Вне закона - Эрнст Саломон

Я слышал взрывы в ослабевающем огне минометов и артиллерии. Мы оставили пулемет в кювете и побежали за лейтенантом Каем. Сзади подходило подкрепление. Мы выпускали в небо осветительные ракеты, и разрывы шли впереди нас. После немногочисленных шагов мы натолкнулись на первых мертвецов. И после немногих следующих шагов нам было уже тяжело идти быстро, чтобы не наступать неожиданно на еще теплые тела. На узкой линии от озера до броневика только я один насчитал более двадцати мертвых латышей. Всюду стонали раненые. По северному краю впадины нас обстреляли из пулеметов, и отделение Кая отошло назад, предоставляя возможность дальнейшего удара подкреплению.

У нас было четверо погибших. В шинели Кая было четыре дырки от пуль. Пулемет Шмитца был разбит, сам Шмитц обварил руку в горячей воде, вырвавшейся из кожуха его пулемета. У гамбуржцев только один оказался совсем без ранений. Мертвые и пленные латыши все были одеты в новую форму, у них были английские винтовки и английская амуниция. Среди пленных был один офицер, бывший латышский школьный учитель. Он был ранен и у него был нервный шок. Когда его спросили, он хотел было что-то рассказать, но один латышский солдат с кровоточащей культей руки угрожающе что-то ему крикнул, и он боязливо замолчал.

Латышская контратака полностью провалилась. Мы во всей второй половине дня скитались по предполью, не сделав ни одного выстрела. Мы не понимали, почему бы нам сразу не прорваться прямо в Ригу. Все же, на юго-востоке еще шли сильные бои, мы слышали клокочущий артиллерийский огонь. Пришло донесение с севера.

Там русские продвинулись вперед на побережье после бесчисленных мелких боев у протоков Дюны до самой Дюны. У Больдераа они увидели, как английский флот стоит в Рижском заливе с угрожающе поднятыми бортовыми пушками, и видели, как четыре латышских парохода спешно курсируют взад и вперед через Дюну, чтобы перевезти на другой берег разбитые латышские части. Русские сразу принялись обстреливать эти пароходы. И тут с мачт английских кораблей спустили «Юнион Джек» и подняли латвийские флаги. Тогда русских накрыли сталь, огонь и песок от залпов английских корабельных орудий. Англия защищала своего верноподданного слугу.

Следующей ночью Немецкий легион с юга штурмовал пригород Риги Торенсберг и блокировал мосты. Наш батальон должен был очистить и удерживать за Баль-доном излучину Дюны у Укскюля (Икшкиле) по всей ширине.

Высота Белов — это последняя, довольно неожиданно возвышавшаяся вершина хребта Бальдонских холмов, названная так в честь генерала фон Белова, который в 1917 году недалеко от этой высоты захватил переход через Дюну для наступления на Ригу. На склонах горы находится несколько воинских кладбищ, посреди елей и берез. Дорога на Бад-Бальдон извивается вокруг поросшей лесом вершины, в ложбине, которая окружена по сторонам довольно высоко стоящими крестьянскими дворами. Эти дворы и склоны были заняты латышским батальоном, когда часть Либерманна, идя от Бальдона, примерно в три часа утра прибыла по дороге, чтобы занять излучину Дюны.

Ночь была очень темной, но безветренной и наполненной приятным воздухом. Это была ночь, которая возбуждает желание напевать песню себе под нос. Гамбуржцы, которые маршировали во главе колонны, тоже делали это. Они пели, но не громко, а с приглушенной настойчивостью, как будто бы они хотели скрыть от самих себя удивление, которому часто бывает подвержен солдат в тех местах, в которых он внезапно оказывается, не понимая на самом деле, что он тут делает. Когда первые отделения вступили на мост через узкий ручей, глухой, ритмичный грохот его балок доставлял солдатам удовольствие, и они сильно притопывали в такт песни о курляндской крестьянской девушке. Затем они спокойно маршировали в ложбину. Они наверняка видели тени зданий там наверху на близком склоне, но вся земля, однако, лежала в состоянии молчаливого уюта.

Я шел рядом с лейтенантом Вутом, который сидел на своей кляче и негромко беседовал со мной. Перед нами катилась телега минометного взвода, за ней унтер-офицер Шмитц брел, спя на ходу, возле привязанного к телеге веревкой миномета.

И тогда вдруг начался сущий ад. Первое, что я увидел, это как лейтенант Вут свалился с лошади и упал в кювет. Кляча задергалась в конвульсиях, а потом упала. Я прыгнул в кювет к Вуту и спросил, не ранен ли он. Но он сидел прямо у склона и добросовестно менял пилотку на бархатный берет, объясняя, что он предполагает, что теперь, похоже, будет бой. Второе, что я видел, было, что унтер-офицер Шмитц выхватил из ножен штык и разрезал единственным сильным ударом канат, которым миномет был привязан к телеге. Затем он сбросил ящик с минами с телеги, и я подбежал к нему и раскрыл его и вытянул мину, которую он снял с предохранителя и сразу запустил в воздух, куда-то. Третье, что я видел, было, что колонна в полной панике разбегалась в разные стороны. Лейтенант Вут бежал, размахивая плетью и ругаясь, вдоль дороги, но вперед и кричал: — Ложись! Огонь! Когда первая мина разорвалась, на мгновение наступила полная тишина, и у меня было чувство, как будто бы каждый думал, — что?

это же наш миномет стреляет, тогда это не так уж плохо. Однако теперь Шмитц выпускал мину за миной, и тогда заработал пулемет Хоффманна, и потом гамбуржцы лежали в котловане, за телегой и мертвыми лошадьми и стреляли, и в шуме нашего огня паника немедленно задохнулась. Мой пулемет лежал хорошо сложенный на телеге, но я смог схватить только ящик ручных гранат, который лежал на самом верху, и обвешал все свои ремни гранатами. А потом я осмотрелся, где я, пожалуй, мог бы использовать эти штуки.

Чаще всего сверкало с крутого склона перед домами. Мы лежали зажатыми между двумя стреляющими полукругами, и нас обстреливали со всех сторон, кроме как спереди, то есть оттуда, где дорога шла дальше. Отход был совершенно невозможным, так как мост должен был находиться под неистовым обстрелом, судя по крикам, которые доносились оттуда. Шмитц из своего миномета — за это время заработали и два других миномета — систематически обстреливал дома и склоны. Я молча протянул несколько гранат унтер-офицеру Эбельту, который сидел на корточках с несколькими гамбуржцами за телегой и стрелял, и он сразу последовал за мной со своим отделением, когда я побежал вперед по дороге. Скоро мы встретили Вута и Кая, они оба возились с ручным пулеметом гамбуржцев. Вут с удивлением взглянул на нас, когда мы пробегали мимо него и кричали: — Теперь мы тут устроим нашу собственную войну! Медленно наступал день.

Мы пробежали некоторое расстояние вдоль по улице, потом залезли по отвесному склону и сразу увидели стрелковую цепь латышей, у левого крыла которых мы стояли. Никто из них не предполагал, что мы тут появимся. И теперь мы принялись забрасывать их гранатами.