Живодер - Джош Рейнольдс

собранные знания империи, охватывавшей всю Галактику. Но ее алчно скрывали кабалы, кучки сломленных чудовищ, прожигающих вечные жизни, соперничая меж собой в бесцельных интригах. Такие создания тратили свое бессмертие впустую.

Конечно, сам Фабий не желал бессмертия. Возможно, еще немного существования, но истинное бессмертие? Нет. Вечное существование становилось бременем, а не даром. Кто бы пожелал увидеть, как все созданное им неизбежно рассыплется в прах? Лучше уж встретить забвение.

Зазвенели сигналы о приближении к цели, и Фабий поглядел прямо на основной наблюдательный экран, что висел над мостиком. Среди каскада данных он заметил нужные строки: они прибыли к внешним пределам места назначения. За кольцом небесных обломков виднелось серое пятно Пелея-Терциуса. Небольшой мир, один из шести в системе Пелей и единственный из них, что был пригоден для постоянной жизни. Другие после масштабного терраформирования стали аграрными планетами, где трудились сервиторы или крепостные. Что-либо подобное цивилизации существовало лишь на Пелее-Терциусе.

То был непримечательный мир в такой же непримечательной системе. Другими словами, он идеально подходил для потребностей Фабия. Изоляция означала безопасность для гомо новус. Для размножения и накопления сил новым людям требовалось время, целые поколения. Время требовалось и ему — для наблюдения и при необходимости внесения определенных изменений в потомство. В этом отношении система Пелей стала идеальной чашкой Петри. Она не страдала от неудачных нарушений в общественном устройстве, а потомки поселенных им там гомо новус хорошо себя проявили — пределы отклонений были приемлемы.

Жаль, что мир придется принести в жертву на алтарь необходимости. Но у Фабия было мало других вариантов, и каждый из них привел бы к большим утратам. Лучше один мир в одной системе, чем все планеты. Лучше немногие, чем множество.

Его пальцы крепче сжались на жезле, и он ощутил, как осколок демона внутри откликается на гнев. Хирургеон впрыснул в организм слабое успокоительное. Пока препарат делал свое дело, Фабий размышлял над недавними событиями. Он мысленно пробежался по имеющейся информации, рассчитывая, что ничего не упустит благодаря эйдетической памяти. Старший апотекарий был уверен, что уже знает виновника. Гексахир позаботился об этом. Гемункул практически подписал свое творение.

Фабий слабо улыбнулся, вспоминая последнюю встречу с этим древним существом. В глазах Гексахира разгоралось понимание, когда он осознал, насколько недооценил самого внимательного из учеников.

Все оказалось гораздо проще, чем тогда опасался Фабий. Гексахир отличался высокомерием истинного бессмертного. Его предположения становились нерушимыми истинами, а коварство спотыкалось о тягу ходить с напыщенным и самодовольным видом. Если бы не последнее, Гексахир был бы почти сносным собеседником. Пусть Фабий и он принадлежали к разным видам, у них было много общего. Байл вздохнул.

— Все пошло не так, — пробормотал он, постучав жезлом по металлу. — Но нет смысла размышлять о прошлом.

Фабий направился к платформе, что поднималась в центре палубы, и встал на нее.

— Вольвер, будь добр, включи соединение стратегиума.

— Включаю, — сообщил распорядитель.

Миг спустя Фабия окутала пелена гололитических данных. Системы его доспехов подключились к потоку информации, отфильтровывая ее для лучшего восприятия. После отсева сельскохозяйственной статистики, результатов переписи населения и показателей промышленности Байл сконцентрировался на астрометрических данных, собранных во время прошлого визита.

— Покажи мне составленный список гиперпространственных путей на расстоянии легкого прыжка от Пелея-Терциуса.

На гололитическом дисплее возник список близлежащих узлов путевой паутины.

— Устрани все прорванные узлы.

Список уменьшился наполовину.

— Устрани все запечатанные узлы.

Исчезла еще одна треть.

— Высвети крупные магистрали и каналы, что шире двадцати метров в диаметре.

Перед ним замерцала приблизительная карта путевой паутины, где несколько артерий были подсвечены. Быстрый расчет определил, какие из них представляли наибольший риск. Фабий открыл канал вокс-связи.

Пришло время приготовлений.

Громкие крики разносились по погрузочной палубе — надзиратели-мутанты загоняли зверье на ждущие штурмовые корабли. Эти создания были лучшими из всех, что можно было найти в племенах Велиала IV. Воинами, заслужившими в поединках честь отправиться на войну вместе с Патером Мутатис. Одни были вооружены примитивными карабинами или захваченными автоматами, другие обходились орудиями попроще, такими как зазубренные клинки и сколоченные щиты, украшенные броскими племенными знаками.

С верхней палубы за ними наблюдала Савона. Позади нее почти сотня воинов двенадцатого миллениала завершала последние проверки. Они разбирали, смазывали и вновь собирали болтеры. Заделывали и закрашивали трещины в броне. Выводили на клочьях пергамента обеты потворства, зловещие обещания, что предстанут глазам врагов. Пусть звери и были свирепыми и гордыми, они являлись всего лишь пушечным мясом, которое гнали на неприятеля. Предавшие космодесантники — вот кто являлся истинным железным стержнем собирающейся армии. Именно они нанесут врагу смертельный удар. Они обретут славу. В обмен зверью достанется честь умереть ради тех, кто лучше их во всем. Чего еще может хотеть разумное создание?

К ней подошел Беллеф.

— Они собирают последние банды. — Пусть воин и напоминал жестокого варвара, голос его был льстивым и спокойным. Голосом политика. Или любовника.

— Хорошо. Я хочу быть готовой вступить в бой, как только мы получим отмашку. — Она повернулась к космодесантнику. — А что Пес Войны и перебежчик?

— Арриан и Скалагрим также завершают приготовления. — Беллеф помолчал. — Уверена, что не хочешь, чтобы я сопровождал тебя? Варекс сможет…

— Варекс не сможет даже нащупать обеими руками собственный разъем для сброса отходов. Кто-то должен держать его в узде. И это будешь ты. — Савона остановилась, потом похлопала Беллефа по руке. — Все будет не так плохо. Тебе ведь всегда нравилась путевая паутина.

— Она меня успокаивает.

Внизу прогремели выстрелы. Савона оглянулась. У рамп застывших в ожидании штурмовых кораблей блеющие вожди обменивались вызовами, а собравшиеся вокруг них слуги рычали и верещали с растущим предвкушением. Но вскоре порядок был восстановлен, и погрузка продолжилась.

— Когда там мы в последний раз сцепились с друкари? — рассеянно спросила Савона.

— Сход Отбойщиков.

— Точно. Они выхватили добычу прямо у нас из-под носа. Помню, как взбесился тогда Блистательный. Я думала, что он нас всех убьет. — Савона улыбнулась. Перед ее глазами вновь предстало выражение лица Каспероса, когда тот осознал, что мир, который он намеревался разграбить, уже был ободран до костей. Он закатил истерику и бушевал почти три дня. Из всех Узников Радости лишь Олеандр смог его убедить угомониться.

Улыбка поблекла, когда Савона вспомнила об отступнике-апотекарии. Олеандр никогда ей не нравился, но она ему задолжала.

Если бы Олеандр не привел Фабия Байла к Касперосу, Двенадцатый никогда бы не напал на Лугганат, и все последовавшие события также не произошли бы. Она постучала когтем по висящим на шее камням, наслаждаясь слабыми вспышками тепла от заточенных внутри душ.

— И теперь мы отплатим им