Карта монаха - Ричард Дейч

Но больше всего внимание Майкла привлекла сама Кремлевская стена, начинающаяся сразу за мемориалом. В высоту она достигала девятнадцати метров, в толщину — шести с половиной. Общая длина ее составляла почти 2235 метров. На всем протяжении стены по верху ее сооружены снабженные бойницами раздвоенные зубцы, знаменитые «ласточкины хвосты». Зубчатую стену разделяли на участки девятнадцать огромных башен, выстроенных по большей части в конце пятнадцатого века итальянскими архитекторами. Башни увенчивались выразительными нефритовыми шпилями с рубиново-красными звездами или золотыми флагами на вершине. Воистину это была крепость, защитники которой в ходе бесчисленных схваток с успехом отбивали нападения многих завоевателей древности. Стена под рубиновыми звездами представляла собой непробиваемую первую линию обороны, за которой делалась политика и скрывались тайны прошлого, настоящего и будущего России.

А дальше, за стенами, Майкл различал контуры Большого Кремлевского дворца и шпили Архангельского собора. Все это составляло мир, для него одновременно и чуждый, и странно знакомый. Перед ним предстал надежно защищенный небольшой город, в котором к оборонительным сооружениям древности добавились самые современные системы безопасности. Майкл находился в центре одного из наиболее надежно охраняемых комплексов в мире. И ему надо будет не просто проникнуть в него, но достичь заветнейших глубин, ибо за этими стенами и под ними прячется золотая шкатулка, ключ к спасению его отца.

Майкл окинул взглядом открытое пространство вокруг — оно простиралось не меньше чем на несколько городских кварталов на все четыре стороны — и подивился масштабам. И здесь кипела жизнь, во всем мгновенно узнавалась столица, и не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего те образы, что теснились у него в голове. По-летнему синее небо подчеркивало красочность этого мира. Оказалось, Москва столь же космополитична, как и любой город Западной Европы. Майкл стал жертвой черно-белых образов этой страны, наполнявших его сознание в юности, и рассказов про ужасы репрессий. Оказалось же, что Россия и в самом деле превратилась в страну — воплощение капиталистической мечты. Площадь являла собой гигантскую торговую площадку: по булыжнику катились повозки с мороженым «Нестле», шла оживленная торговля воздушными шарами, туристы наперебой раскупали прохладительные напитки.

Хотя на площади было полно людей, русских и иностранцев, Майкл не обращал на них внимания. Пришло время подумать о деле. Он впитывал окружающее, запоминал расположение зданий, направление движения людских потоков. Потому что время Майкла как туриста истекло, а его время как наблюдателя следовало использовать с максимальной эффективностью.

Он бросил взгляд на часы. 9.59. Запустив руку в нагрудный карман куртки, извлек мобильный телефон. Скрепя сердце, позвонил по заранее введенному номеру.

Зивера ответил после первого звонка:

— Рад, что вы благополучно добрались до цели. Не так, конечно, рад, как ваш отец, но все же… Удачи!

И телефон умолк.

— Вас ни с кем не спутаешь.

Говорил как будто бы русский, с заметным акцентом.

Оглянувшись на голос, Майкл увидел приземистого, крепко сбитого человека с небольшим, вываливающимся из-под пояса животиком. С квадратным туловищем и тяжелой челюстью, он походил на бульдога. Его черные волосы были слишком уж черны: ничего не могло быть неестественнее этого цвета. Один глаз у него затянуло бельмом. Он носил толстые очки в роговой оправе — и вообще, у него все было толстое: нос, губы, щеки, даже шея. В целом складывался образ, который может быть приятен только родной матери. Однако первоначальное отталкивающее впечатление мгновенно рассеялось, когда человек с обаятельной улыбкой произнес:

— Николай Фетисов, — и протянул мясистую ладонь.

Майкл ответил на рукопожатие.

— Я точно тот, кого вы ищете?

Вынув из нагрудного кармана фотографию, Николай сперва посмотрел на нее, потом, протянув руку с фотографией так, чтобы фото оказалось рядом с лицом Майкла, принялся смотреть здоровым глазом то на фотографию, то на «оригинал».

— В жизни вы не такой симпатичный.

Он убрал фотографию, поманил Майкла за собой и двинулся по площади, слегка подволакивая ногу.

Майкл внутренне воспротивился. Здесь, на чужой земле, он не мог доверять незнакомцу такого типа. Незаметно осматривая площадь, оценивая лица окружающих, Майкл задавался вопросом: сколько соратников Фетисова подстраховывают его. Открытая манера Фетисова вкупе с его белозубой улыбкой нисколько не обманули Майкла; не было нужды читать досье этого нового «друга», чтобы понять, что он более чем опасен.

— Куда мы идем? — осведомился Майкл.

— У нас назначена встреча.

— С…

— Расслабьтесь. — Фетисов говорил с ярко выраженным акцентом. — Вам не о чем беспокоиться. Я здесь для того, чтобы помогать вам.

Майкл в этом сильно сомневался.

— Полагаю, у Зиверы были особые причины, чтобы нанять именно вас?

— Значит, светскую беседу в американском стиле вы вести не желаете?

Майкл отрицательно покачал головой.

— Что ж…

Резко остановившись, Фетисов всем телом повернулся к Майклу. Его здоровый глаз смотрел предельно серьезно.

— Я из тех, кого называют «человек со связями».

— С какими именно связями?

Николай окинул взглядом бесчисленных посетителей Кремля, патрульных милиционеров, величественную Кремлевскую стену.

— С любыми.

— Чем он там так долго занимается? — с нетерпением в голосе осведомилась Сьюзен.

Буш расправил плечи и с наслаждением потянулся, чувствуя, как в затекшие от долгого полета члены возвращается кровь.

— Почему бы вам не вернуться в отель? А он пусть делает что хочет.

— С чего это вы решили, будто можете указывать мне, что делать? — отрезала Сьюзен. — Вы здесь на мои деньги. — Ее рука легла на дверную ручку.

— Дороти, милая, мы уже не в Канзасе, и ты ведь знаешь поговорку…

Не зная, как его понять, она нетерпеливо взмахнула руками, требуя разъяснений.

— Что?

— В чужой монастырь… В общем, оставайся, пожалуйста, в машине.

Буш едва не подскочил от изумления, когда хлопнула дверца. Ее деловой партнер и тут не оторвался от своей работы; знай себе считал, как ни в чем не бывало. Ему было все равно, что Сьюзен здесь, что нет.

— Она всегда такая? — произнес Буш, обращаясь к Мартину.

Ответа, как и следовало ожидать, он не получил и, тоже выйдя из машины, успел заметить, как Сьюзен мчится к Красной площади.

«Так зачем бишь мы ее взяли?..» — успел подумать он и кинулся следом.

Толпа на Красной площади росла: казалось, не меньше двух тысяч человек толкались сейчас здесь, в группах или — ближе к краям площади — поодиночке и по двое-трое. Все двигались или по направлению к открытому пространству в центре, или от него. Буш, не замечая величественного окружения, старался не упускать из виду Сьюзен. Он начинал волноваться, сердце у него тревожно забилось. Что за женщина, она попросту не привыкла к тому, что ее желания не всегда исполняются! Он едва не потерял ее в толпе и прибавил ходу. Она же взяла курс на собор Василия Блаженного.

Через сотню ярдов Буш увидел Майкла. Тот, в сопровождении русского толстяка, двигался к выходу с Красной площади. Увидев, что Сьюзен приближается к ним, Буш облегченно вздохнул и замедлил шаг.

Внезапно, со стремительностью чертика из шкатулки, из толпы высунулась рука, схватила Сьюзен за рукав и втащила в глубину человеческой массы.

С места в карьер Буш припустил к тому месту, где девушка только что стояла. Он бросался то туда, то сюда. Кругом толкались люди, никто не обращал на него внимания. Тут взгляд Буша упал на землю: в щели между двумя булыжниками лежали часики с бриллиантами; подивившись тому, что никто не подобрал их за те две секунды, что они находились посреди Красной площади, Буш поднял часики. Он напряженно вглядывался в толпу, все искал взглядом Сьюзен, упорно надеясь увидеть девушку до того, как ее утащат неизвестно куда навсегда.

Напрасно! Ее не было.

Стоящий сбоку от ворот Кремля и в некотором отдалении от них бородатый мужчина наблюдал, как туристы проходят через ворота. Приятную уверенность вселяло присутствие в поясной кобуре небольшого «глока». К чему размахивать оружием? Он способен выхватить пистолет из кобуры в долю секунды; из него получился бы прекрасный шериф с Дикого Запада.

Его поразило, какое количество народу рвется преодолеть этот мост и попасть в сердце российской столицы. Воистину, за последние лет пятнадцать Москва превратилась в туристскую Мекку! Это резко контрастировало с тем, что происходило в предшествующие семьдесят пять лет: тогда люди чурались России, как чумы, опасаясь, что по этому мосту им доведется проехать только раз и в одном направлении, а затем они навеки сгинут за гигантской кирпичной стеной.