Волчий камень - Петр Заспа

– Лопе! Меня спасет Лопе!

Дон Диего хохотал со слезами на глазах.

– Да я ему не доверю курице отрубить голову, не то что прикрывать свою спину. Вы, наверное, считаете, что я командую стадом шутов! – И, так же неожиданно замолчав, он произнес стальным голосом: – Скоро вернутся мои сыновья, вот тогда, сеньоры, вы увидите настоящих воинов. Тех, кому я доверю свою спину. Тех, чьи паруса наводят ужас на корабли в Карибском море.

Сверкнув глазами, он глянул на Кюхельмана и подумал: «Вот тогда я и выломаю тебе зубы своей шпагой. Никому еще не удавалось безнаказанно дурачить дона Диего. Вот тогда я посмотрю на твое бессмертие, брехливая собака».

– У тебя не возникло чувство, что он нам угрожает? – спросил Гюнтер у старпома.

– У меня возникло чувство, что он не верит ни единому нашему слову, – откликнулся Отто.

Между тем лицо губернатора вновь растянула гостеприимная улыбка.

«Ничего, – подумал Гюнтер, – сила на нашей стороне, а здесь это, похоже, главный аргумент. Хочешь, не хочешь, а улыбаться будешь».

Чтобы скрыть раздражение, появившееся после случая с Лопе, он отвернулся и стал смотреть на работающих плотников. Стол длиной не меньше двадцати метров уже был готов. Чередуясь светлыми и темными досками, он был состыкован из старых потемневших столов с новыми, только что сделанными. Теперь плотники трудились над длинными скамьями. Командовал ими Алонсо, размахивая руками и задрав вверх растрепанную черную бороду.

– Скажите, губернатор, – спросил, не оборачиваясь, Гюнтер, – почему у Алонсо такая странная кличка – Красная Борода?

– Много пьет, ничего уже не осталось от прежнего Алонсо, – ответил дон Диего с сожалением.

Поднявшись из кресла и тоже взглянув на работу плотников, он добавил:

– А раньше хорошим рубакой был. Привычка у него была: как кого зарубит, так саблю о бороду вытирает. Когда-то мы с ним вместе в этих водах гуляли. Он даже у меня на корабле мастер-канониром был. Теперь только кличка и осталась.

Невдалеке от стола, из дома с распахнутыми дверями, поднимался столбом белый дым. Во дворе над костром на вертеле жарился поросенок. Запах жареного мяса уже добрался до террасы, и Гюнтер сглотнул подбежавшую слюну. Хлопотали снующие туда-сюда женщины. Управляла всем кухонным хозяйством толстая, с волосами, собранными в пучок на голове, мулатка. И без подсказки Гюнтер понял, что это и есть пресловутая донна Дебора. Один из помощников принес деревянное корыто, полное забитых кур, и бросил у ее ног. Тут же подскочила одна из кухарок и, примостившись на краю корыта, принялась их ощипывать, разбрасывая вокруг перья и пух.

Поселок суетился в ожидании пира. Вокруг дома, отданного под кухню, ходила кругами, принюхиваясь, добрая половина населения.

Рядом с домом губернатора Кюхельман увидел худую и длинную фигуру в черной сутане священника. Пастор Соломон переминался у дверей, заглядывая на террасу, стараясь перехватить взгляд дона Диего и явно рассчитывая на приглашение. Но губернатор его демонстративно игнорировал. Он лишь раз злобно взглянул на заискивающего пастора и отвернулся.

Только болтливого Соломона и недоставало. Еще и в сутану вырядился по такому случаю. Наверняка увидал с колокольни, что дармовым вином угощают, и уже топчется под дверью. Хорошо бы, конечно, чтобы язык чужаков послушал, но важнее сейчас спокойно все обдумать без Соломоновой трескотни.

– А где сейчас ваши сыновья? – обратился к губернатору Отто, выведя его из задумчивости.

Дон Диего будто ждал этого вопроса, лицо его смягчилось.

– Карлос сейчас с богатым уловом плывет домой. Вчера заходил в нашу гавань «Черный паук». Да вы его, наверное, видели? – Губернатор вновь испытующе посмотрел на Кюхельмана. Ему только сейчас пришло в голову, что если чужаки со вчерашнего дня крутятся вокруг острова, то вполне могли видеть каравеллу Просперо.

Гюнтер неопределенно кивнул, решив, что губернатору не стоит знать, что именно «Черный паук» привел их к острову.

– Просперо и Карлос вместе ушли два месяца назад к берегам Африки, – продолжил дон Диего. – Очень удачно сходили. Но галеон Карлоса тихоходней, да и наполнить трюм больше времени надо, вот он и отстал. Просперо сказал: много взяли и рабов, и слоновой кости. Жаль, что он очень спешил. В тесный трюм каравеллы и так много не взять, так еще рабы начали дохнуть как мухи. Ему теперь надо срочно их распродать по плантациям на Ямайке, а так бы я вас с ним познакомил. Очень достойный кабальеро.

Гюнтер переглянулся с Отто. Старпом пожал плечами. Слово «работорговля», режущее ухо в двадцатом веке, здесь было вполне обычным и приличным занятием. Потому дон Диего и говорил о рабах, ничуть не смущаясь, будто разговор шел о сахарном тростнике или партии железной руды из Европы. Зато на Удо разговор произвел тяжелое впечатление. Доминиканец задвигал челюстями и запыхтел, раздувая ноздри. Возможно, он был потомком этих рабов, осевших на островах Карибского бассейна, и с болью слушал о мучениях своих предков, осознавая с горечью, что не много-то изменилось за сотни лет в отношении к нему подобным.

– Я волнуюсь о младшем, Пабло, – вновь заговорил дон Диего.

Гюнтер с удивлением заметил, что на лице у губернатора действительно появилась неподдельная тревога. «Неужели это каменное сердце еще способно о ком-то переживать?» – подумал он.

– Пабло уж три месяца как ушел к берегам Мексики. Может, вы, сеньоры, встречали бригантину с красным косым парусом впереди? – с надеждой в голосе спросил дон Диего.

Гюнтер с Отто отрицательно покачали головами.

– Ну ничего, Пабло выходил целым из разных передряг, – произнес, скорее для собственного успокоения, губернатор. – Он умен и хитер не по годам.

Затем, что-то вспомнив, дон Диего заулыбался и, повернувшись к гостям, весело пророкотал:

– Я вам, сеньоры, расскажу историю, как Пабло добыл свою бригантину, и тогда вы поймете, каков хитрец мой сын. Тогда он только начинал самостоятельно выходить в море как капитан. За плату я нанял для него шхуну с командой. Дрянная была шхуна, старая, с обросшим дном, но Пабло радовался как ребенок. На ней в море далеко уходить было опасно, а он все равно радовался. Попытали они удачи у южных берегов Эспаньолы, и в первую же неделю плавания их наблюдатель на марсе увидел английскую бригантину с розой Тюдоров на парусах. Идти на такой шхуне против бригантины – гиблое дело, но уж очень она понравилась Пабло. Решил он рискнуть, но не бросаться сломя голову в погоню, а взять хитростью. Два дня они шли параллельным курсом, чтобы не спугнуть англичан, и потихоньку сближались. – Дон Диего остановился, многозначительно помолчав, поднял палец и произнес: – Но послушайте дальше, сеньоры, до чего додумался Пабло! Они закрыли пушечные порты тряпками, соорудили на палубе курятник. Половину своей команды Пабло упрятал в трюм, а часть второй половины переодел в женское платье. На леерах развесили белье, и тоже большей частью женское. Устраивали танцы и якобы все, перепившись, падали и засыпали на палубе. Ни дать ни взять, идет небольшой торговец от острова к острову с пассажирами на борту и командой в несколько спившихся матросов. Такую комедию заломили перед англичанами, что те сами сближаться начали. Одичавшие за переход через Атлантику, они посылали «дамам» воздушные поцелуи и приглашали к себе на борт. А когда между кораблями уже можно было крюк добросить, Пабло выстрелил из носовой пушки, и перед изумленными англичанами предстала вся команда, вооруженная саблями и баграми. Ряженые дамы наставили на англичан мушкеты, и те все как один руки подняли. Вот таков мой Пабло! Не пропадет такой моряк в море. Слава разнеслась о нем по островам. Англичане везли большой груз специй, огромных денег стоил, так он все команде отдал, себе только бригантину оставил.