Драконам слова не давали! (СИ) - Ночь Ева

— Это больно, — он произносит слова так, что и дурак бы понял: Драконище знает, о чём говорит.

— Больно, — соглашаюсь и наконец-то благосклонно принимаю бокал вина. Делаю глоток и раздумываю, хочу ли я напиться, чтобы смыть горечь и тяжесть в груди. Помнится, после вина мне бывало весело. Правда, я почти не пью, поэтому сложно сказать, такая реакция — случайность или закономерность. — Надеюсь, ты не будешь возмущаться, что я тобой попользовалась.

Драконище выразительно выгибает бровь. В уголках его губ рождается хищная улыбка. В глазах — шторм в двенадцать баллов.

— Мной невозможно попользоваться, Ника, — его ладонь накрывает мою, и меня бьёт током. Вздрагивая, проливаю вино. Чёрт. И он это видит и чувствует. — А если можно, то значит я сам этого хотел. И знаешь, наверное, до сих пор хочу.

Теперь штормит меня. От его руки. От его «хочу». От его голоса и губ. От жара его кожи. Он забирает бокал из моих ослабевших пальцев. Сейчас он издаст свой тайный зов Дракона — и я пойду за ним куда угодно. Даже на эшафот.

У него звонит телефон. Мгновение — и магнетизм идёт трещинами, раскалывается и разлетается на осколки. Я поспешно хватаюсь за свой бокал, как за спасительную соломинку. Делаю огромный глоток, что встаёт поперёк горла. И пока я откашливаюсь и вытираю выступившие слёзы, вижу, как становится жёстким и неприступным лицо только что такого мягкого и притягательного Драконища.

40. Драконов

Именно в этот момент отцу нужно было позвонить. Да, я нарушил его планы. Да, я не поехал с ним на новый объект. Но не проигнорировал молча, а заявил, что у меня есть неотложные дела, которыми мне необходимо заняться.

Единственным моим «делом» была Ника. Я уже собирался уезжать, когда увидел её с братом — опять отправлялись вместе на обед. Сладкая парочка. Рука Ильи на талии девушки, словно невзначай, когда он открывал перед нею дверь. Собственнический захватнический жест. И стоп-кран в моей башке сорвало.

Я не позволю Илье морочить ей голову. Не хочу, чтобы она снова плакала. А если с ней случилось то, о чём я думаю, то она сейчас в нестабильном психическом состоянии, и поддаться на обаяние моего харизматичного братца — раз плюнуть.

Я изматывал её целый день. Грузил со страшной силой, и она ни разу не возмутилась. Ни взглядом, ни жестом. И почему-то было невероятно комфортно работать с ней. Как будто надел на руку перчатку, идеально подходящую по размеру.

О других Никиных размерах старался не думать: меня до сих пор штормило от воспоминаний. Меня вообще качало от её присутствия, будто я выпил и забыл закусить. Но всё это легко решается несложным волевым усилием. Или не решается. Но вполне можно потерпеть.

Я не собирался с ней ужинать. Но слова сами сорвались с губ. И как-то правильно всё получилось. До того момента, как позвонил отец.

— Дмитрий, — о, эти знакомые холодные интонации, давно уже ничего не вызывающие, кроме раздражения и желания сопротивляться. — Надеюсь, впредь ты не позволишь себе подобных выходок.

Днём ему, видимо, некогда было провести воспитательную беседу, поэтому он решил вечером наверстать упущенное.

— Извини. Иногда мои планы не пересекаются с твоими, — отплатил холодностью в ответ.

— Наши. Наши планы, — старший Дракон рыкнул от души. — Я ничего не делаю для себя.

— Ну, раз наши, значит и мои интересы должны учитываться на равных условиях. А то, что предлагаешь ты, — это диктатура.

— Возможно, поэтому я и не настоял на твоём присутствии сегодня, — обманчивая мягкость, близкая к коварству. — Но в пятницу, прошу, без подобных выходок. Ты мне нужен. И поэтому я звоню, чтобы напомнить.

Да, конечно. Помпезный до зубовного скрежета ресторан «Моцарт».

— В семь. Я помню.

Нам наконец-то приносят ужин. Если кто и умеет портить настроение, так это мой отец. Мы едим молча. У меня пропало желание откровенничать. Хотя, наверное, я готов был вытолкнуть из глубины души то, что похоронил двенадцать лет назад. В Луниной есть это — толкать на безумства и вытягивать из тайников забытые, но важные вещи. Бесхитростная наивная простушка, которую легко обвести вокруг пальца и заставить плясать под свою дудку. Кажется, я зол. И знаю имя рождённому в одночасье дурному расположению духа. Но почему мне хочется сорвать всё это на Нике — непонятно.

— Я отвезу тебя, куда захочешь, — произносить слово «дом» неуместно. У неё его нет. А квартира моей бабули — не то место, куда я хочу её утянуть. И вообще лучше бы мне не прикасаться к ней сейчас. Это плохо закончится. Потому что я просто хочу выпустить пар. Она этого не заслужила.

Ника уже открывает рот, но тут телефон звонит у неё. Хлопает глазами. Меняется в лице.

— Да-да, конечно, — частит она, бросая вилку. — Подъехать? Сейчас…

Внутри меня танцуют черти, разжигают костры и тычут вилами во все уязвимые места. Она собирается сбежать?!

— Как называется ресторан? — спрашивает меня Ника, оторвав телефон от уха и приложив его к плечу. Неизвестный собеседник ждёт, но мне плевать.

— Я сам отвезу тебя, куда скажешь, — костры гудят, и пламя рвётся наружу. И, чёрт побери, я не собираюсь нагромождать тайны вокруг своей личной помощницы.

Она кивает, почти обрадовано.

— Я сама подъеду. Встретимся в больнице.

Жмёт на «отбой» и сразу вскакивает на ноги. Кажется, доужинать сегодня не судьба. Ну чёрт с ним.

— Рассказывай, — приказываю, как только она называет номер больницы, и мы трогаемся.

Ника нетерпеливо подскакивает на сидении, и я вдруг понимаю: мне нравится её неравнодушие.

— Тут такое дело… — мнётся она, раздумывая, можно ли мне доверить великую тайну. Но как только она начинает говорить, я чуть не теряю хладнокровие. Опять Илья. Ну, кто бы сомневался. У меня вообще такое подозрение, что он радар установил и пытается запеленговать Нику на любых частотах. Лишь бы не дать ей общаться со мной.

— Муж её нашёл, дебоширит на санпропускнике.

— Полицию вызвали? — понимаю, что, если сейчас скажу, что нет нужды мчаться через полгорода, низко упаду в Никиных глазах.

— Н-не знаю, я не успела спросить, — нервничает она.

— Успокойся, — кладу ладонь ей на руку. — Обещаю: ни с Ольгой, ни с её сыном ничего не случится.

Ника шумно выдыхает и пытается расслабиться.

— Надеюсь, он до неё не доберётся, — бормочет, и сжимает дрожащие губы.

— Вы хоть побои догадались снять?

У неё виноватый взгляд. Ну, ладно она — девчонка. Но брат мог бы и догадаться, и побеспокоиться. Что взять с легкомысленного болвана.

— Судя по всему, ты феерически влипаешь в разные истории.

— Зануда, — огрызается Ника, но беззлобно. Я и впрямь вычитываю ей, как сварливая бабка. — Это не я. Это Илья. Если бы не он, не знаю, что с ней было бы. О Кирюшке вообщ страшно думать. Если б он тогда не остановился…

Меня раздражают её восторги в сторону брата, но я терплю. Сам предмет обожания маячит возле больницы.

— Ну что тут? — спрашиваю, как только мы выходим из машины.

— Забрали в полицию, — у Ильи непривычно серьёзный вид.

— Надеюсь, ты кулаками не махал?

Если б мог, он убил бы меня взглядом. Или на клочки порвал.

— У меня ещё всё в порядке с головой, даже если тебе кажется, что это не так.

— Ольга как? — волнуется Ника.

— Напугана. В шоке. Кирюшке немного легче.

— Побои сняли? — у брата, как и у Ники, меняется лицо. Становится виноватым.

— Ясно.

Кто-то только что убеждал меня в присутствии головы на плечах. Два звонка — и жизнь налаживается.

— Завтра её осмотрят и напишут заключение, — рассказываю Нике, глядя в её встревоженные глаза. — Потом подключится специалист по бракоразводным делам. Судя по всему, любящего мужа задержали за мелкое хулиганство. Пусть проспится. Подумает над своим поведением. Ему сейчас будет не до жены и сына. Но на всякий случай один из ребят Львовича присмотрит за ней. Надеюсь, ваша протеже оценит заботу и не спасует в последний момент.