СССР: вернуться в детство 6 - Владимир Олегович Войлошников

шарф красный на шею завязать, шерстяной — не нашла. Я подозреваю, Ромыч его сам спрятал, не любит он колючее.

*Антимикробное средство

ярко-лимонного цвета.

Можно было купить в аптеке

готовый раствор

или приготовить дома

из опупенно твёрдых таблеточек,

которые для лучшего растворения

следовало растереть

или расколотить чем-нибудь.

Мне стало смешно.

— А знаешь, почему именно красный шарф?

— Почему?

— Раньше шерсть красили красным стрептоцидом. Я уж не знаю, помогал ли он на самом деле, или массовое народное сознание решило, что раз стрептоцид — должен сработать и контактно тоже. Но подозреваю, что сейчас красители имеют совсем другой состав, и от шарфа будет толк, только если Ромка мёрзнет. Пусть уж лучше три раза в день обычный таблеточный рассасывает.

— Фига себе! — поразилась Катька. — А ты откуда знаешь?

Господи, я уж отвыкла от того, чтобы мне задавали этот вопрос! Я пожала плечами и хмыкнула:

— Прочитала где-то, давно уж.

Катька вдруг засмеялась:

— Слушай, в прошлом году, помнишь, вдруг зимой апельсины появились? То не было — не было — и вдруг везде?

— Ага.

— А у нас пацан в классе заболел, прямо сильно. Его аж в больницу положили, операцию делали. Ну и когда выписали, классная говорит на классном часе: «Надо проведать товарища». Мы с Ромкой собрались. А мама такая: «Куда вы с пустыми руками? Ну-ка, пару апельсинок возьмите, витамины, больному полезно!» Приходим к Кольке, а там уже полкласса сидит, Колька нас увидел и весело так: «О! Ещё апельсины!» — и все как давай ржать. Мы стоим, ваще ничё не поняли.

— Что, все апельсины принесли?

— Да мало того, что все принесли! У него, оказывается, непереносимость этих апельсинов, такая, что с одного можно обратно в больницу ехать. А тут — каждый! После нас ещё пять человек с апельсинами пришли. Как мы хохотали! Колькина мама сказала, чтоб мы эти апельсины прямо сразу съели. Ещё торт нам принесла…

— Слушай, торт — это, конечно, здорово. Ромыч-то — что? Ест хоть что-нибудь?

— Не-а.

— А что говорит? Больно?

— Да он и не говорит почти, головой мотает, руками машет. Хорошо, писать на бумажке догадался, а то я упарилась его пантомиму расшифровывать.

— Ну, капец. Надо хоть молока с мёдом ему. Питательно и полезно.

— Думаю я: отпроситься, что ли, с последней пары да на рынок сгонять? У нас в продуктовом мёда нету.

— Какой там ещё на рынке мёд… Ты хоть пробовать умеешь?

— Не-а, — Катька вытаращила глаза, — а он разный, что ли?

— Вот продадут тебе прощелыги сироп вместо мёда, будешь знать…

— Да бли-и-ин…

— Не отпрашивайся. К нам заедем, я тебе баночку дам. У нас знакомые есть с семейной фермы, коз в «Шаманке» покупали, пасека у них тоже, хороший мёд, луговое разнотравье.

— А домой я как?

— Так дядя Валя от нас тоже домой поедет, в Солнечный, — с вечера понедельника по утро субботы я по-прежнему ездила с дядей Валей. — По дороге закинет тебя.

На подъезде к «Ньютону» Катька спросила:

— А чё это у вас там копают?

Я, пожизненный капитан Внимательность и Зоркий Сокол, соизволила заметить, что на полосе пожарной безопасности (с дальнего от нас края) происходит какое-то копошение. Бульдозеры, экскаваторы, ещё какая-то, вроде, техника, дорожных строителей куча.

— А я не знаю… — совершенно поражённым тоном откликнулась я.

— Так там же дорогу делают! — просветил нас дядя Валя.

— Дорогу? — моему изумлению не было предела. — Куда⁈

— Так на «Сибирское подворье».

Я вообще ничего не поняла.

— А эта дорога им чем не нравилась?

Дядя Валя очень серьёзно посмотрел на меня в зеркало заднего вида:

— Ты лучше Сергеича на эту тему спроси.

Опа. Ладно, закроем пока эту тему. Однако, новость заставила меня внимательно оглянуться по сторонам. Так-так… Вон, на второй улице какие-то рабочие мелькают. Причём, не строят, а явно разбирают что-то. Да и по нашей первой какие-то бетонные штуки вон сложены! Это что вообще такое, я угадать не могу… К чему готовимся?

Я быстренько выдала Катьке мёд, отправила её домой и побежала к Сергеичу.

— Тащмайор! А что у нас происходит?

— Что такое? — вроде как удивился он. — Пока всё штатно.

— А что за дорога на «Подворье»?

— А-а-а, это чтобы снизить вероятность проникновения случайных лиц на… объект.

— Вы забыли слово «охраняемый».

— Хорошо, на охраняемый объект.

— И КПП поставят?

— Со временем, возможно.

— И капитальный забор?

— Ну, если будет КПП, то и забор, соответственно.

— А бабушка как будет на работу ходить? Два километра в обход? А остальные? Вы что там думаете вообще?

— Не волнуйтесь, Оля, для вас — и нас — будет оставлена калитка.

— С дежурным?

— Конечно.

— Прямо с автоматом?

— А как же без автомата-то?

Я подозрительно сощурилась:

— По-моему, Сергей Сергеич, вы надо мной прикалываетесь.

— Ни в коем разе! — уверил он меня.

Хм-м. Ладно.

Я пошла домой, рассуждая, что не получилось нас в военный городок упечь — так они нас им обстраивают! Мда. Судьба, видать, такая…

На другой день на Иркутск навалилась почти летняя жара — плюс девятнадцать днём!

— Вот не вовремя Ромыч заболел! — сетовала Катька, когда мы сидели в столовке.

— Главное, ты от него не подхвати! Давай там тоже витаминизируся: мёд, брусничка. Бодрый настрой. Это половина успеха, между прочим. Психосоматика — слыхала про такое?

— А чё это? — в очередной раз удивилась Катька. Блин, забавная она иногда.

— Ну, смотри. Плохое состояние тела влияет на психическую сферу. А можно развернуть процесс наоборот. Настраиваешься на правильную эмоцию — и физическое состояние улучшается.

Катька переварила информацию.

— Да ну, фигня какая-то.

— А вот и нет. Вообще переживание определённых состояний напрямую связано с телесными микропривычками. Вот, смотри. Эксперимент! Глупое лицо — можешь описать?

— Ну-у-у…

— Приподнятые брови. Круглые вытаращенные глаза. Расслабленные мышцы лица, особенно рот. Рот вообще обвислый может быть. В комплексе часто идёт вялый тонус мышц шеи, поэтому голова может подаваться вперёд. Воспроизведи. Давай, я серьёзно, эксперимент же. Попробуй сделать с лицом то, что мы сейчас описали.

Катька оглянулась на столовую, убедилась, что никто на нас не таращится, и начала изображать концентрат глупости. Вышло, честно