Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взяв список, Англичанин отправился в партком и через полчаса вернулся с полными карманами денег. Полтысячи жгли карман и комсомольские вожаки, предупредив машинистку, что все на ответственном задани партии, отправились в ближайший ресторан. Это был ресторан, расположенный в здании железнодорожного вокзала, который в народе назывался просто – «Железка». По дороге им на хвост упал Доктор – у него всегда был нюх на такие дела.
* * *
Весной у Семёна родился второй сын, а летом он открыл вторую свою теорему, которую назвал «теоремой о вписанном четырёхугольнике». Первая эйфория прошла и, понимая, что эту теорему могли открыть до него, как те преобразования, которые до него открыл Эйлер, Семён отправился на поиски. Почти все выходные он проводил в библиотеке, у которой выходной был в пятницу. Перерыв десятки учебников и задачников по геометрии, Семён пришёл к выводу, что он, действительно, является автором новой теоремы. Решено было написать письмо в какой-нибудь математический журнал. Самым подходящим, по мнению Семёна, был журнал «Квант».
Вообще математические исследования Семёна в этом году радовали своим разнообразием и регулярностью. Основным направлением в самообразовании была дифференциальная геометрия. Методы, которые Семён изучал по книгам, сразу же применялись на практике. Главным объектом здесь был опять же тор, который не выходил из памяти и продолжал будоражить воображение. Семён очень ясно помнил тот вечер во дворе Жорика, когда над их головами проплыл огромный голубой бублик.
Как-то весной, выходя с завода, Семён заметил маявшегося неподалёку Доктора. Он явно кого-то ждал. Доктор был в новых кроссовках, конечно, не «adidas», но три полосы на боку крассовки очень напоминали знаменитую фирму. По этой причине Доктор постоянно менял позу, выставляя напоказ новую обувку то на одной ноге, то на другой.
– Ждёшь кого? – подошёл к нему Семён.
– Привет, Серапионыч, тебя и жду.
– Случилось чего?
– Серапионыч, – блаженно прищурился Доктор, – ты посмотри, какой апрель, какая капель, по весеннему пощипывает в яйцах… Поехали в женскую общагу, – мурлыкал, как кот Доктор, – я с сегодняшнего дня в отпуске.
Надо сказать, что просто так в женское общежитие не пускали. Надо было, чтобы тебя кто-то провёл из тех, кто жил в общежитии. При этом на имя жильца записывался гость, который в двадцать три часа должен был покинуть общежитие. Семёну, как начальнику штаба комсомольского прожектора и вожаку заводской молодёжи, вход был открыт во все заводские общежития.
Доктор вытащил сигарету и уронил коробок спичек аккурат на новую кроссовку.
– Почти «adidas», – понимающе кивнул Семён.
– Что ты! – закатил глаза Доктор и произнёс фразу, которая позже стала крылатой в некоторых кругах мужского общества, – тому, кто носит «adidas», любая баба в ж… даст.
Взяли некоторое количество вина и отправились в общагу. Там друзей приняли, как родных, споро накрыли стол и, как по волшебству, появилась гитара. Семён выпил пару рюмок, спел пару песен и оставил весёлое застолье. Доктор даже не заметил его исчезновения.
* * *
Иван поджидал Бережного около дома, где тот снимал комнату. Это был небольшой деревянный двухэтажный дом в районе, который местные жители меж себя называли «Берлин». Возможно эти дома строили ещё в незапамятные времена пленные немцы.
– Рад видеть, – приветствовал Ивана Антон, – какими судьбами?
– Надо бы потолковать, есть некоторые соображения, а может и помощь твоя понадобится.
– Может, в гастроном?
– Нет, не сегодня.
Они поднялись к Бережному и Иван выложил свои соображения. Он рассказал, что уже год, как в его поле зрения, а, позднее, и в рабочую схему операции попал некий Вова, одноклассник Семёна, по школьной кличке Доктор и у него (Ивана) сложилось впечатление, что это неспроста.
– Похоже, – это дело рук Погребняка и его сподвижника. Вот, чувствую – их почерк, но доказать-то невозможно. Может, подстрахуемся?
– Резонно, резонно. Ты мне дай твои наработки, я Погребняка давно знаю и кое-какие его приёмчики мне известны. А если, что … то и контрманёвр придумаем. Нам-то этот Доктор нужен? В смысле – нашему объекту.
– Совершенно не нужен. Абсолютно никакого интереса не представляет. Он – вообще никому не нужен.
Примерно в это же время произошёл похожий разговор почти в такой же комнате.
– Босс, Доктор исчез. Всё шло, как по плану. Потрошили соразмерно потихоньку партийную кассу и вдруг исчез.
– Как может исчезнуть человек? – удивился Демон, – не умер же он? Есть же его электромагнитное поле в конце концов. Он что из дома вышел и не вернулся?
– Он сейчас у меня живёт. Действительно, вышел из дома – отпуск у него, отправился к заводу, встретился там с объектом. Взяли винища и поехали к бабам. И всё!
– А объект?
– Объект в порядке, а Доктор исчез. Не вышел из общаги. Я всё пространство просканировал – нет его.
– Дематерилизовался что ли? Ты мне сказки не рассказывай, – набычился Погребняк, – может, как и ты – в какую-нибудь клетку Фарадея угодил?
– Какая клетка в женской общаге, Босс…, не знаю, что и делать. Если б просто помер, то заметил бы. Похороны и всё такое. Уж неделя прошла. Может криминал какой?
– Ну – это уж слишком, хотя, как версию могу допустить. Прозондируй косвенные контакты Доктора. Его кто-нибудь должен искать? Родственники какие-нибудь, друзья, сослуживцы.
– Да кому он нужен, никто его искать не будет. Алименты с него соразмерно не требуют, матери он не нужен, на работе – в отпуске. Разве что Семён вспомнит.
* * *
Первая творческая тетрадь Семёна почти закончилась. Было написано большое исследование об упаковках клеточных полей и работа о развёртках куба. Пришёл ответ от известного математика Н. Я. Вилёнкина, где говорилось, что теорема, которую открыл Семён, скорее всего ранее не была известна науке и она рекомендована к публикации в журнале «Квант».
Семён решил подвести черту под самообразованием и заочно поступить на какой-нибудь математический факультет. Тут вспомнились преподаватели, которые вели дополнительные занятия по математике у него в школе и Семён решил зайти в педагогический институт. Для себя он загадал: «если в расписании занятий будет дифференциальная геометрия, то буду поступать в педагогический институт». Математический факультет находился в пяти минутах ходьбы от дома, где жил Семён. В расписании занятий Семён увидел не только дифференциальную геометрию, но и ещё много других математических дисциплин, о которых он и не подозревал. Среди этих предметов была и неевклидова геометрия, и загадочная топология. Решено было поступать.
В это время произошло ещё одно событие. Семёну предложили новую должность заведующего отделом рабочей молодёжи Железнодорожного райкома ВЛКСМ и Семён согласился. Должность была не выборная,
