Гробница Александра - Шон Хемингуэй

Олимпийских игр в Грецию впервые после того как они возродились в современном виде в 1896 году, Олимпийский огонь был пронесен через остров. Местные жители мечтали, чтобы путь огня прошел и через Дикту, но Олимпийский комитет постановил, что достаточно будет ему побывать в близлежащей Ситии. Бегуном, которому доверили нести факел, был критянин, завоевавший золотую медаль на Играх 1948 года. Он выглядел старше Мафусаила и бежал со скоростью улитки. Выбор был очень трогательным, но было понятно, почему Олимпийский комитет сократил ему дистанцию, не доведя до Дикты.

Так или иначе, археологи вместе с местными жителями решили провести свои олимпийские торжества. Они организовали представление в честь Зевса Диктейского, сопровождавшееся музыкой и последующим минойским празднеством на раскопе. Подготовка шла очень весело, пока об этом не прослышала церковь. Она бойкотировала праздник и всячески отговаривала местных жителей от участия в нем. Том счел тогда, что это перегиб, но потом разговоры о современных язычниках, практикующих свои ритуалы в Греции и в других местах, участились. Их религию здесь называли эллинизмом, а последователей, как оказалось, у нее насчитывались десятки, если не сотни тысяч человек. В прошлом году им даже удалось получить в Греции официальное признание в качестве культурной ассоциации. Это и взбесило православный клир. Теперь Том понимал, почему в свое время так ополчились против его затеи местные священники.

— Ну так вот, люди до сих пор не оправились от потрясения, вызванного мистическими обстоятельствами гибели Данаи — упокой, Господи, ее душу — и последующей грозой. Вот уже месяц в деревне только и разговоров что об этом. Проходя мимо, все крестятся сами и осеняют крестным знамением ее дом — ты ведь знаешь его, тот, что построен на старом минойском фундаменте в конце улицы, на краю деревни.

— Какой страшный конец и как печально сознавать, что ее можно было спасти. А о том, что в Петсофу ударила молния, я ничего не слышал. Святилище ведь находится даже не на самой вершине. Очень странно. Тебе же известно: в классический период греки верили, что каменные топоры эпохи неолита — это оставшиеся на земле физические следы ударов молнии. В Дикте их найдено множество.

— Да, я сам нашел один такой несколько лет назад. Помнишь? И передал его в отдел древностей местного археологического музея, — сказал Ахиллес.

— Да-да, я и забыл. Это был чудесный экземпляр, сделанный из характерного светло-зеленого камня, который, судя по всему, был в ходу в ту эпоху. Мы все еще не знаем, где его добывали. В этой местности находят немало свидетельств того, что в эпоху неолита здесь существовало человеческое поселение, и, похоже, те люди поклонялись богу-громовержцу Зевсу в его диктейском святилище.

Вечер тянулся очень приятно, и после еще одной бутылки раки и нескольких полных вкуснейшей еды тарелок, которые не уставал подносить Барбояннис, Том понял, что сыт и нет нужды идти куда-нибудь ужинать. В конце концов он решил, что пора прощаться.

— Ну, друзья, мне завтра рано вставать. У меня утром встреча с настоятелем монастыря Топлу: хочу посмотреть одну старинную книгу, которая хранится в их собрании. А к полудню надо быть на раскопе.

— Я был очень рад повидать тебя, Том. Удачи тебе в твоем исследовании и кланяйся от меня настоятелю, — сказал Ахиллес, подмигнув. Он не был особо ревностным приверженцем греческой православной церкви, хотя верил в Бога и во многие природные чудеса.

Том расплатился с Барбояннисом и пошел обратно к дому археологов, в свою комнатушку рядом с кухней. Ночь выдалась ясной, звезды, в Дикте всегда особенно яркие, заполонили все небо. Завтра — большой день, подумал Том. Он надеялся, что устройство, которым снабдил его Артур, сработает, позволит прочесть больше текста на стеле и, быть может, приоткроет тайну местонахождения усыпальницы Александра. Прежде чем отправиться спать, он заглянул в церквушку Святого Стефана, располагавшуюся рядом с домом археологов, чтобы поставить свечку и помолиться за удачу.

16

Следующий день начался с прохладного прекрасного утра — такие выдаются на Крите в октябре. По дороге в монастырь Топлу Том опустил стекла, чтобы впустить в машину ветерок. Дорога шла параллельно берегу, но вдали от него, так что море появлялось в поле зрения лишь изредка. В окружающем пейзаже доминировали следующие одна за другой горы восточного Крита с типичной для здешних краев растительностью. Это была сельская местность, и земли, начинавшиеся сразу за долиной, в которой расположена торговая гавань Дикты, принадлежали монастырю. Вскоре Том доехал до развилки, отходившая под прямым углом вправо дорога вела к пляжу возле Вая. Том повернул туда. До встречи с настоятелем оставалось время, и он решил быстренько искупаться, что должно было его освежить.

Вай представлял собой исключительную достопримечательность — единственную в Европе естественную пальмовую рощу. О возрасте и происхождении ее существовало немало противоречивых предположений. Долгое время считалось, что эти пальмы завезли на остров римляне или арабы, однако потом выяснилось, что это эндемичный подвид. Пальмы необычайно высоки и восхитительно красивы, поэтому роща выглядит как островок тропиков.

Сейчас, когда туристский сезон закончился, пляж будет абсолютно пустым, подумал Том. Вскоре он уже ехал вдоль рощи, которая простиралась на несколько сотен метров от берега, — настоящий пальмовый лес. От пляжа он был отгорожен забором и сохранял свой первозданный вид. На многих самых высоких деревьях нижние ветки увяли и обвисли. Корневые побеги дали жизнь похожим пока на кусты молодым пальмам, которые взрастали в густой тени старых, зрелых деревьев.

Когда Том подъехал к автомобильной стоянке, в кассе никого не оказалось, и все пространство грунтовой парковки было пустым. В такую рань здесь, как и предполагал Том, не было ни души. Он припарковался у самого входа на пляж, достал из багажника полотенце и пошел по деревянному настилу, доходившему до самой воды. Там скинул мокасины и босиком побрел вдоль моря по мельчайшему белому песку. Дойдя до середины пляжа, расстелил полотенце и разделся. Берег в обе стороны был совершенно безлюден. Том забежал в воду; когда она дошла ему до пояса, нырнул и доплыл под водой до глубины, где ноги не доставали дна. Прохладная вода бодрила и приятно освежала. На море царил полный штиль, поверхность воды была гладкой, по греческому выражению, как оливковое масло. Том полежал на спине, глядя в безоблачное небо. Потом, дважды проплыв из конца в конец пляжа, вышел из воды, вытерся полотенцем и снова оделся. Прекрасное начало дня. Теперь он почувствовал голод и вспомнил о маленьком кафетерии в магазинчике на Топлу, где