Тайный агент Её Величества. Книги 1-5 - Алла Игоревна Бегунова

уже, юбка — пышнее, и все это для того, чтобы сильный пол убедился в изнеженности и хрупкости прекрасной половины человечества.

Остальное, в сущности, не изменилось. Парадный придворный наряд составляли три элемента: корсаж, плотно облегающий грудную клетку и спину женщины, зашнурованный сзади, верхняя юбка из дорогой ткани с «тюрнюром» и двумя-тремя нижними юбками из полотна и распашное платье с рукавами, надеваемое на корсаж и юбку. Лиф его пристегивался к корсажу крючками, на узких рукавах имелись тройные белые оборки из кружев. Туфли на небольших каблучках подбирали в цвет юбки. Веер на костяном или деревянном станке мог быть расписным. Но в моду повсеместно входили веера из длинных и пышных страусовых перьев, очень, кстати говоря, недешевые…

Княгиня Мещерская на самом деле не раз бывала на больших праздничных приемах в Зимнем дворце, но сообщать об этом супруге действительного тайного советника не собиралась. Также не следовало Екатерине Дмитриевне знать, что курская дворянка уже виделась с императором Иосифом Вторым в мае и в июне 1787 года в Крыму. Вспомнит ли ее австрийский монарх — вот главный вопрос, а если вспомнит, то как поведет себя дальше?

Совсем не занимала Флору ситуация с придворным вечерним туалетом. Урожденная княгиня Кантемир, страдающая от хронической болезни, с фигурой оплывшей, весьма бесформенной, с кожей, имевшей желтоватый оттенок, могла нашивать на корсаж все, что ей заблагорассудится, но в любом своем богатейшем платье она лишь оттеняла цветущую красоту Анастасии, и с этим, увы, ничего не поделаешь…

За обедом Якоб-Георг заметил, что «дорогая Лора» отказывается от одного блюда за другим. В конце концов, она выпила лишь стакан свежевыжатого апельсинового сока. По мнению надворного советника, поступать требовалось ровно наоборот: перед отъездом в Хофбург основательно подкрепиться, ибо рождественский ужин там подадут в первом часу ночи, и будет он не слишком обильным.

Знаменитая немецкая привычка экономить на всем, ярым приверженцем которой ныне сделался император, давала о себе знать. Сведущие люди иногда в карманах кафтанов прятали взятые из дома и завернутые в салфетки бутерброды, дабы утолить голод на придворном пиршестве, коль подойти к столам вовремя им не удастся, и яства, выставленные на блюдах, закончатся.

Но Аржанова выслушала совет фон Рейнеке невнимательно. Похоже, курская дворянка уже находилась в чертогах правителей Придунайской монархии. Ей оставалось только надеть свое вечернее платье, вид которого так заботил княгиню Голицыну.

— Наверное, вы сильно волнуетесь, — сказал «Немец», медленно отрезая кусочек от натуральной бараньей котлеты на косточке.

— Вовсе нет.

— Но чем объяснить отсутствие аппетита?

Флора ответила ему с нарочитой серьезностью:

— Во-первых, корсаж моего платья туго зашнуровывается. Во-вторых, раут очень важен. На таких встречах кровь должна приливать не к желудку, а к голове.

— Зачем, дорогая Лора? — надворный советник был настроен благодушно.

— Чтобы легко все запоминать, реагировать быстро и правильно.

— Значит, это — волнение, — упрямо стоял на своем фон Рейнеке.

— Нет, это — азарт охотника! — довольно резко ответила Анастасия, бросила салфетку на стол, встала и вышла из столовой в будуар, где на кушетках и креслах горничная Глафира уже разложила предметы вечернего наряда своей обожаемой барыни.

«Он дразнит меня нарочно! — думала Флора, хватаясь то за корсаж, то за нижние юбки, сильно накрахмаленные. — Что ему надо? Мы же договорились обо всем перед отъездом… Он сам предложил этот вариант. А теперь еще и недоволен!».

Начиная с 1533 года, дворец Хофбург служил резиденцией для представителей династии Габсбургов. Перед четырехэтажным, красивым и величественным зданием, увенчанным тремя башнями с полусферическими бронзовыми куполами, простиралась довольно широкая площадь. Сейчас на ней теснились кареты, которые доставляли к императорскому дворцу гостей Иосифа Второго. Экипажи останавливались у второго подъезда, имевшего высокую арку. Из них высаживались разодетые в пух и прах кавалеры и дамы.

Ожидая своей очереди, Аржанова в окно кареты рассматривала Хофбург и мысленно сравнивала его с Зимним, обителью русских царей. Сходство, конечно, имелось. В Санкт-Петербурге возвели дворец на два века позже, но следовали той же европейской традиции. Получилось довольно-таки вытянутое по фасаду строение, снабженное рядами колонн и высоких венецианских окон. В Вене дополнением к ним служили разнообразные скульптуры, поставленные в простенках между окнами и колоннами. Это производило впечатление небывалой роскоши и настраивало на торжественный лад.

Служители в ливреях встречали гостей и, согласно их разноцветным пригласительным билетам, препровождали в разные залы: военных — в зал Максимилиана Первого, гражданских чиновников — в зал Марии-Терезии, дипломатов — в зал принца Евгения Савойского. Собраться вместе они должны были через полчаса в Большом императорском зале для приемов, дабы присутствовать при выходе австрийского монарха.

Пока же Аржанова, взяв под руку надворного советника, стояла возле огромного настенного гобеленового портрета принца Савойского. Он куда-то скакал на серой лошади, будучи в темных рыцарских доспехах, но без шлема на голове и с красным плащом, развевающимся у него за плечами. Принц Евгений, выдающийся австрийский полководец и государственный деятель, умер более пятидесяти лет назад. Родившись в веке семнадцатом, он всю первую треть века восемнадцатого доблестно сражался в Венгрии и в Италии, но особенно замечательно — против турок, коих громил безжалостно и неоднократно. Габсбурги были обязаны ему заключением Карловицкого мирного договора, вернувшего им власть над Австрией, Венгрией и Трансильванией.

Внезапно в зал стремительно вошел худощавый старичок в невероятно красивом «струящемся парике», как будто пронизанном облаком пудры, в бархатном кафтане, украшенном звездой высшего ордена Священной Римской империи. Присутствующие кавалеры почтительно ему поклонились, дамы присели в глубоком реверансе.

Это был государственный канцлер Австрии князь Кауниц граф фон Ритберг. От надворного советника Анастасия уже слышала весьма нелестный отзыв о нем. Однако ей престарелый дипломат понравился. Неистребимые замашки «петиметра», или проще говоря, отъявленного бабника, как-то молодили его, придавали живость и энергию взгляду серо-стальных глаз, всегда смотревших очень пристально.

Прежде всего князь Кауниц подошел к послам России и Франции, представлявшим дружественные Австрии великие державы. Князю Голицыну он что-то быстро сказал о боевых действиях австро-российских войск против турок, княгине Голицыной — длинный комплимент насчет ее платья. Первого секретаря российского посольства канцлер спросил, как продвигается его знакомство с Веной. Далее его внимание привлекла госпожа Лора фон Рейнеке, которую ему представил муж.

— Придется объявить вам замечание от Министерства иностранных дел, господин первый секретарь, — сказал канцлер, не сводя глаз с курской дворянки.

— Почему, ваше сиятельство? — искренне удивился «Немец».

— Уже месяц вы скрываете от нас сей прекраснейший цветок, северную розу, возросшую в русском саду под холодными и, судя по всему, благоприятными ветрами свирепого Борея…

Венцель-Антон-Доминик Кауниц был большим поклонником французской литературы, человеком умным, блестяще образованным, утонченным. Он, владея поэтическим и ораторским даром, изъяснялся вычурно и витиевато. Сейчас престарелый вельможа низко склонился перед Флорой, и ей пришлось протянуть ему руку для поцелуя. Он