Генерал Слащев-Крымский - Олег Смыслов

К слову сказать, в отряде Шкуро Слащёв имел псевдоним «полковник Яшин». Что же касается взятия Ставрополя, то любопытное свидетельство оставил потомкам бывший председатель Кубанского краевого правительства казак Даниил Ермолаевич Скобцев:

«Шкуро, отправляясь в Тихорецкую, послал красным комиссарам Ставрополя ультиматум: «Очистить город, иначе он подвергнет его бомбардировке тяжёлой артиллерией», которой у него не было, даже и горной. Угроза была сплошной «партизанщиной», но она была сделана, и были назначены сроки, когда должно быть произведено очищение города от красных войск. Эти сроки приблизились, и теперь отряд шёл занимать город. Когда солнце склонялось к западу, мы двинулись из селения Московского по направлению к Ставрополю. Комиссары испугались «тени партизан»… В лунный вечер, в ночь на 8-е июля 1918 года, мы приблизились к Ставрополю и остановились на господствующей над городом возвышенности. Мы оказались более счастливыми, чем Наполеон на Поклонной горе под Москвой в 1812 году. Здесь нас уже поджидала депутация от города. Полковник Слащёв, действовавший именем Шкуро, принял представителей, поблагодарил их и предложил всем им возвратиться к пославшему их населению и оставаться спокойными. Здесь губернатор, генерал Уваров, выступил на сцену и в автомобиле, с небольшой охраной отправился в город принимать приветствия восторженного населения».

Генерал А.И. Деникин в «Очерках русской смуты» описывает это событие несколько в иных тонах:

«8 июля получено было донесение о падении Ставрополя. Штабная сводка объявляла об этом событии следующими словами: «Советская власть изгнана из Ставрополя и вместе с красной гвардией бежала в Армавир. В Ставрополь прибыл наш военный губернатор и вступили наши войска…»

Вероятно, для многих событие это казалось тогда значительным и радостным. Но для армии оно являлось тяжёлой обузой. Занятие Ставрополя — не в порядке планомерного развития операции, а в результате партизанского налёта — сделало положение города весьма непрочным; вместе с тем оно налагало на нас нравственную обязанность защищать его, отвлекая силы от главного направления.

Случилось всё это в обстановке феерической.

В Кисловодске в мае объявился партизан Шкуро. Он был заподозрен большевиками в контрреволюции, арестован и отправлен во Владикавказ. Там, при содействии ген. Мадритова, находившегося в добрых отношениях с терским «советом народных комиссаров», Шкуро не только освобождают, но и отпускают обратно в Кисловодск. Прошло немного времени, и Шкуро во главе отряда, в состав которого входили кубанские казаки Баталпашинского и Лабинского отделов, в середине июня появляется под Кисловодском. Взяв город и продержавшись в нём несколько дней, он, выбитый большевиками, уходит на Кубань и ищет соединения с Добровольческой армией.

Выступление Шкуро дало сигнал к преждевременному восстанию терцев и к сильным репрессиям со стороны большевиков в отношении кисловодской буржуазии.

К концу дня отряд Шкуро появился в Ставропольской губернии, ведя по дороге удачные бои с большевицкими частями. Его движение опережала громкая молва о несметной силе отряда, неизменной удаче его «атамана» и жестоких расправах с советскими властями…

Появившись 5 июля к северу от Ставрополя, Шкуро вошёл в связь с Добровольческой армией, а городу предъявил ультиматум о выходе из него в определённый срок красноармейцев, грозя в противном случае начать «обстрел тяжёлой артиллерией»…

Как это ни странно, но комиссары Ставрополя и начальник гарнизона Шпак, напуганные тревожными вестями, идущими со всех сторон об успехах добровольцев, 8-го очистили город без боя…

Ликованию измученных жителей не было предела.

В Тихорецкой, куда приехал Шкуро представиться и заявить о своём подчинении, я первый раз увидел этого офицера, которого Кубань долго считала своим национальным героем. Тогда только начиналась ещё восходящая линия его карьеры и слагались первые легенды… Молодой, нервный, весёлый, беспечный, подкупающий своей удалью и бесшабашностью — словом, тип настоящего партизана. Отряд его имел состав приблизительно четырёх полков, и потому я обещал Шкуро после реорганизации и снабжения его артиллерией и технической частью развернуть отряд в дивизию, сохранив за ним командование.

Но прошло несколько дней, и из Ставрополя начали поступать тревожные сведения. Отряд Шкуро — отличный для набегов — был мало пригоден для длительного боя на подступах к Ставрополю. Партизаны кутили — больше всех сам Шкуро, — не раз обижали население, поделили склады… «Старики» — кубанцы ворчали — «не для того они шли в отряд, чтобы защищать буржуев…» Поддаваясь обаянию своего пылкого начальника, они в то же время скептически относились к его молодости и житейскому опыту. До того, что не ясно было, кто над кем верховодит.

Кубанский атаман отнёсся также с сомнением к отряду. В результате в Ставрополь был командирован вернувшийся после излечения ран, полученных в первом походе, достойнейший полковник Улагай и принял дивизию, получившую потом наименование 2-й Кубанской. Шкуро, хотя и с некоторой обидой, согласился стать в ней бригадным командиром. Через некоторое время после выделения наиболее беспокойных казаков Баталпашинского отдела в Кубанскую Партизанскую отдельную бригаду, Шкуро получил с ней самостоятельную задачу — действовать на фланге Добровольческой армии и поднять закубанские отделы…

Ставрополь ликовал недолго. На третий день после освобождения (10 июля) опомнившиеся от испуга большевицкие отряды повели наступление на город с трёх сторон, подойдя к его предместью. Казаки Шкуро и вновь сформированный из ставропольских офицеров «3-й офицерский полк» с трудом отбивали наступление. 12-го положение было грозное и потребовало переброски туда с главного — Екатеринодарского направления полка с батареей и броневиком… Но Шкуро удалось отбросить большевиков за Кубань.

В районе Ставрополя наступило некоторое затишье, которое было нарушено 18-го, когда с юга и востока на город вновь повели наступление красноармейцы силами до 10 тыс. при 6 орудиях. И на этот раз партизаны, подкреплённые частями Боровского, после десятидневных боёв разбили противника, преследуя его в обоих направлениях вёрст на 40.

В начале августа наступление повторится. И долго ещё Ставропольское направление будет отвлекать преждевременно наши силы, средства и внимание, пока не войдёт в нормальный район Северокавказской операции».

Сам же А.Г. Шкуро в мемуарах не всегда многословен: