Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - Клер Дедерер

Где бы Уилли ни оказывался, он собирал вокруг себя восторженную толпу. Однажды я взяла его на обед с редактором и усадила на колени в «Ле Пише» — роскошном, чопорном французском бистро недалеко от Пайк-Плейс. Серьезный мужчина в прекрасном костюме прошагал мимо, и брови его поползли вверх. Ой-ой-ой. Многим не нравилось, когда детей приводят в рестораны. Но этот встал прямо напротив нас, направил на Уилли палец в классическом обвинительном жесте и громко провозгласил:

— Самый очаровательный ребенок, которого я только видел в жизни! — Потом повернулся и вышел.

Стыдно признаться, но тот случай несколько месяцев помогал мне продержаться на плаву — когда Уилли совсем не спал, а Брюс стал работать вечером, не только днем; когда наша обожаемая няня уволилась, а Люси превратилась из миленькой, сладкой малышки в трехлетнего ребенка. Жить с ребенком, которому три с половиной года, — всё равно что постоянно жутко скандалить с мужем, когда вы на грани развода. Бессмысленные обвинения и демонстративные приступы гнева сменяются манипулятивным подхалимством.

— Кто ты такая? — спросила я как-то раз, когда она швырнула макароны на пол. Слишком горячие, видите ли. — И что ты сделала с Люси Баркотт?

Она слезла со стула и обняла меня за шею.

— Я так тебя люблю, мамочка, — прошептала она. В ее ручонках я почувствовала себя унизительно счастливой. Может, у меня стокгольмский синдром?

Тем временем Уилли ползал в соседней комнате, выискивая пыльные пушочки под пеленальным столиком, чтобы впоследствии засунуть их в рот. У него получалось. Я обнаружила его с серыми ошметками во рту. Из чего состоят свалявшиеся комочки пыли? Кроме пыли, разумеется. Что за вещество соединяет их в нити? Выпавшие волосы? Фу, гадость какая. Я сунула палец ему в рот и вычистила всё как можно лучше. Я мечтала о том, что настанет день, когда мне не придется засовывать пальцы в чужие рты, чтобы что-нибудь оттуда вытащить.

Я прилегла на диван с Уилли. Вошла Люси.

— Привет, ангелочек.

— Привет, мамочка. Может, порисуем?

— Конечно. Посмотри за братиком, детка. — Я говорила супер-бодрым голосом, который был уготовлен у меня для тех случаев, когда я валилась с ног. Даже мне он казался тошнотворно слащавым. Но лучше, чем орать, правда?

Я достала карандаши и бумагу, которые у нас не хранились аккуратно в ящике стола, как у других людей. Нет, они жили в пластиковой коробке, заваленной всяким хламом, в шкафу, где хранилась посуда. Точнее, рядом с пластиковой коробкой, потому что они всегда рассыпались по всему шкафу. Система аккуратного хранения была недоступна моему пониманию.

Я разложила принадлежности для рисования на кофейном столике, и мы с Люси взялись за дело. Я рисовала ее, а она — меня. Потом мы пририсовали себе шляпы. Уилли лежал на спине и сучил своими расчудесными ножками.

Вошел Брюс за добавкой кофе. Я сюсюкала с Уилли.

— Привет, ребята.

— Привет, — вяло ответила я.

— Мы рисуем! — воскликнула Люси.

— Что рисуете?

Люси бросилась показывать ему рисунок, а я откинулась на спинку дивана на секунду и закрыла глаза.

— Клер, ты не могла бы вычитать черновик моей статьи до ужина? Тогда я бы ее сегодня отправил. — Брюс писал статью о праздновании Рождества без ущерба для экологии.

— Наверное, могла бы. Я сейчас занята с детьми.

— Я с ними побуду.

— Да, чтобы я могла вычитать твою статью. Можно подумать, своей работы у меня нет. — По правде говоря, ее и не было. Заказов в последнее время поступало мало. Мы решили, что пока я буду работать как можно меньше, чтобы не нанимать няню. Хотя я сама под этим подписалась, каждый раз, когда я видела Брюса, идущего в домашний офис, мне хотелось его удушить.

— Ну тогда не надо.

— Нет, я сделаю, — упрямо сказала я.

— Нет, правда. Забудь, — ответил он и вышел через дверь кухни. Не успела она закрыться, как я уже смеялась вместе с Люси: ах, какую забавную шляпу она нарисовала! Уилли сидел у меня на коленях и дергал меня за волосы.

— Ой, — проговорила я самым сладким голосом на свете.

После того как мне сняли скобки, я ждала шесть недель. Ждала не для того, чтобы заняться сексом; о нет, тут я готова была ждать хоть шесть лет. Чтобы заняться йогой. И вот наконец я вернулась в студию и села в полулотос. Точнее, не совсем в полулотос. Лодыжка всё время соскальзывала и валилась на пол, как пьяница с барного табурета. Очевидно, за это время что-то изменилось. Тогда я села, просто скрестив голени. Фрэн вошла в класс и, увидев меня в заднем ряду, просияла. Свое обычное место в первом ряду я пока занимать побоялась.

Разумеется, Фрэн не стала замедлять привычный ритм занятия из-за одной меня. Мы быстро проделали знакомую последовательность. Мне казалось, что у меня связаны руки и ноги; между моими представлениями о том, что я могу, и реальными возможностями выросла пропасть. Я видела себя на другом ее краю, но не могла перепрыгнуть на ту сторону.

Мы сделали несколько циклов сурья намаскар и перешли к вирабхадрасане 2. Я встала, расставив ноги на метр с небольшим. Стопа правой ноги смотрела строго вперед, параллельно краю коврика. Левая была завернута под углом. Я глубоко присела, стараясь добиться угла в девяносто градусов, и выпрямила левую ногу, точнее, постаралась выпрямить. Руки вытянула от плеч. Направила взгляд поверх правой руки. Я снова была в седле!

— Чувствуете в этой позе свой центр?

Под словом «центр» в йоге подразумевались мышцы живота. Оборот речи взялся, кажется, из пилатеса. Слово «центр» имело гораздо более йогическое звучание, чем «пресс».

Ответом на вопрос Фрэн была тишина. Не знаю, как остальные, но я не чувствовала свой центр. Вообще говоря, во время занятий йогой я никогда его не чувствовала и пыталась даже не думать об этом. Как только инструктор заводил речь о «центре», мой мозг словно отключался — как отключается мозг подростка, когда родители заводят волынку о страховании автомобиля или грязном белье. Я не хотела даже думать о своем «центре».

Мой пресс никогда не отличался накачанностью, а йогой я начала заниматься вскоре после первого кесарева. Понятие «центра» казалось далеким, даже мифическим. Как тридевятое царство, тридесятое государство.

Но тем не менее я чувствовала, как в позе воина 2 живот словно вываливается. Это было не больно. У меня ничего не болело. Никаких необычных ощущений. Просто поза казалась какой-то неряшливой. Низ живота мне полосовали уже дважды, и вот он совсем распоясался. Я посмотрела в зеркало, и что-то в позе мне не понравилось. Я стояла, прогнув поясницу, ягодицы торчали.

— Помните: это поза воина. Сильная поза. Гибкость в ней не важна. Эту позу вы делаете с самого первого занятия йогой, но в ней много сложностей, которые начинающим недоступны. В этой позе вы должны чувствовать свой центр. Принять позу воина — настоящее искусство.

Фрэн умела говорить, как радиоведущий, обращающийся к зрителям с призывом о поддержке. Она уговорами заставляла нас сделать позу правильно.

— Давайте сейчас сделаем перерыв и еще раз поговорим о бан-дхах, — сказала она.

Слово «бандха» означает замок или соединение. В йоге множество замков, например захваты рук. Но Фрэн сейчас имела в виду замки энергетические. Их всего три. Нижний замок — в буквальном смысле нижний — это мула-бандха. Все мы в жизни хоть раз практиковали мула-бандху, хотя об этом и не подозреваем. Это то движение мышц, что мы делаем, когда очень хочется в туалет по-маленькому, а нельзя. Сокращение мышц тазового дна, включая промежность и анус. Не могу поверить, что сказала это вслух. Да, в йоге мы сокращаем анус.

Поднимаясь выше, подходим к уддияна-бандхе — сокращение верхней брюшной стенки. Другими словами, нужно втянуть пупок и попытаться продвинуть его вверх. Если вы когда-нибудь видели снимки морщинистых старых йогов, у которых живот как будто провалился, — вот это и есть уддияна-бандха.

Джаландхара-бандха — это горловой замок. Нужно сделать вдох, опустить подбородок к груди и направить его к затылку, удлиняя заднюю поверхность шеи. Затем отпустить замок и сделать выдох.

Маха-бандха — это три замка вместе. Сначала выполняется мула-бандха, затем уддияна и в конце — джаландхара-бандха. Воздух задерживается в легких, замки закрыты, и их удерживают так долго, как только можно. Или сколько скажет инструктор.

Фрэн велела нам сесть на пол и практиковать три замка. Мы заперли всю энергию в зале, а Фрэн тем временем вещала.

— Сжатие центра при выполнении мула— и уддияна-бандхи привносит в позу мощный энергетический заряд. Бандхи — незаметные движения, но им важно обучиться, если мы хотим освоить сложные позы и обрести силы в сложных ситуациях.

Есть фотография Б. К. С. Айенгара, на которой он делает все три бандхи (хотя, конечно, по фото трудно определить, делает ли он на самом деле мула-бандху, но и слава богу). Айенгар на этом снимке похож на изваяние, на статую — вид у него не совсем человеческий. Именно так чувствуешь себя, когда делаешь маха-бандху. Тебя переполняет необъяснимая мощь, и ты готов заменить доктора Зло, если тот решит взять больничный.