Книга жизни - Сабир Рустамханлы

Водохранилище Арпачай - зеркало будущего Шарурской и Большой равнины. Здесь еще продолжается строительство систем орошения и мелиорации...

Дорога вновь ведет нас по Шарурской низине в направлении к горе Агры. Вскоре мы подъедем к границам современной Нахичевани. Земли, на которых испокон веков проживает наш народ, простираются дальше. Удивительное дело. Выезжаешь за пределы Азербайджана, за официальные наши границы, но в какую бы сторону не направился, куда бы не ехал, не сразу кончаются азербайджанские поселения: направишься ли в сторону Дербента или в Лагодехи в направлении Караязы-Борчалы или перевалишь через горы и направишься в сторону Севана, в направлении Зангезура и Ведибасара! Я с болью вынужден добавить, что 1988 год связал иные из этих мест с трагическим словом беженцы...

Мы продолжаем двигаться в сторону Агры и мне вспоминаются четыре строки Абаскулибека Шаддинского:

Вот гора - гора Агры.

Люд сбирает под шатры.

Не горюй, хоть враг окрест,

Под горой - и пир горой.

Это тот самый Шадлинский, который не переставал заботиться о своих армянских друзьях, когда в результате вражеских происков обострились взаимоотношения между азербайджанцами и армянами. Партизаны "Красного Табора" отказывались от своего пайка хлеба в пользу голодающего армянского населения. Признаюсь, когда я прочел об этом факте в воспоминаниях А. К. Казияна, перехватило горло.

Мы продолжаем двигаться по Шарурской равнине. Едем в сторону Эрзерума, Карса, Игдира - тех краев Восточной Турции, где издревле жили азербайджанцы.

Таинствен мир, что Родиной зовем,

Ее столицы - радость и печали.

Простерся вдаль родимый окоем,

Границ его я отыщу едва ли...

Так и мечта бескрайняя сердец.

И так безбрежны небо и пучина,

Безбрежен дух наш. Это ли причина.

Что доля нам ниспослана с небес!...

Так и заботам несть числа о ней.

Не сетую на жребий с укоризной.

Чтобы дойти до крайних рубежей

Отчизны - мне не хватит целой жизни.

Течет река, обнявшая притоки,

Меняя имя на иной земле.

Народ в Шаруре, ставший на дороге,

Возвел столицу духа в Кербеле...

Как-то не верится, что дорога, по которой мы едем, оборвется на границе. А как увидеть родной мне мир по ту сторону, как поклониться "столице нашего духа" разрушённой могиле Физули, когда же приведется нам дойти до горизонтов духовного отечества?

Мы двигаемся по равнине Шарура и мне вспоминаются слова моего друга-азербайджанца, преподавателя Самсунского университета, прекрасного знатока нашей литературы, одного из издателей журнала "Братские литературы", выходящего в Турции - Зейналабдина Макаса, который живет в Игдире. Какая тоска ощущалась в его признании: он часто ездит в Аралык, что на границе с Советским Союзом, нанять там дом, чтобы смотреть программы нашего телевидения.

Дороги тянутся дальше, и когда осознаешь, что они разлучают тебя с твоими друзьями и близкими, приходишь в отчаяние от своей беспомощности.

Мы движемся по равнине Шарур, и я думаю о знаменитом шарурском "Яллы". Сколько веков прошло со времени древних танцев, запечатленных на скалах Кобустана! Но танец "Яллы", кажется, так и не прерывался, народ, взявшись за руки, вершил круг за кругом, в такт ритму жизни - ни на один день, ни на один час не прерывал своего деятельного бытия...

* * *

Я впервые вижу город Ильич, бывший Норашен. Но с первого знакомства город пришелся мне по сердцу. В последние годы благоустройству города уделяется большое внимание. Построены городок школьников, административные здания, торговые предприятия, прекрасный Дворец счастья, покрытый изящным куполом со стилизованными каменными подсвечниками... Во всем чувствуются искусные руки, тонкий вкус, во всем ощущаются национальный лад и дух.

Мы заезжаем в село Баш Норашен. Здесь учительствовал Мирза Джалил, здесь он познавал народную жизнь, задумывался над тем, как поднять самосознание народа, как способствовать просвещению, здесь написал свои первые произведения. Мне кажется, что пришло время отремонтировать эту школу, построенную сто лет тому назад, превратить ее в музей...

Отступление: В очередной приезд а город Ильич, я с радостью увидел, что мои мечты претворены в жизнь. Всего месяц тому назад в школе, где работал великий писатель, открыт прекрасный и богатый музей Мирзы Джалила. Наряду с другими исследователями; творчества писателя, я был приглашен на первое заседание литературного объединения имени Мирзы Джалила. И был безмерно рад избранию руководителем литературного объединения. Это еще больше привязало меня к местам, столь близким и родным моему сердцу.

* * *

На сей раз мы держим путь в восточные районы Нахичевани - в Джульфу и Ордубад. С Гусейном Ибрагимовым и Алияром Юсифли, известными в Нахичевани писателями, мы ведем беседу о природе этого края. Не перестаешь удивляться, сколько чудес может быть в небольшом уголке земли! Кажется, природа вступила здесь в соревнование с человеком, чтобы доказать его несостоятельность. Но по мере того, как природа ошеломляла человека, ставила перед ним все новые и новые неразрешимые вопросы, человек раскрывал свои неисчерпаемые творческие возможности. Тысячи лет продолжать это состязание с природой, огромной мощи которой человек противопоставил мощь своего духа, рук, разума. Природа и человек! Природа Нахичевани - феномен, показывающий, как различны эти миры, как противопоставлены они друг другу и в то же время как едины, как неразрывны, как органично переплетены.

В этот прозрачно ясный, ослепительно солнечный день я почему-то вспоминаю трагический эпизот из азербайджанского фильма "Свет погашенных костров", снятый по мотивам национального эпоса "Китаби Деде Коркут": наши предки в результате внутренних распрей уничтожают, истребляют друг друга, в итоге превращаясь в камни, в скалы. Этот эпизот фильма эхом отзывается в строке Мамеда Араза "О, пращур мой окаменевший..."

Чтобы прочувствовать образы "отчих камней", "крылатых скал", столь широко угнездившихся в поэзии Мамеда Араза, надо увидеть горы Нахичевани, горы которые осеняли детство его, пели ему колыбельные песни.

Я смотрю на эти глыбы, кручи, которые переливаются различными оттенками под солнцем, и, кажется сердце бьется в унисон с ними. И стоит мне прикоснуться к ним - услышу биениеих вечного пульса. И кажется мне, что и я частица этих скал, частича этой земли!

С этими мыслями смотрю на крепость Алинджа - она окутана маревом, очертания размыты - и не могу не вспомнить Фазлуллаха Наими (1340-1394), на весь Восток возглашавшего величие духа человеческого, разума и красоты, единство человека и мировоззрения, не могу не вспомнить его трагическую участь - ведь именно здесь, в Алинджа находится его одинокая, всеми заброшенная могила. (Поаутно скажу, что название "Алинджа" широко распространено в местах проживания азербайджанцев, например, в окревностях Тебриза есть населленый пунк с таким же названием).

Влияние Наими раздражало и пугало представителей ортодоксального ислама. Ведь Наими считали новым пророком, а хуруфизм - новой религией. Но вместе с тысячами последователей Наими, жестоко казненных и истребленных, было погребено о его учение. И только благодаря самоотверженности горстки "не боящихся аллаха", сохранился до наших дней последний приют этого великого подвижника. Значение хуруфизма и его создателя Фазлуллаха в истории нашей литературы, культуры, общественной мысли еще не изучено в должной мере.

Хуруфизм, при всей условности и мистичности своих одежд, придававших некий вещий, магический и божественный смысл числам, буквам (и здесь перекликавшийся с каббализмом), по ключевым постулатам и тезисам являлся оппозицией догмам ислама: аллах (бог, высшая истина) - в человеке, проявляется в человеке, - вот главный и "крамольный" лозунг хуруфитов, стоивший многим и многим из них жизни. Здесь, в мысли о человеческом богопроявлении, хуруфизм смыкался с пантеизмом. Двадцать восемь букв арабского алфавита, которым написан коран, хуруфиты соотносили с тем же числом черт человеческого лица (брови, ресницы, морщины, усы и т. д.), произвольно подогнанным под это соответствие. Эта же числовая символика распространялась на градацию сур корана, молитвенные циклы, пост (орудж), размеры религиозного налога (зекат), цикличность природных явлений и т. д.

По хуруфитам, история человечества делится на три главных этапа и последний из них связан с именем Фадл'аллаха (Фазлуллаха) (Озарение от аллаха), Н у б у в е т - от Адама до пророка Магомета; Имамет - от имама Али до имама Гасана, И л а х и я т же начинается с Фадл'аллаха; все предыдущие пророки были его предтечами, он же последнее явление; в судный день явится Мехти (мессия).

Это лишь беглое объяснение. Подчеркнем только, что основной идеей хуруфизма было возвышение человека, освящение его, уравнивание человека с богом.