вместе с Андреем спустился во двор, запер за ним калитку. Уже темнело, и в домах зажигали лампы. Эркин оглядел ещё раз быстро темнеющий двор и вошёл в дом. Запер за собой нижнюю дверь, поднялся по лестнице, привычно перешагивая через ненадёжные ступеньки. «На полгода», — сказал Андрей. Что ж, дальше такого срока он никогда не загадывал.

— Уже посмотрели? — встретила его Женя.

— Да, в воскресенье сделаем, — Эркин быстро переоделся в кладовке и вышел в рабских штанах и тенниске.

Женя сняла со сковородки тонкую, чуть ли не прозрачную лепёшку и вылила на шипящее масло ложку теста. Покачала сковородку, чтобы тесто растеклось тонким слоем.

— Сейчас ужинать будем. Мойся и садись.

— Ага, — Эркин с трудом отвёл от неё глаза. — Деньги только положу, — он сжимал в кулаке свой сегодняшний заработок.