В час, когда взойдет луна - Хидзирико Сэймэй

«Мальчик, протяни свою правую руку… А теперь возьми его правую руку и вложи в мою…»

В ладонь Антона ткнулась сложенная бумажка.

— А теперь бегом на станцию. А ты, варк, — из-под куртки показался пистолет, — стой здесь.

— Стоило ли так долго драпать, чтобы убивать меня теперь, — хмыкнул Игорь.

— Я хотел довезти тебя до Польши.

— Зачем? В поликлинику сдать? Для опытов? Да, ты смог бы это сделать, верю. Знаешь, «агнец», как это тебе удается — удерживать факелочек таким беленьким, при твоей-то работе? Ты не считаешь нас за людей, вот как. Мы для тебя — взбесившиеся вещи. И с нами все дозволено. Ну что ж ты не стреляешь, кретин самовлюбленный?

— Жду, пока уйдет Антон. Беги. Беги, придурок!

— Не в этом дело… Малыш, ты, правда, вали отсюда, а? Адрес взял, ну и вали. Не в этом. Я тебе картину мира порчу. Я выволок тебя из того мотеля и довез сюда, я перевязывал твою дырку, носил тебе пойло и еду и водил тебя в сортир. И вот теперь совесть не позволяет тебе нажать на спуск, да?

— Это слабость, а не совесть. В тебе ещё есть что-то от человека, но это ненадолго. А ты, пацан, уноси ноги.

— Так у вас ничего не получится, — сказал Антон. — Я вас не брошу.

— Мальчик… — Андрей явно терял силы. — У нас нет другого выхода, пойми!

Антон встал между ним и варком. Дуло пистолета удлинилось — и когда Андрей успел навинтить глушитель… верная дорога за горизонт событий.

— Идиот, — Андрей поднял прицел, потому что Игорь был намного выше Антона, но мальчик, весь дрожа, шагнул вперед и ствол уперся ему в грудь.

— Стреляйте так, — прошептал он, чувствуя, как вот-вот сдаст мочевой пузырь. — Пуля же все равно пройдет насквозь.

Игорь, обхватив его сзади за плечи, резко отшвырнул в сторону, Антон из-за этого ударил террориста по руке сильней, чем рассчитывал, и ствол повело. Раздался тихий хлопок. С дерева над ними посыпалась кора и листья, сбитые пулей; бросились во все стороны обалдевшие со сна птицы, а Андрей завалился на бок и упал, дважды стукнувшись головой — о скамью и тротуарную плитку.

Антон встал над ним на колени, попробовал приподнять… Бесполезно — всё равно что ворочать мешок в четыре пуда.

— Что же делать… — пробормотал Антон. — Здесь оставаться нельзя. Куда двигаться — непонятно.

— Первым делом нужно найти, где укрыться на день, — сказал Цумэ, легко подняв террориста за подмышки и вернув на скамейку. — У нас на это примерно три часа.

Антон купил билеты на первый попавшийся автобус, Львов-Тернополь, до станции Вiльшанка. Почему до нее? Он сам не мог бы четко указать ни единой причины, кроме того, что до нее можно было добраться в пределах двух часов.

Андрея удалось привести в себя, но ходить и говорить одновременно он не мог, так что опротестовать погрузку в автобус у него не вышло. По ночному времени там было мало народу — и его удалось почти положить на одно из задних сидений. Водитель покосился на них с опаской — пьяные, ещё заблюют машину, — но ничего не сказал, тронул автобус с места. Украинская ночь поплыла за окнами в обратную сторону. Тополя, как языки застывшего зеленого пламени, колоннадой факелов охватывали бетонку, которая словно возникала под фарами в ста метрах впереди — и исчезала сзади. Что делаем? Куда едем? Где будем?

— Вiльшанка, — объявил водитель через час. Антон с Игорем почти что вынесли из задней двери полубеспамятного Андрея. Габаритные огни автобуса закатились за холм, и единственным источником света остались люминесцентная разметка дороги да Чумацкий Шлях. Да ещё впереди, метрах в пятнадцати, расплывчато мерцало что-то синее. Игорь рассмотрел это «что-то» глазами варка и нехорошо засмеялся: то был указатель на боковую асфальтовку, с надписью «Вiльшанка — 2 км».

Рассвет застал их в лесопосадке у дороги. Террориста уложили вниз лицом на две куртки, укрыли свитером Антона и украденным в поезде одеялом, пристроив сумку под голову. Игорь раскрыл тубус и достал катану без эфеса; воткнул в землю, принялся копать, ворча:

— Черт, до чего же неудобный инструмент. И как им эти эпические деятели могилы рыли? Не приспособлен он… А, сволочь, порезался…

Антон наклонился над террористом, приложил палец к шее — старшие видят некоторые вещи быстрее и четче, чем люди…

— Та вывой ён, — варк сосал палец. — Это для меня, не дергайся. И если есть желание, помоги.

Антон хотел задействовать нож, но из любопытства открыл тубус и нашел там ещё одну вещь — трость длиной с флейту. Но ведь не будет же человек таскать обычную палку в футляре с оружием. Антон покрутил её в руках, потянул за разные концы — она со щелчком раскрылась, обнажив два коротких лезвия, по длине равных рукоятям, каждая из которых служила одновременно и ножнами.

— И как это я сам не додумался, — Игорь отложил катану и взял у Антона один из кодати.

Дело пошло быстрее. Ещё и солнце не показалось над полем — а в земле уже зияло углубление как раз под рост Игоря (он примерялся несколько раз).

— Чудненько, — сказал варк, решив, что хватит. — Окопались. Теперь я прилягу и ты забросаешь меня ветками, — он покосился на Андрея. — Э… Может, перекусим?

Антон шумно сглотнул.

— Там под ним в моей куртке солёные орешки, — со вздохом пояснил Игорь. — Я же сказал: не дёргайся.

Антон достал орешки из куртки и осторожно вытащил пачку крекеров из своей сумки. Он был голоден. В кармашке сумки отыскался ещё маленький пэт с кока-колой, и Антон напоил раненого. После этого осталось буквально два глотка.

— Выпей сам, — предложил Игорь. Съев несколько крекеров и полпачки орехов, он закурил. — Я понимаю, что ты устал, Антошка, но придется тебе, наверное, сходить на разведку. Когда солнышко поднимется, я буду не лучше нашего Ван Хельсинга.

— Если есть укрытие, день не убивает вас, это я знаю. А что он делает? Ну, субъективно — какие ощущения?

— Попробуй посидеть в парилке после трех-четырех бессонных ночей — поймёшь.

Он надел очки и посмотрел в сторону восхода. Потянулся.

— Чёрт знает сколько времени не радовался рассвету. Птички поют, воздух пьянит… и всякий прочий кал. Антон, пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Ты не спрашивай, ты пообещай.

— Я так не могу.

Игорь вздохнул.

— Если найдёшь кого-то, кто согласится помочь… Пока я буду спать, пусть вот эту штуку, — он показал на кодати, — вобьют мне в сердце, а катаной отрубят голову. Быстро и чисто. И похоронят меня как человека, если это можно…

— Игорь…

— Не спорить. Понимаешь, Ван Хельсинг наш прав: варк — всегда варк. Меня «причастили» два года назад. Я пока могу смотреть на людей как человек, но ещё два года — и вокруг будет не мир, а мясная лавка. Пока я был с Миленой, меня это не волновало. Знал, что нас найдут. Мне незачем жить, Антон, даже если меня примут в клан: я успел наслушаться за эти два года, что такое высшие варки. Да и посмотреть на кое-кого. Это куча дерьма, ничего больше. Я хотел Ван Хельсинга попросить об одолжении, но его так неудачно подстрелили…