1982, Жанин - Аласдер Грей

– Нам эти куски не нужны.

Я терпеливо объясняю ему, почему именно эти части так существенны, а он в ответ переделывает схему, и оказывается, что они вовсе не нужны. Но переделка происходит в человеческом сознании, и я не могу ее себе представить. Человеческое сознание после начала взросления превращается в самую плотную и непробиваемую субстанцию во всей божественной Вселенной, мы скорее согласимся убить или умереть, чем изменить ее. Люби ближнего, как самого себя. Поступай по отношению к людям так, как ты хочешь, чтобы они поступали по отношению к тебе. Убирайся отсюда, Бог. Ты же понимаешь, что победители не пользуются твоими советами, и уж тем более ими не пользуются побежденные, которые считают себя обыкновенными людьми, делающими самую заурядную работу. Алан никогда не говорил о политике. Не знаю, с чего это вдруг я его себе представил в таком виде.

Алан никогда не говорил о политике, если не считать того случая, когда он чинил муллардовский радиоприемник 1931 года в корпусе из орехового дерева, а несколько человек сидели, болтая, поодаль. Был там архитектор Изи, анархист-алхимик Малыш Вилли и Фрезер Светлая Голова – безработный учитель физкультуры, который утверждал, что его выгнали из школы за прогрессивные методы работы с детьми. Фрезер проводил целые дни в библиотеке, приходя в восторг от каждой второй прочитанной книжки. Он рассказывал нам про «Государя» Макиавелли.

– Вот, послушайте, – сказал он, – представьте, что вы только что захватили соседнее государство, так? И желаете захватить еще одно. Что вам делать с завоеванным населением, чтобы оно не бунтовало против вас, когда вы выведете оттуда большую часть армии?

Мы ничего не могли ответить, так как больше никто из нас Макиавелли не читал.

– Проще простого! – закричал Фрезер. – Делите население на три части, отнимаете большую часть добра у третьей части и делите между двумя оставшимися. Теперь большинство в выигрыше от вашего завоевания. Они поддерживают ваше правительство и заручаются вашей поддержкой на случай, если меньшинство решит развязать гражданскую войну, чтобы вернуть свое добро. Но такая война, скорее всего, не случится, поскольку обнищавшие неудачники обречены на провал. Победитель может повторять эту хитрость где угодно. Одного не пойму, – добавил он, – почему ни одно правительство не следует совету Макиавелли? Ясно же, что первый, кто начнет так поступать, очень скоро завоюет весь мир.

Изи сказал, что этот подход слишком арифметичен, человеческие сообщества – естественные образования, которые нельзя вот так просто разделить на три части, а потом управлять ими. Малыш Вилли не согласился. Он сказал, что управление народами осуществляется властью золота, имеющего вполне измеримую стоимость, которой всячески орудуют финансисты. Каждое утро и вечер отчеты Фондовой биржи красноречиво свидетельствуют о том, как мир управляется арифметикой.

– Тогда почему же правительства не пользуются формулой Макиавелли? – спросил Фрезер.

Мне казалось, что Алан не слушает нас, но он вдруг сказал:

– А они пользуются.

– Где?

– Здесь.

– Ты же не имеешь в виду Британскую империю? – спросил я после паузы.

– Я как раз имею в виду Британию.

Я не понял, о чем он говорил тогда. На дворе шумели пятидесятые.

В те дни я был тихим, уверенным в себе и очень счастливым. Официально я не был женат, но у меня была подруга, которую можно было с уверенностью назвать моей женой, и ни при чем тут были всякие церемонии и клятвы. Я был уверен, что скоро у меня появится новая девушка. Я даже уважительно относился к британскому государству. Уинстон Черчилль снова занимал пост премьер-министра, но мои политические взгляды были под сильным влиянием отцовских социалистических воззрений сороковых годов.

– Слава богу, Британия больше не стремится быть великой, – говорил отец. – Да и что значит для страны быть великой? Как показывает мировой опыт, это значит, что страна постоянно вмешивается в чужую политику. Сегодня никто не сомневается, что США и СССР – великие державы, но Британия вернула свою империю народу, у которого когда-то отобрала ее. Мы голосовали не за то, чтобы быть великими, а за то, чтобы быть хорошими, и, даже оставаясь дома, мы подаем добрый пример России и Америке. Выбранное нами правительство произвело настоящую социалистическую революцию, причем без всяких восстаний, жертв и нарушений закона.

– Хороший ты человек, Питер, но невыносимый болтун, – отвечал ему Старый Красный. – Мы сдали империю, потому что слишком обеднели, чтобы удерживать ее. У себя дома правительство Аттли всего лишь придало более устойчивый характер некоторым мерам, введенным со страху левым крылом правительства. Сложилась коалиция, которая заморозила прибыли, ренты и цены, ввела карточную систему и взяла под контроль крупные капиталы – и все это на благо народа. Наши правители не идиоты. Они поняли, что Гитлер надерет им задницу, если они не прекратят утеплять свои гнездышки за счет рабочих, поэтому они согласились временно поделиться.

– Но это уже перестало быть временным! – возразил отец. – Никто не хочет возвращаться к локаутам и забастовкам двадцатых годов, депрессии тридцатых и еще одной кровавой войне. Всякий, у кого память еще не отшибло, понимает, что капитализм – это насквозь прогнившая система, поэтому теперь освещение, отопление и коммунальные услуги, топливо, транспорт и здравоохранение являются общественными службами и принадлежат народу. Всему нашему народу!

– Питер, – терпеливо заговорил Старый Красный. – Пойми, что люди, ворочающие сегодня капиталами национальной индустрии, – те же самые бизнесмены и помещики, которые когда-то владели этими капиталами. К тому же они получают компенсации со стороны британских налогоплательщиков за потерю своей доли, которая обесценилась накануне войны. Как, по-твоему, эти новые менеджеры используют наши полученные с налогообложения деньги? Банки ведь не стали государственными. Они инвестируют средства в нефть и автомобилестроение, в создание новых обществ, в компании, эксплуатирующие народы, которым социализм и не снился. Если бы Национальный совет по добыче угля и Британские железные дороги находились под руководством шахтеров и железнодорожников, а не бывших директоров компаний и флотских адмиралов, то они бы обходились стране дешевле и позволяли бы национальной индустрии развиваться гораздо стабильнее и безопаснее.

– Но рабочие не могут руководить собственным производством! – вскричал отец, потом покраснел и стало ясно, что лучше бы он сказал это другими словами.

Старый Красный помолчал, а потом заметил:

– Фраза, достойная члена британской лейбористской партии.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал отец. – Ассоциация адвокатов организована юристами, а Медицинская ассоциация – докторами. Почему бы тогда машинистам и станционным смотрителям не управлять системой железных дорог? Ты сам прекрасно знаешь ответ. Большими организациями могут управлять только люди с университетскими степенями. Но раньше чем через двадцать лет новая система образования подготовит совершенно другое поколение менеджеров, чьи отцы и матери были рабочими людьми, как мы с тобой. Неужели ты сомневаешься, что это превратит Британию в почти бесклассовое общество наподобие того, что уже построено в Австралии или Скандинавии, с просторными домами для каждого и полным торжеством четырех свобод, о которых говорил еще Рузвельт: свободе от нищеты, свободе от страха, свободе вероисповедания и свободе слова?

Старый Красный вздохнул и стал насвистывать «По морям да к небу», а потом сказал:

– Это все твоя склонность к самообману: в твоей голове одни утопии.

Действительно ли он так сказал? Похоже на одну из фраз Хизлопа. Старый Красный нравился мне больше, чем Хизлоп, но и его я немного недолюбливал. Его аргументы привели к тому, что отец разволновался, и тишина в нашем доме была нарушена. Меня отвлекли от учебников и фантазий.

Только в одном отец и Старый Красный были полностью согласны. Если к власти придет очередное консервативное правительство – стране крышка. Администрация Макмиллана совершенно их обескуражила. Произошел фантастический рост благосостояния высших классов, однако и рабочие казались довольными. Но к концу шестидесятых стало ясно, что в общей драке за народные деньги лишь инвесторы, бизнесмены и кучка хорошо организованных ассоциаций продолжают преуспевать, что касается всех остальных, то их уровень жизни резко снизился. Пост премьер-министра занял Гарольд Уилсон.

– Я не понимаю его! – восклицал отец. – Он же вроде бы обещал, что, когда дела на Фондовой бирже наладятся, он поможет Британии двигаться дальше по социалистическому пути. Неужели он знал, что этого никогда не произойдет?