Хождение по квадрату - Рид Коулмен

Огромный бармен налил нам два бокала шампанского. Мы нашли кабинку, чтобы поговорить. Ее маме лучше, если оцепенение лучше отчаяния. Но в отце заметна усталость. Он стал вспыльчивым, нетерпеливым, все время орет. Он никогда так себя не вел, сказала Кэти, но мы всегда знали, что у него крутой нрав.

— Он даже накричал на маму, а раньше голоса на нее не повышал.

Я помалкивал, хотя и знал наверняка, почему старик Кэти начал терять самообладание. Я не собирался портить наш первый Валентинов день. Не особенно вдаваясь в подробности, я сообщил ей, что надеюсь вскоре продвинуться в поисках Патрика.

— Не знаю почему, — пояснил я, — оптимизм не является сильной стороной моего характера. Наверное, ты на меня хорошо влияешь.

Пит занял позицию у дверей, фотографируя каждого входящего. Появилось несколько завсегдатаев, потом пришли Мисти и Коста. К тому времени Ронни уже слегка опьянел. Он мне все уши прожужжал, какая Мисти замечательная. Если бы моя сестра не говорила того же о Косте, я бы разозлился на своего зятя. Мы знакомили всех друг с другом, и к тому времени, когда вошел Джек, нам все надоело и мы стали обходиться без формальностей.

Мы с Кэти не поверили своим глазам, увидев нашего нового приятеля Джека. Он сменил свитер с высоким воротом, мятые свободные джинсы и башмаки на толстой подошве на безукоризненно сшитый деловой костюм — синий, в тонкую полоску, белую рубашку, красный шелковый галстук и черные остроносые туфли. Но мы не успели высказаться по этому поводу, потому что вошел Арон. Один я заметил, что Мириам и Ронни отреагировали на это.

— Вы когда-нибудь успокоитесь, ребята? — яростно прошептал он. — Все в порядке. Синди сказала, что я могу пойти, что я должен быть здесь, с вами.

— Но ведь сегодня Валентинов день, — проворчала Мириам.

— Скоро сами узнаете, что после десяти лет брака и рождения двоих детей этот чертов день слегка тускнеет! — предсказал им Арон. — Синди получила свои розы. Мы пообедали, и дети уже спят.

Чтобы разрядить атмосферу, а может, оттого, что он успел захмелеть, Ронни спросил, какое вино они пили за обедом.

— У нас не было вина.

— У вас не было вина? — недоверчиво спросила Мириам. — У вас всегда на обед бывает ви…

— Что происходит? — Я тоже не мог поверить. — Вы поссорились?

Арон сломался:

— Ронни, не ты ли мне говорил, что беременная женщина не должна…

Мириам воскликнула:

— Ах ты сукин…

— Мазл тов![33] — закричал я. — Я снова стану дядей!

Теперь это была настоящая вечеринка! Не знаю почему, но новость о будущем малыше вызвала семейное ликование. Человечество ведь не слишком далеко ушло от лесных волков, львов и лемуров с разноцветными хвостами, хоть и не желает в этом признаваться. Совершенно незнакомые люди обнимали Арона, пожимали ему руку, пытались всучить пожертвование на мебель для младенца. Даже «гробовщик» улыбался. Жена Пита Парсона принялась давать советы по поводу имен для мальчиков и девочек, которые Арон должен был принять во внимание. У меня не хватило духу объяснять ей, что евреи по традиции дают детям имена уважаемых умерших предков.

Мириам, сраженная волнением момента, призналась мне, что всегда обижалась на Синди за то, что та увела Арона из дому.

Я обнял ее и прошептал:

— Послушай, Мир, в свидетельстве о смерти мамы сказано, что ее убил рак. Но это был не рак, это была затаенная обида. Она может сожрать и тебя. Не позволяй этому случиться!

— Со стороны Синди было очень благородно разрешить Арону прийти сюда. — Мириам сказала это себе, а не мне. — Я постараюсь, Мозес.

После нескольких тостов кто-то выключил музыкальный автомат. Пит передал фотоаппарат бармену. Партнеры стали произносить речи: Пит, Мистер Картофельная Голова, Денежный Мешок. Я спас их от финансового краха, мое появление было самой замечательной вещью, которая произошла со времен изобретения конвейера. Я все время следил за выражением лица Кэти. Ей было убийственно трудно не выдать свою причастность к моему успеху, но она закатывала глаза и старалась скрыть досаду.

Потом на середину зала вышел Джек. Он рассказал непосвященным о том вечере, когда мы с Кэти устроили марафон Брюса Спрингстина, и дополнил повествование описанием того, что произошло после нашего ухода: оказывается, он пригрозил убить всякого, кто был родом из Нью-Джерси или захотел бы поставить песни Спрингстина либо «Southside Johnny». После того как утих смех, началась раздача подарков. Джек подошел ко входной двери и сделал кому-то знак. Появился мужчина и вкатил нечто, похожее на столешницу в подарочной обертке. Прислонив это к стойке бара, он вышел и вернулся с несколькими упакованными подарочными коробками меньшего размера. Джек дал ему на чай пять долларов.

Когда входная дверь закрылась, Джек сделал знак Кэти и мне подойти.

Он указал на столешницу и попросил нас развернуть ее. Не знаю, где он это раздобыл, но подарок оказался гигантской виниловой копией диска Брюса Спрингстина «Вorn to Run». Пит Парсон чуть не умер от смеха. В других коробках лежали ратджеровские фуфайки — мужская и женская, цепочки для ключей и заказные буквенные номерные знаки штата садов.[34] На одном была надпись БОСС, а на другом ЕСТЬ БОГ. В последнем свертке лежало полное собрание альбомов группы «АББА». Бармен поставил нас с Кэти вокруг Джека, и мы все трое демонстрировали подарки.

Потом Пит Парсон вынес песочный торт с клубникой, украшенный красными сердечками из желе, и заставил нас с Кэти резать его.

Мириам выкрикнула:

— Работайте, работайте, привыкайте.

Кто-то включил музыкальный автомат, и мы ели торт под звуки песни Фрэнка Синатры «Летний ветер». Пит позвал нас с Кэти за стойку бара.

— Я просто хотел еще раз поблагодарить. Мои партнеры могут себе позволить потерять это заведение, а я — нет. Чтобы получить свою долю в нем, я занял у родственников под пенсию. Когда случилась эта неприятность, я подумал, что кончу как один из тех парней, уборщиков на трибунах стадиона Шей. Вот, — сказал он, сунув мне в руки большую коробку, — возьмите это и откройте позже, когда придете домой, хорошо?

Я принял подарок.

К двум часам ночи все разошлись. Мы с Мириам и Ронни выпроводили Арона в полночь. Как он осмеливается, шутили мы, покидать свою беременную жену в Валентинов день? Перед уходом брат отвел меня в сторонку, чтобы сказать, как ему понравилась Кэти и как мы, по его мнению, подходим друг другу.

— Кэти, да? — Он поднял брови. — Не слишком много еврейских девушек носят имя Кэти. Слушай, я только хочу сказать, что если ты с ней счастлив, значит, поступаешь правильно.

Если вы не знаете моего брата, то вам будет трудно оценить, чего стоило ему произнести эти слова. Таким неуклюжим образом он пытался сыграть роль свата. Решив, что я задержал его в объятиях дольше положенного, Арон кивнул на Кэти и сказал:

— Ее, тупица, не меня!

Мириам и Ронни ушли около часа. Мисти и Коста собрались вслед за ними, но я попросил Кэти задержать их, чтобы я успел сходить в офис за подарком для них. Это шампанское, сказал я им, знак моей глубокой признательности за помощь.

— Я бы, может, и поскряжничал, — подмигнул я, — но больные ребра настояли.

— Шампанское! — Коста изобразил на лице удивление. — Должно быть, торговцы тунцом неплохо живут!

Партнеры Пита давно отправились по домам, забрав с собой его жену. Без четверти два Пит дал последний сигнал задержавшимся посетителям. Кэти, задолго до этого переодевшаяся в ратджеровскую фуфайку, дремала в одной из кабинок. После того как Пит и Джек препроводили последнего гостя за дверь, Пит заплатил нанятому бармену 75 долларов и распрощался с ним.

Я снова спустился в офис и вернулся с еще двумя подарочными бутылками. Питу я отдал шампанское. Последовало обычное «ну-зачем-не-надо-я-настаиваю-ля-ля-ля». Это были всего лишь протокольные расшаркивания, потому что я знал, что он в конце концов примет подарок. Но таков был ритуал. Пит извинился. Ему надо переодеться. Фыркнув в сторону Джека, он сказал:

— Кому-то придется здесь убираться.

Когда Пит повернулся к нему спиной, Джек сделал неприличный жест, ослабил узел галстука, снял пиджак и нырнул под стойку. Вынырнув оттуда, он показал мне бутылку, по всей видимости — виски.

— Вам нравится хороший скотч? — спросил он, наливая. — «Краггенморе». Очень необычный вкус.

— Ваше здоровье! — Мы чокнулись.

Джек знал толк в виски. Скотч был мягким и отдавал вереском. Мы выпили еще и начали сравнивать «Краггенморе» со всеми марками скотча в заведении.

Уже плохо соображая, я спросил:

— А что это вы вырядились сегодня в костюм?

— Захотелось одеться скромно и прилично, — пошутил он. — Нет, я просто устал от униформы драматурга из разряда «сердитых молодых людей». А потом, мне только что подарили эту рубашку, — сказал он, подергав золотые запонки, — и я хотел показать ее всему свету.