Воскреснуть и любить - Констанс Йорк

— Она завещала церкви немного денег. Я хочу заплатить из них Габриелю за роспись стен.

— Он сделает это. Если вы еще раз подойдете к нему и скажете, что это последняя просьба Глории, я думаю, он согласится.

— Он будет на похоронах, как и все остальные «Мустанги». Тогда и попрошу.

Кэрол оставалась в объятиях, наслаждаясь покоем и теплом. Вдруг до нее дошел смысл его слов.

— «Мустанги» в церкви?

— И «Стая» тоже.

— Нет. — Она уперлась ладонями в его грудь и сделала шаг назад. — Подождите минутку…

— Такова воля усопшей. Я говорил вам. Вот почему ей хотелось, чтобы именно я провел службу. Она желает, чтобы пришли и те и другие, чтобы ее похороны стали шагом на пути к объединению города.

— Энтони… — Она вспомнила, что Хэкворт уже несколько раз упоминал об этом, но была так потрясена известием о смерти старушки, что пропустила мимо ушей все остальное. — О Боже, о чем она думала?

— Об этом городе. Она отдала ему всю свою жизнь и продолжала отдавать даже на смертном одре.

— Никакие прекрасные слова не изменят действительность. Если вы попросите обе шайки прийти сюда, они взорвут церковь и вас вместе с ней. Вы знаете, на что они способны. Посмотрите, что они сделали со мной!

— Я знаю. Вот поэтому вас и не будет на похоронах.

— Как это не будет? — подбоченилась она.

— Кэрол, у меня голова не мякиной набита. Я знаю, что складывается потенциально опасная…

— Потенциально? Да вы понимаете, что это кончится взрывом? Землетрясением! Ради Бога…

— Потенциально опасная ситуация. Глория тоже знала это. Она спросила, сумею ли я справиться. Я сказал, что сумею. И один из способов — просить вас не присутствовать в церкви.

Она метнула на Энтони яростный взгляд.

— Я ничего не смогу сделать, если буду думать лишь о вашей безопасности, — сказал он. — Я стану переживать из-за вас. Мне не удастся действовать на два фронта.

— Вы сошли с ума, Энтони. — Она покачала головой. — Сначала вы обещаете умирающей женщине, что позволите столкнуться в церкви во время торжественной заупокойной службы двум бандам кровожадных подростков. Потом вы говорите, что я не могу прийти и отдать Глории последний долг. Когда вы прекратите разыгрывать из себя Господа? Думаете, вам действительно удастся удержать ситуацию под контролем и все закончится как в сказке? Думаете, парни из шаек придут в храм, помолятся, а потом устроят совместный товарищеский ужин?

— Я не думаю! — Он схватил Кэрол за плечи. — Выслушайте меня хоть раз.

— Хоть раз? Что это должно значить? Когда вы в последний раз разговаривали со мной?

— Сейчас! — Пальцы Энтони впились в нее. — Завтра я пойду к Джеймсу и к братьям Тимоти. Я собираюсь рассказать им, где и когда будет проходить заупокойная служба, и попросить их прийти. Я хочу напомнить о том добре, которое сделала им Глория Макуэн, о том, что они люди, а потому обязаны исполнять свой долг. А их долг состоит в том, чтобы во время службы удерживаться от насилия. Конечно, когда они придут, я поставлю в дверях людей, которым они сдадут оружие.

— Людей? Вы имеете в виду полицейских?

— Нет! Только членов общины. Никаких копов. Потому что каждый во время этих похорон будет вести себя достойно и уважительно.

— Вы не в своем уме.

— Ну что ж, раз так, вам тем более не следует быть там — во избежание худшего.

Его челюсти сжались, а глаза снова приобрели мрачное выражение. Кэрол молча оплакивала покой, который они дарили друг другу. Он оказался недолговечным.

— Я буду в церкви, — сказала она. — Если вы думаете, что я позволю вам быть там одному, то совсем не знаете меня.

— Если вы пойдете, я буду…

— Помолчите. — Она положила пальцы на губы Энтони. — Может быть, этот брак и шутка, но пока он считается законным, я продолжаю оставаться вашей женой. А жена не позволит мужу оказаться один на один с голодной стаей. Даже если мы и ошиблись, вы и я клялись перед Богом, что этот брак будет прочным и в добре, и в беде. А большей беды, чем эти похороны, я не могу представить, что бы вы ни говорили.

Преподобный отвернулся, его плечи понуро опустились. Кэрол закрыла глаза, борясь с желанием обнять его.

— Тогда вы сядете в первом ряду, — наконец сказал он. — Там, где я смогу быстро прийти к вам на помощь.

— Я сяду в первом ряду, чтобы почтить память Глории и поддержать вас.

— Вы только затрудняете мою задачу.

— Это невозможно. Труднее уже некуда. — Она запнулась, а затем несмело положила ладонь на его руку. Он не отстранился, позволив придвинуться ближе. — Вы уже были женаты, Энтони. Могли бы понять: я должна сделать то, что считаю правильным. Как и вы.

— Клементина бы сделала то, о чем ее просят.

Наверно, в эту минуту ему стало как никогда ясно, что она не его первая жена… Кэрол уронила руку.

Она огорчилась еще и потому, что его слова были последними. Казалось, они весь вечер отдавались в стенах безмолвной квартиры.

Падре стоял по одну сторону от двери, а Эдвин — по другую. Энтони отверг помощь Роберта, поскольку тот даже в штатском выглядел типичным копом. Он был среди приглашенных, но только как гость — гость, который ни на минуту не спускал глаз с Кэрол.

Когда Эдвин узнал об обстоятельствах, связанных с похоронами Глории, он добровольно вызвался обеспечивать безопасность. Отец двух малых детей вновь нашел себе работу, и это внесло надежды в жизнь маленькой семьи, но он без колебаний взял день за свой счет, чтобы встать рядом с главой прихода.

Да, на каждой улице города еще жили неканонизированные святые, ангелы без нимбов, пророки и жрецы, которых никогда не приглашали служить в храме… Энтони посмотрел через разделявшее их пространство на щуплого, сутулого помощника и устыдился собственного высокомерия.

— Идут, — сказал Эдвин. — Первыми будут.

Падре выглянул наружу. День был унылый и пасмурный. Из тяжелых, низко нависших туч моросил дождь со снегом, и это делало ноябрьский морозец еще более пронизывающим. Хэкворт был уверен, что в такую промозглую погоду мало кто придет в церковь.

К худу или к добру, но он ошибся.

К двери подошли три молодых человека, одетых в синие военно-морские бушлаты. У одного на голове была косынка, завязанная по-пиратски. Еще один надел повязку на шею.

Священник преградил им путь.

— Добро пожаловать, — сказал он.

— Если так, — ответил предводитель кучки головорезов из «Стаи», — то чего же вы стоите на дороге?

— Чтобы забрать у вас оружие. Это обитель Господа. Здесь не место насилию. Из уважения к памяти Глории Макуэн.