Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон

2 ноября. Кангене по природе своей весьма нелюбезен, а нам нужно иметь пять носильщиков, и мы поэтому в его власти. Кангене сказал мне, что хотел бы дать мне раба, чтобы тот ходил за моими козами (мне кажется, он охотнее дал бы мне раба, чем козу).

Нас задержала на четыре дня болезнь Симона. Когда он выздоровел, мы сказали вождю, что хотим выступить, взяв пять его людей, и он согласился дать нам пять носильщиков. Но когда людей созвали, они предъявили такие непомерные требования, и притом с уплатой вперед, что 7 ноября мы сами взяли семь тюков и перенесли их вперед по ровной необитаемой местности, большей частью поросшей низкими деревьями. Там мы переночевали, а утром 8-го, оставив двух людей у сложенных грузов, вернулись назад и забрали остальные пять тюков. Наш путь похож на курс судна, борющегося с противными ветрами. Происходит это главным образом оттого, что мы вынуждены избегать мест, где у населения отобрали всю провизию или где идет грабеж. Вдобавок местные жители не в состоянии дать сведения о других местах, удаленных от их деревни. Даже кузнецы – наиболее трудолюбивая группа рабочих – столь же невежественны, как остальные; они снабжают окружающие деревни мотыгами и ножами и проходят свой жизненный путь, соединяя земледелие с ремеслом. Смышленый человек, кузнец, служил нам проводником 7 ноября, когда мы ушли от горы Чимбимбе, но и он не знал, что собой представляет горный хребет милях в двадцати отсюда. «Это от нас слишком далеко, чтобы мы знали его название».

9 ноября. Находимся на водоразделе, видимо, между реками Луангвой и Зумбо на западе и озером Ньяса на востоке. Льюи, или Льюя, по словам местных жителей, впадает в Луангву. Чигумокире, текущая с севера впереди нас к востоку от Иронгве (горы, на которых Кангене прячется от мазиту), впадает в Льюи, а к северу от Льюи протекает речка Мандо, приток Буа. Речки на западе текут в глубоких ущельях, а высота плато, по которому мы идем, позволяет с уверенностью утверждать, что из более низких областей на западе вода сюда попадать не может. По-видимому, португальцы, путешествуя в страну Касембе, не расспрашивали жителей о том, куда текут реки, через которые им приходилось переправляться, и поэтому часто направление рек на их карте нанесено неверно. Население обычно хорошо знает, куда впадают местные реки, хотя имеет очень мало сведений о том, как живет народ на берегах этих рек. Некоторые вопросы португальцы, должно быть, выясняли через рабов, которые не очень раздумывали, давая ответ. Слово «максинга», или «мачинга», значит просто «горы»; несколько раз на карту занесено название Сакса-де-максинга (или мачинга, или же мканга), что в переводе с местных языков значит «горные скалы» или «скалистые горы».

10 ноября. Население, живущее по берегам реки Мандо, принадлежит к чава, или аджава, но не относится к племени вайяу. Это деревня кузнецов. Мы без труда наняли пять человек, чтобы они пошли по нашему маршруту назад и поднесли сюда наши тюки. Непрерывно слышен стук молотков, показывающий, что народ очень прилежно работает. Наряду с ремеслом они занимаются земледелием и охотой с помощью сетей.

К деревне приблизилось стадо буйволов. Я отправился туда и застрелил одного, добыв таким образом много мяса для всей нашей партии и для жителей деревни. Молот, удары которого мы слышим от зари до захода солнца, изготовляется из большого камня, обвязанного крепкими внутренними полосами коры дерева; у обвязки сделаны петли, служащие рукоятками. Щипцы мастерятся из двух кусков коры, а наковальней служит большой камень, вкопанный в землю. Кузнец изготовляет несколько мотыг в день. Металл очень хорош, выплавляется из желтого гематита, которым вся эта часть страны изобилует. Меха состоят из двух козьих шкур, на открытом конце приделаны палки. Отверстия открываются и закрываются при каждой подаче дутья.

13 ноября. Ночью приходил лев; видя, что ему не добраться до нашего мяса, он несколько раз принимался рычать. Один из негров одолжил нам охотничью сеть, чтобы защитить мясо и нас самих от нежелательных посетителей подобного сорта. Люди еще много часов после этого визита продолжали кричать, чтобы отогнать льва звуками человеческого голоса.

Могли бы сегодня двинуться дальше, но я растер себе пятку новыми башмаками. Совсем спелые дикие фиги довольно вкусны.

14 ноября. Идем на север, обойдя конец горы Чисиа; на ночь остановились в деревне кузнеца или, точнее, плавильщика. Здесь оба занятия – выплавка железа и кузнечное дело – всегда объединены, и юноши, обученные в Европе или Индии кузнечному ремеслу, оказались бы здесь без работы, если бы не умели выплавлять из руды железо. Значительная часть деревьев в этой местности вырублена и пошла на получение древесного угля, а растущие сейчас малы. Остались в целости некоторые виды фруктовых деревьев.

Склоны волнистой местности, одетые свежей листвой, очень красивы. Молодые деревья чередуются с участками желтой травы, еще не выгоревшей. Горы покрыты густой порослью маленьких зеленых деревьев, среди которых кое-где поднимаются большие. Деревня Калумба на реке Мандо (мы провели там четыре дня) когда-то была обнесена стеной из диких фикусов (Ficus indica) и молочая, по обе стороны деревни текли ручьи. Но эти деревья, давшие возможность выдержать осаду мазиту, пали перед натиском слонов и буйволов, остатки защитного пояса сохранились еще и сейчас. Львы иногда проникали в хижины, проломив крышу. Слоны делают то же: мы видели крышу, разрушенную слоном. Единственный шанс на спасение у обитателей хижин – проткнуть животному брюхо копьем, в то время как оно ломится в их дом.

Пришел человек с сообщением, что в деревне вождя Каньиндулы, куда мы направляемся, сейчас мазиту. Вождь посоветовал нам остаться здесь, в его деревне, пока мы не увидим, направляются ли мазиту сюда или пойдут по другой дороге. Женщин отослали, но мужчины продолжали заниматься своим делом. Двое продолжали строить печь на муравейнике (их почти всегда там возводят); работая, они одновременно внимательно наблюдают за окружающей местностью.

16 ноября. Вчера вечером к нам довольно близко подошел слон и затрубил, но вскоре ушел, может быть, услышав громкие крики людей, чтобы не связываться с человеком. Так как мазиту не появились, мы двинулись дальше и перешли через реку шириной в восемь ярдов и глубиной по колено. Истоки ее лежат в северных горах, недалеко за деревней Каньиндулы; речка вьется вокруг гор, а затем уходит на восток. Вид на горы прелестный: они затянуты плотным покровом зелени, там и тут на нем выделяются красные или светлые пятна – красные в тех местах, где недавно выжгли траву, обнажив красную глину, а светлые там, где видна трава или камни. Высоких деревьев здесь больше, и они придают приятные очертания долинам и гребням гор, многие ветви еще сохраняют красноватый оттенок молодой листвы. Пока шли в Каньендже – так называется деревня Каньиндулы, – мы еще раз подошли к реке Буа. Железное производство существует в этой стране, должно быть, с незапамятных времен, так как невозможно пройти четверть мили, чтобы не попались по дороге куски шлака, обгорелые трубки и обломки печей, превращенные огнем в кирпич. Интересно, что большие кузнечные молоты, которыми пользуются и сейчас, не называются каменными молотами, а обозначаются особым словом – кама. Железный молот называется ньюндо.