Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

 Противник, узнавший об эвакуации, не желал праздно смотреть на это, и вскоре суда были обстреляны тяжелой артиллерией и подверглись атаке с воздуха.

Теперь наряду с гибелью на земле началась и гибель на море. Оказаться на палубе большого судна — еще не значит оказаться в безопасности. «Тотила» уже принял на борт около 4 тысяч человек, когда над ним с ревом стали проноситься советские штурмовики и бомбардировщики. Немецких истребителей больше не было. Затявкали корабельные зенитки, выбрасывая в небо цепочки трассирующих снарядов. В 5.45 в «Тотилу» попали три бомбы, судно потеряло ход и загорелось. На борту разверзся совершенный ад. Вода устремилась во внутренние помещения судна, надстройки полыхали огнем, начали рваться боеприпасы. Кто не захлебнулся под палубой судна, не был убит осколками авиабомб или снарядов, тот, объятый огнем, бросался в воду, по которой растекалась горящая солярка из судовых цистерн. Люди хватались за сброшенные спасательные круги, обломки судна, пытались отплыть от него и, обессилев, шли ко дну. Около 8.00 «Тотила» затонул. Портовый буксир R-209, высланный для спасения утопающих, смог доставить на берег только пару сотен человек.

Новые налеты, новые бомбовые удары, и вновь в небо взметаются водные столбы. Русская авиация на этот раз пытается потопить транспорт «Тейя», принявший на борт от 4800 до 5 тысяч солдат и в сопровождении двух портовых буксиров уходящий на юго-запад. Однако советские летчики не оставили его в покое. Попаданиями бомб и сброшенных с самолетов торпед судно было столь серьезно повреждено, что во второй половине дня около 15.00 затонуло в 23 морских милях юго-западнее Херсонеса. На нем повторились все те же ужасные события, что и на «Тотиле». Портовые буксиры смогли принять на борт лишь около 400 человек, которых они 11 мая доставили в Констанцу.

Около 8 тысяч солдат из погрузившихся на борт этих двух больших транспортов нашли свой конец на дне Черного моря.

Небольшой пароход «Хельга» еще имел боеприпасы на борту, когда вошел в гавань и ошвартовался у причала. Через полчаса орудийные снаряды, которые поступили слишком поздно и уже никому не были нужны, выброшены в воду. Когда орудийная прислуга и все, кому удалось найти свободное место, оказались на борту, «Хельга» отошла от причала. Вскоре над ее палубой снова пронеслись русские боевые самолеты. От прямого попадания бомбы посередине корпуса судна взорвался паровой котел, загорелись надстройки. Уцелевшие при взрыве солдаты попрыгали за борт. Три десантные баржи подошли к тонущему пароходу и попытались спасти экипаж и солдат. Четыре раза они подходили к берегу и высаживали на него выживших эвакуируемых и раненых, которых им удалось выловить из воды.

Русская авиация потопила также румынский миноносец катер «Налука».

Унтер-офицер Вернер из штаба 98-й пехотной дивизии пережил, как и тысячи других солдат, воздушный налет на одно из самых маленьких плавсредств, морской лихтер, который вражеские штурмовики заставили выброситься на берег:

«Наш паром, всю палубу которого занимали солдаты, содрогнулся от удара. Попадания вражеских снарядов заставляли его раскачиваться с борта на борт. Едва мы вышли из зоны обстрела артиллерии, над нами закружились штурмовики. Они поливали нас свинцом из своих пушек и пулеметов. Я лежал на палубе между какими-то пустыми емкостями и морским офицером, у которого после артобстрела были ампутированы обе ноги и одна рука. Всю палубу устилали тела мертвых и раненых, отовсюду раздавались вопли и стоны. Рядом с нами тонул расстрелянный самолетами катер. В воде плавали деревянные обломки, между ними виднелись головы плавающих. Один из наших матросов крикнул: «У нас течь, мы тонем! Весь груз за борт!» Через леера ограждения в воду полетели солдатские ранцы, вещевые мешки, снаряжение. Паром так глубоко осел в воду, что это стало заметно даже нам, пехотинцам, никогда не бывшим в море. Кое-кто уже плавал в заполнявшей паром воде, некоторые уже захлебнулись. Парому все же удалось после воздушной атаки дойти до земли и выброситься на скалистый берег. Русские решительно не хотели дать нам уйти. Убитых и раненых мы перетащили на берег, ранеными занялись санитары...»

Другим до предела перегруженным судам все же удалось в тот день 10 мая выйти в море, имея на борту около 10 тысяч человек, и доставить их в румынские порты.

Из намерения командования армии эвакуировать весь личный состав наступающей ночью ничего не вышло. Как и предсказало флотское командование, из-за ухудшения погоды некоторые караваны, составленные из судов плохой мореходности, были вынуждены вернуться в свои порты, другие опаздывали из-за шторма и только были на подходе. Вскоре стало ясно, что самые быстрые из караванов смогут подойти к мысу Херсонес только 11 мая. Поэтому надо было принимать решение продержаться на позициях на Херсонесе еще в течение 24 часов. И вот солдаты, лежавшие под огнем противника, узнали эту потрясающую новость — обещанная им эвакуация снова откладывается на целые сутки. И снова им предстояло сделать все возможное, чтобы продержаться, отражая все усилия врага. Их стойкость, увы, не была достойно вознаграждена.

Приблизительно еще 25 тысяч человек находилось теперь в страшной тесноте на мысе. В ночь с 10 на 11 мая могло быть эвакуировано лишь незначительное число из всего этого количества.

Побережье мыса Херсонес с его бухтами, причальными сооружениями и погрузочными устройствами все больше и больше оказывалось под огнем вражеской артиллерии и бомбовыми налетами советских штурмовиков.

Во всех проходах форта «Максим-II» лежали раненые. На скалистых выступах обрывов, обращенных к морю, вдоль которых к причалам спускались деревянные лестницы шириной от двух до трех метров, лежали отбившиеся от своих частей раненые солдаты, о которых уже никто не заботился. Всеми ими владела одна лишь мысль — оказаться на борту судна, с которым они в эти последние часы связывали свое спасение. О гибели в открытом море судов со своими боевыми товарищами на борту они ничего не знали. Тысячи глаз были устремлены в морскую даль, надеясь заметить подходящие к берегу суда, но море оставалось пустынным.

Но вот в предрассветном полумраке ранним утром 11 мая на горизонте в 25-30 километрах от Херсонеса появился новый крупный караван численностью десять или двенадцать судов. Но с его подходом оказалось, что трудностей стало только еще больше, поскольку десантных барж, необходимых для переправки от мест погрузки до столь крупных судов, не было в наличии. Они были либо потоплены накануне, либо ушли вместе с другими судами на запад. Поэтому для доставки эвакуируемых на стоящие на рейде транспорты предстояло использовать только морские паромы и лоцманские катера.

К тому же возобновились воздушные атаки на суда.

Вражеские самолеты атаковали стоявшее на якоре большое румынское военно-морское вспомогательное судно «Румыния» водоизмещением 3152 брутто-регистровые тонны, которое, по счастью, приняло на борт только немногих эвакуируемых. У одного из выживших, старшего казначея Фойхта, в памяти навсегда запечатлелась эта картина: «Над палубой «Румынии» пронеслись русские штурмовики. Судно снялось с якоря и стало набирать ход. Штурмовики сделали новый заход. Заработал счетверенный зенитный автомат, но одна из сброшенных ими бомб попала в наше судно. В воздухе пронеслись осколки стекла и стали, раздались стоны раненых. Внутри судна к лежащим там раненым добавились еще и новые. Опять загремели на судне колокола громкого боя, снова раздалось тявканье зенитного автомата. Машины судна работали на полных оборотах. Новая серия бомб взметнула вверх столбы воды. Когда позднее «Румыния» остановилась, чтобы принять на борт новую группу эвакуируемых с подошедшего парома, случилось следующее. Штурмовики снова зашли в атаку. Снова взрывы и осколки, потом мощный удар, от которого все судно содрогнулось, и погас свет. Одна бомба попала в машинное отделение, и разлившаяся солярка тут же воспламенилась. Все бросились на выход. Едкий дым и раскаленный воздух перехватывали дыхание. Крики раненых смешивались со свистом пара из перебитых трубопроводов и треском рвущихся зенитных снарядов. Мы кубарем скатились в море, думая лишь об одном — как бы уплыть подальше от тонущего судна. А потом поплыли к берегу, спасая свои жизни...»

Получив множество попаданий бомб и снарядов, «Румыния» почти целый день горела, оставаясь на плаву и застилая море жирным черным дымом, и затонула только ранним утром 12 мая.

Около 7.30 румынский пароход «Данубиус»[57] после прямого попадания бомбы взлетел на воздух.

Пароход «Гейзерих»[58] получил несколько попаданий авиабомб и затонул после торпедной атаки советской подводной лодки.

Были потеряны также несколько более мелких румынских судов, в том числе много паромов и буксиров.