Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

комфорта, приоритетность, время в пути; схемы и интерактивные карты ободряли, приглашая скорее определиться с маршрутом. Крокодил, утомившись, сел на перрон и скрестил ноги. Панель переместилась ниже и снова оказалась у него под носом. Крокодил вздохнул: так мог бы себя чувствовать крестьянин из девятьсот первого года, внезапно перенесенный в Сингапурский аэропорт.

Он выбрал пункт назначения наугад. Система попросила удостоверение личности. Крокодил ткнул в пространство деревянной плашкой на цепочке. Система извинилась, сообщив, что Крокодил не может сейчас совершить путешествие по выбранному маршруту.

— Почему?

Ему страшно хотелось пить. Фляга давно опустела. Система подсказала ему источник воды — у края перрона; Крокодил добрался туда, балансируя, как канатоходец, и увидел, что жажда мучит не только его: у каменной чаши, снаружи покрытой настоящим зеленым мхом, стояли двое и пили, как лошади, касаясь воды губами.

Крокодил поразился этой сцене гораздо больше, чем всему футуристическому великолепию развязки.

Девушка была в платье — настоящем платье — до самого пола, с воротником-стойкой и длинными рукавами. В волосах у нее ярко выделялся живой цветок. Парень, одетый в туземную юбку, обходился без обуви и украшений. И, по-видимому, без белья.

Они напились одновременно. Выпрямились; вода стекала каплями по их подбородкам. «Это же антисанитария, вот так пить, — растерянно подумал Крокодил. — Или ритуал? Или предписание каких-нибудь правил?»

Юноша и девушка мельком взглянули на него и пошли прочь. Крокодил понял, что самое время с ними заговорить: других пассажиров поблизости не было.

— Простите, вы совершеннолетние?

Ничего бестактнее он спросить не мог. Девушка поджала губы. Парень выпятил подбородок:

— А в чем дело?

Крокодил протянул ему деревянную плашку.

Парень несколько секунд удивленно смотрел на нее, и Крокодил был почти уверен, что сейчас он спросит с брезгливостью: «Что это?» Но парень вдруг преобразился: сжал плашку между ладонями и покатал, как тесто. Сосредоточился, даже напрягся. Повертел в руках, погладил срез:

— Так записывают, что не разобрать… А я палец порезал…

— Помочь? — спросила девушка.

— Не надо. — Парень вдруг просиял. — Это миграционная служба, оказывается. Вот оно что.

Он схватил рукой воздух, информационный экран тут же раскрылся перед ним, будто смятая и расправленная ткань. Парень оборвал кусок голограммы — Крокодил мог поклясться, что слышал треск! — и поспешил к рельсу. Подкатила кабина с прозрачной крышей; абориген прилепил обрывок голограммы к ее двери, и лоскут мерцал, угасая, несколько секунд, пока не пропал вовсе.

— Тебе сюда, — сказал парень в туземной юбочке, очень гордый, по-видимому, что помог беспомощному мигранту. Крокодил шагнул в кабину, но задержался в дверях:

— Скажите, вас не раздражает, что столько чужого народу понаехало на Раа?

Парень и девушка переглянулись. Вот идиот, говорили их взгляды.

Закрылась дверь.

Перескакивая с рельса на рельс, кабина повезла его обратно, в джунгли. Быстро темнело. Миновал еще один день.

Прошлой ночью, в лесу, небо было скрыто от Крокодила широкими кронами. Теперь он впервые смотрел ночью вверх, чувствуя, как бегут мурашки по всему телу.

«А это огни, что сияют над нашими головами». Крокодил повторял и повторял давнюю строчку, пришедшую из отрочества. Странно, но язык Раа каким-то образом передавал ее ритм; Крокодил подумал, что реально, можно, даже необходимо снова выучить русский. Надо сто раз прослушать послание себе, где «плоский хлеб» означает всего лишь «блин», распространенное бытовое ругательство. Затвердить наизусть. А еще лучше — найти землянина, знавшего русский язык как неродной. Сам Крокодил запросто может учить английскому бывших англоязычных… Все в человеческих силах, уныние — грех.

Небо светилось множеством глаз. Цветные искры пересекали пространство над головой, это было прекрасное и жуткое, цепенящее действо. Он вспомнил, что говорил ему Вэнь: все небиологическое производство вынесено на орбиту. Всего лишь заводы, отстойники, сортировочные станции, энергосберегающие и трансформирующие модули. Всего лишь урбанистический пейзаж в небе.

Он лег на спину, закинул руки за голову и так ехал в полупрозрачном вагоне монорельса, пока не задремал. Заворочался оттого, что в приоткрытую форточку потянуло сквозняком. Качнулась занавеска, лязгнул под окнами утренний мусоровоз, Крокодил вспомнил, что пора вставать, пора на работу…

И проснулся.

Вагон монорельса стоял, распахнув дверь, и снаружи, в темном лесу, пахло смолой и влагой.

* * *

— Андрей Строганов, ваш нынешний статус — совершеннолетний с ограниченными правами. По умолчанию вашим опекуном будет назначена община Раа. Вы можете также поступить в зависимость от частного лица, полноправного гражданина Раа, согласного вас опекать. Есть ли кто-то, чье покровительство вы предпочли бы?

— Нет, — сказал Крокодил.

— В таком случае вы собираетесь принять покровительство общины?

— Я собираюсь пройти испытание и получить статус полноправного гражданина.

Офицер — тот самый, что принимал Крокодила на Раа, — чуть заметно поднял брови:

— Можно узнать о ваших мотивах?

— По закону я должен приводить аргументы?

— По закону — нет. Но я не совсем уверен, что вы понимаете суть дела. Нахождение в статусе зависимого оптимально для мигранта. Возможно, у вас есть религиозные ограничения, и некие догмы нарушатся, если вы окажетесь под опекой? В таком случае — мой долг объяснить вам, что статус зависимого…

— Я хочу получить статус равноправного гражданина.

— Вы предупреждены о сложностях теста?

— Да, — сказал Крокодил сквозь зубы.

— В случае, если результат окажется отрицательным, вам будет предоставлена государственная зависимость.

— Ладно.

— Право на испытание предоставляется безвозмездно, безоговорочно, без возможности пересдачи — только один раз.

— Да.

— Завтра в семь часов утра вы должны прибыть на сборный пункт. В случае отказа