Подчини волну! - Катерина Снежинская

— Спасибо за разъяснение, — Вейр едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.

Выглядело это действительно трогательно.

На ракшаса они напоролись в прямом смысле этого слова. Если бы солдат буквально не влетел в черного, как в столб, то акшара прошли мимо, ничего не заметив. В общем, получилось все не слишком хорошо.

В тесном, скособоченном каком-то переулке, заметно забирающим влево, темно было как у того же ракшаса в заднице. Белесый свет Луны только лизал верхушки стен каменного ущелья. Поэтому пробираться приходилось едва ли не на ощупь. И фонари, понятно, никто не включал. Патрулирующая боевая тройка в полной выкладке — это не то зрелище, которое хочется продемонстрировать людям. Да и свет в таких условиях не столько бы помогал, сколько маячил сигналом: «Ау! Я здесь! Приди и возьми меня нежно!».

Поэтому приходилось доверять больше ушам, чем глазам. Приглушенный, как будто из-под земли, но такой родной шум «Соло» направлял не хуже локатора. Собственно, Дес и пошел именно с этой тройкой, потому что они патрулировали район рядом с кабаком. Лейтенант хотел выпить. Нет, не сказать, будто пара рюмок во время дежурства одобрялась командованием. Но когда душа очень просит, то можно.

А душа парня не просто просила — она умоляла, ноя, как гребанная плакальщица. Хотя, вполне возможно, что это не душа стенала, а жестко трахнутая гордость. Днем с заливкой сердечного пожара алкоголем Дес обломался. Капитан, провожающий патрули самолично, вряд ли бы похвалил лейтенанта, которого мотыляет от стены к стене. Поэтому пришлось потерпеть до ночи.

И вот когда группа уже почти добралась до заветной цели, Сил, земля ему пухом, а облака одеялом, влетел в ракшаса. Естественно, сначала-то никто и не понял, что это за хрип такой из темноты. Но уж когда Дик забулькал — стало все кристально ясно. Характерный такой звук получился, узнаваемый. Как будто слив жадно высасывал остатки воды из раковины. Так можно только вскрытым горлом пузыри пускать.

Черная морда появилась перед Десом неожиданно, как будто сама темнота решила оформиться в нечто материальное — тускло поблескивающие белки глаз и оскаленные зубы. Что там собирался сделать ракшас, лейтенант разбираться не стал. У него только и успела мелькнуть мысль, что выпивка накрылась медным тазом. Придётся теперь вызывать группу зачистки. Два мертвых акшара — это тебе не пописать.

Злость вынырнула откуда-то из-под ребер маслянистой тенью, мгновенно затопив череп. Из песни слов не выкинешь: психанул Дес не столько из-за потери бойцов, сколько из-за не выпитых рюмок, когда счастье было так возможно.

Так или иначе, парень рванул вперед, пригнув выбритую до гладкости бильярдного шара голову, и облапил черного урода, со всей страстью прижимая его к своей могучей груди. Ракшас придушенно пискнул, словно мышь, которой ловушкой хребет перебило, дернул плечами, пытаясь освободиться. Да куда там! Папа лейтенанта стальные трубы в узел завязывал. А вот сам Дес мог из них бантик соорудить. Поэтому скелет урода затрещал, как карамелька под зубами.

Акшара взвыл, выдав из могучего горла нечто среднее между бычьим ревом и волчьим воем. Он почти уже ощущал, как хребет черного ломается под его пальцами, складывая тело пополам.

Как нож вошел ему в бок почти по самую рукоять, лейтенант не заметил. Только вот урод вдруг куда-то делся, протек между руками, словно вода.

Как ни странно, но на самом деле Дес дураком не был. Ракшаса лейтенант дожидаться не стал. Метнулся в сторону, низко пригнувшись, уходя от возможного удара. Но бить его никто и не собирался — собственное тело предало. Разом, в одну секунду парень перестал чувствовать все, что находилось ниже брючного ремня. Как будто кто-то пучок проводов лезвием перехватил.

Ноги, отключенные от мозга, сами собой пробежали несколько шагов вперед. А потом громадное тело завалилось на бок. Дес попытался уцепиться ногтями за стену, но ничего путного у него не вышло — только ногти сорвал, плашмя падая навзничь.

Для того чтобы перевернуться, усилий потребовалось не меньше, чем опрокинуть машину. Грузовую. Лейтенант прижался щекой к асфальту, открыл рот, позволяя слюне стекать, как у дебила. Просто глотать было больно. Почему-то болело именно в горле — больше нигде. А еще мешал приклад собственного автомата, каким-то чудесным образом оказавшийся точнехонько под виском.

В переулке стояла тишина, забивающая уши, словно ватными берушами. Со слухом ничего катастрофичного не случилось. Просто из относительно живых здесь остался только Дес. И наушник рации, видимо, выскочил во время свалки. Собственно, микрофона парень тоже не чувствовал. Наверное, сломал, когда падал. А вот это было совсем хреново. С Базой стоило связаться. Как в таких случаях говорят? Чего бы это не стоило?

Ну, стоило это не так много. Нужно только достать из кармана на штанах «мобильник». У Деса хорошая модель была, противоударная. Он лично проверил, сыграв как-то телефоном в футбол. Ничего, работал.

Но для того чтобы достать телефон, необходимо или ногу к животу подтянуть, а своих нижних конечностей парень не чувствовал совершенно. Либо руку опустить, которая, казалось, отлитой из чугуна. И гибкостью обладала примерно такой же.

Матерился Дес под нос, а парню казалось, будто его голос отражался от стен переулка, отдавался эхом, гулял, возвращаясь в уши набатом. Но ругань как будто помогала. Лейтенанту даже приглючилось, что если он заткнется, то его собственная грабля обратно — к лицу — никогда не вернется.

Но, все же, он сумел сделать и это. Только вот сердце замерло, пропустив удар — экранчик не светился. Дес не выдержал — завыл сквозь стиснутые зубы. Заскулил даже. Черт, ну это, серьезно, было уже слишком! Мало того, что с докторшей ни хрена не получилось. Мало того, что он так и не выпил, прежде чем его грохнули. Так теперь еще и такая лажа! Всех ведь подставил, сукин сын. Прав был отец: на Базе, а, тем более, в лейтенантах, Десу делать нечего. Раскаченные мускулы не гарантируют наличие мозгов…ля, обидно. Он надеялся доказать родителю, как тот неправ.

Бравому акшара показалось, что он самым позорным образом заревел — по лицу текло теплое, липкое. Вот только утереться парень не мог. Все, силы кончились, лимит исчерпан. Лейтенант попытался проморгаться… И сообразил, что ни черта не видит. Даже лунного света на крышах домов — не видит. Дело было не в телефоне. Просто его собственное гребанное зрение помахало ему ручкой.

Наверное, такая новость должна была расстроить. Но Дес наоборот почувствовал такое облегчение, что был не уверен — не намочил ли он собственные штаны. Но такие мелочи его не интересовали вовсе. В конце концов, не насрать ли в каком виде обнаружат твой труп? В любом случае зрелище малоприятное.

Дес на ощупь нашел кнопку, нажал ее, запуская автодозвон, и уронил телефон рядом с собственной щекой. Вроде бы, лейтенант улыбался. Хотя, повод имелся. Окончательно он, все-таки, не облажался.

Дем сидел перед монитором, вытянув скрещенные в щиколотках ноги. И занимался очень плодотворным делом — щелкал пальцами. В принципе, он следил за камерами наблюдения, демонстрирующими лейтенанту вход в офис, холл, в котором маячил мрачный мужик, кабинет докторицы и смотровую. Но поскольку ничего интересного там не происходило, то ему оставалось только пальцами щелкать.

Или, как вариант, можно было вычерпать ложкой собственные протухшие мозги и сжевать их на обед. Потому что в черепе им места явно не хватало. Они кипели и пухли, рискуя проломить височные кости. И их действительно очень хотелось вынуть, чтобы остыли.

Собственно, мыслей имелось всего три и большим разнообразием они не отличались. И — самое интересное! — все начинались с сакраментального: «Какого хрена?..». «Какого хрена я это сделал?». «Какого хрена делать дальше?». Ну, а третья продолжения не имела — только начало и была, скажем так, обобщающей.

Естественно, дьявола такие душевные терзания очень веселили. Настолько, что мудак не стал даже ночи дожидаться, измываясь вовсю. И его ублюдочный голосок невозможно было заглушить никаким щелканьем.

«Ути, мой Мальчик-Без-Половинки! Ай-яй, какой нехороший. Плохой, плохой! Разве так поступают хорошие детки? У него любимый братик сдох, у братика теперь только на чертей встает, а мы тут развлекаемся, баб трахаем! И ка-айф ловим. А как же наш милый Бес? Или это что? Типа, мертвое — мертвым, а мы — живые? Неужто мой пупсик решил стать нормальным? Того и гляди, женится еще, детишек настрогает. А братик… Да хрен с ним, с братиком, верно, Дем?..».

Не верно, ни хрена не верно. Он потому и дернул из докторшиной комнаты, потому, что это было не верно. Нельзя так. Все — пополам. Всегда так было и таким должно оставаться. Все — пополам. А если делиться не с кем, то и к черту! Действительно, разнюнился, рассиропился, как сопля на стене. А уж от той фигни, которая на него накатила после, и вовсе блевануть тянуло.