Живодер - Джош Рейнольдс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это будет несложно, — нахмурился Саккара. — Но я удивлен, что ты не собираешься дать бой прежде, чем ксеносы доберутся до планеты.
— Мы никак не сможем определить, где именно они покинут путевую паутину, — ответил Фабий. — Я вычислил не менее десяти вероятных точек выхода в пределах досягаемости для удара по планете. Поэтому твоей задачей будет отреагировать, и быстро, когда получишь сигнал. — Он поглядел на Несущего Слово в упор. — Но лишь когда ты получишь сигнал. — Старший апотекарий обвел взглядом собравшихся. — Это относится ко всем. Мы сможем разбить им нос, только если дадим подобраться поближе. Альдари должны увериться, что их ждет легкая победа, как раньше. Иначе они разбегутся, прежде чем мы захлопнем ловушку. Если мне придется пожертвовать этой планетой, да будет так.
— Твоя душа так холодна, — протянул Саккара.
— По крайней мере, так кто-то выживет.
— Оправдания.
— Тебе есть что возразить моему плану, Саккара? — оглянулся на него Фабий. — Или это просто колкость ради колкости?
— Я возражаю лишь против лицемерия, — улыбнулся Саккара. — Ты утверждаешь, что любишь этих созданий, ценишь их жизни больше своей. Но все же теперь жертвуешь ими ради мимолетного преимущества против врагов.
Рука рассерженного неуважением Арриана метнулась к рукояти клинка. Но обнажать оружие он не стал. Саккара покосился на Арриана, заметив его взгляд. На лице Несущего Слово было такое понимающее выражение, что Цорци понял: возможно, он сам и подтолкнул дьяволиста насмешками к выбросу эмоций. Он заставил себя успокоиться.
Фабий же просто пристально глядел на Несущего Слово.
— Саккара… спустя все эти годы ты так ничего и не понял, да? Все еще не осознал цели моих трудов?
Улыбка дьяволиста поблекла. Он замер под взглядом Фабия, будто птица, загипнотизированная змеей.
— Все это не ради сохранения тех существ или этих, но ради выживания вида. Мною движет не любовь, но необходимость. Если ради спасения тысячи должна умереть сотня, да будет так. Если ради выживания возможных будущих миллиардов должен умереть миллион, я сам охотно перережу всем глотки.
Он поглядел на сидевших у его ног детей. Их мрачные взгляды не дрогнули. Фабий мягко погладил ближайшего по голове, будто заботливый отец. Ребенок довольно заворчал от прикосновения создателя. Старший апотекарий улыбнулся.
— Я поступлю как должен, чего бы это ни стоило.
Глава 8. ПЕЛЕЙ-ТЕРЦИУС
Едва на дисплее вспыхнула сигнальная руна, Фабий начал подниматься с удерживающего трона.
— Вставайте, братья. И помните: жители этого мира все еще верят, что служат Империуму, а значит, сегодня вы прислужники Ложного Императора. Постарайтесь не убивать никого, кто не нарвется сам.
— Я все еще думаю, что это пустая трата времени, — проворчал Горел, встав рядом со старшим апотекарием у люка. — В чем смысл?
— Смысл в том, чтобы у ловушки была хорошая наживка, Горел. — Фабий бросил на него быстрый взгляд. — И надень шлем. Никому не захочется разглядывать ободранный кусок мяса, что у тебя вместо лица.
Космодесантник опустил на голову шлем, что-то раздраженно ворча. Створки уже расходились, дрожа, начала опускаться рампа. Первым наружу шагнул сам Фабий, Горел и Мараг последовали за ним.
Оранжевое солнце освещало небеса, а его лучи, словно волны, омывали кристаллические купола, венчавшие столицу. Стаи птиц кружили среди зарослей антенн и вокс-приемников, что усеивали вершины куполов. И над всем возвышался исполинский лифт, который соединял поверхность планеты с орбитальными доками, расположенными в верхней стратосфере.
По меркам Империума никто бы не назвал Пелей-Терциус огромным. Эта небогатая планета предоставляла небольшие аграрные и промышленные десятины, но на ней был только один достойный называться таковым центр сосредоточения населения — Гроздь. Издалека она походила на огромную обветшавшую башню. Лишь подошедшие ближе могли оценить, насколько запутанным и трудным для понимания было устройство Грозди.
Ведь это был не традиционный улей — плодородные земли сочли слишком ценными, чтобы тратить их на что-то столь неважное, как человеческие дома, и вместо этого колонисты построили связанные между собой и раскинувшиеся на тысячи километров вширь площадки, что опирались на огромные железобетонные колонны, подобные горам. Трущобы из металлолома и тонкой проволоки цеплялись за опоры, будто рачки за корпус корабля. Другие, будто ржавчина, покрывали подбрюшье нижних платформ, повиснув в саргассовых зарослях из цепей и проводов. У подножия каждой колонны располагалась исполинская фабрика по изготовлению продуктов, где плоды аграрных трудов превращались в пищу.
Нижние платформы поднимались над покрывавшими планету огромными полями лишь на несколько километров, но верхние достигали самой тропосферы. Город разрастался с каждым поколением, расширялся, чтобы вместить увеличивающуюся популяцию крепостных рабочих и тунеядцев из Администратума с их присными. Новые платформы поднимались над старыми, чтобы дать место населению все растущего города, и вдоль них тянулись здания, соединенные металлическими рампами, лестницами, проездными шахтами и служебными проходами.
Укрепленные анклавы правящих семей венчали пики опорных колонн, и созданные по древним чертежам причудливые кристаллические купола защищали их от угроз. На вершине каждого купола находились сотни посадочных платформ всех размеров и предназначений, как для личных, так и для грузовых летательных аппаратов.
И сейчас на поверхность одного из куполов ступил в сопровождении учеников Фабий Байл, оставив десантно-штурмовой корабль типа «Небесный дрот» на попечение сервиторов. Он оглянулся на выкрашенный в белое корпус штурмовика, с которого содрали все геральдические знаки. Квадратный летательный аппарат был древнее, чем весь раскинувшийся вокруг город. В последний раз он принимал участие в бою во время прорыва блокады два века назад, и на «Небесном дроте» до сих пор можно было заметить шрамы.
Однако важнее было то, что штурмовик не нес в себе демонической скверны, отчего идеально подходил Фабию для проведения инспекций его владений в определенных регионах космоса.
У Байла вошло в привычку по крайней мере раз в несколько десятилетий посещать Пелей-Терциус после того, как взращенное им семя укоренилось. Его создания проникли во все слои общества, от заводских рабочих до губернаторской династии. Приблизительно каждые сто лет он прилетал на планету, собирал образцы и изображал добродушного прародителя. Местные жители считали его одним из сынов Гиллимана, а может быть, отпрыском Дорна, прибывшим искать потенциальных соискателей.
Согласно традициям, их прибытие встречали со всеми подобающими церемониями. Ликующие толпы горожан пели хвалу Мертвому Императору, а по воздуху разлетались лепестки цветов, сброшенных парящими в вышине кибер-херувимами. Облаченные в доспехи охранники с шоковыми дубинками и полицейскими щитами не допускали толпу к Фабию и его
