Не было бы счастья - Наталия Рощина

Нужно недолго подержать ее на расстоянии вытянутой руки, расточая при этом флюиды обольщения. Потом познакомиться с Борзовыми-старшими, заранее очаровав бабушку, и все. Мартов улыбнулся. Ему стало спокойно на душе. Когда есть план, становится легче жить. А его план тянул на долгосрочную стратегию. Настоящих, глубоких чувств от общения с женщинами Георгий не ждал. Поэтому решил извлечь пользу из необходимости иметь их.

Надо сказать, Георгий мастерски воплощал свой план в жизнь. Можно было подумать, что ему не раз приходилось заниматься запудриванием мозгов слабому полу. Светлана попала на крючок сразу. Она словно находилась рядом с пылающим костром, увидеть который невозможно. Знаешь, в какой стороне огонь, ощущаешь его жар, а хоть одним глазком взглянуть не получается. Мартов блестяще очаровал, подчинил бойкую девчонку. Он всегда был и рядом, и на расстоянии одновременно. Он окружал себя кокетливыми однокурсницами и незаметно наблюдал, как бледнеет от ревности Светлана.

Степан не сразу понял маневры друга, а позднее махнул рукой. Еще раз проигрывалась ставшая для него привычной ситуация, когда объект его мечтаний увлекся другим. Доценко нравился девчонкам, но чаще тем, к которым сам оставался безразличным. На Жорку он не обиделся, но их общение сократилось. Во-первых, из-за того, что Мартов все больше внимания уделял Светлане, во-вторых, Степан больше не хотел углубления отношений. Зарождавшаяся мужская дружба, подкошенная традиционным треугольником, засохла, словно растение без воды.

Георгию не хватало веселой болтовни Доценко. Тот стал более молчаливым и ни единым словом не обмолвился об отношениях Мартова со Светланой. Когда, ради приличия, Жора попытался что-то объяснить, Степан остановил его:

— Все идет как идет. Было бы безумием надеяться на успех, имея такого соперника. Аполлон и Гефест.

— Доца, я думаю, ты себя недооцениваешь. Просто все вышло из-под контроля и понеслось.

— Имей совесть, Жорка, ведь теперь есть за что бить face, я по-прежнему не боевой петух, — Степан поднял на Георгия повлажневшие глаза и, устыдившись своих чувств, буркнул: — Ну, пока, больше об этом не говорим.

Однако история с Борзовой значила для него больше, чем он хотел показать. Когда он сказал Мартову, что однолюб, то вовсе не преувеличивал. Через два месяца, сразу после первой сессии, которую Доценко сдал на «отлично», прошел слух, что он перевелся на экономический факультет политехнического института. Мартов и вся группа узнали об этом только с началом нового семестра. Георгий был ошарашен.

— Жалко, Степка был такой компанейский, — пропела своим сахарным голоском Борзова. — Мне будет его не хватать.

Мартов удивленно поднял брови:

— Да что ты говоришь?

— То, что думаю. И странно, что ты, его товарищ, вместе с нами узнал о его переводе, а не раньше. Не могу в это поверить.

Ребята сидели в небольшой аудитории, ожидая профессора. Все разговоры стихли, и внимание переключилось на Мартова и его соседку.

— Ничего удивительного. У каждого крыша съезжает по-своему. — Он начал злиться. Хорош Степан. Не вынесла душа поэта. И эта белявочка собирается по нему скучать. Когда был рядом и просил хоть каплю внимания, то был не нужен. Теперь ей будет не хватать его, вот лицемерка.

Вечером Георгий позвонил Доценко домой. Его мать, подняв трубку, поинтересовалась, кто звонит, узнав, резко ответила:

— Попрошу вас, именно вас, больше не звонить, — ее голос срывался, негодование передавалось отчетливо.

— Что за чепуха, тетя Марина? Жорка это, Жорка.

— Я узнала вас, юноша. — То, что с ним говорили на «вы», сбивало с толку. — Повторяю, забудьте наш номер. Я не приглашу к телефону сына.

— Мне все равно нужно с ним поговорить. Не позовете, поеду сам, еще лучше!

— Куда поедешь? — Казалось, она вот-вот заплачет.

— К политеху. Куда же еще?

— В больнице он. В больнице, понимаешь? Он пытался покончить с собой. Только посмей кому-нибудь рассказать! Из-за тебя, твоего каменного сердца. Когда-нибудь ты получишь по заслугам. И конечно, тебя тоже сомнут, использовав, как ты это делаешь с окружающими людьми. Тебе тоже нанесут удар тогда, когда твое сердце будет готово любить по-настоящему. Господи, прости мне эти слова! Оставь нас в покое. Нам не о чем говорить. — В трубке послышались гудки. Мартов остолбенело продолжал держать ее возле уха. Монотонность звука притупляла впечатление от услышанного.

Неужели можно вот так сходить с ума от неразделенной любви? Стоит ли женщина того, чтобы, не получив ее, расстаться с жизнью. Георгий наконец отошел от телефона. Настроение испортилось. Он почувствовал, что Доценко гораздо счастливее его даже в этой ситуации. Пройдет время, и Степка полюбит другую, так же беззаветно, преданно. А ему, Мартову, пока не приходилось испытывать ничего подобного. Напротив, его собственная мораль исходила из того, что к женщине можно как максимум относиться снисходительно. Его сердце всегда стучит ровно. Он контролирует себя без особого труда. Наслаждение — видеть, как жеманные матрешки на каблучках, в сережках пускают в ход свое очарование. Он раздаривает авансы всем, не подпуская к себе никого. Только Борзова — исключение. На нее сделана важная ставка. Главное, не переусердствовать, не переиграть. Степа, Степа, что же ты в ней такого нашел, что без нее жизнь не мила? Хорошо бы она также влюбилась, и, конечно, не в кого-нибудь, а в Георгия Мартова. Из памяти постепенно ушел срывающийся на плач голос тети Марины. Словно нажав кнопку «escape», юноша стер все ненужное. Он не размазня. Он — реалист. Шаг за шагом, продвигаясь к цели, Мартов не мучился угрызениями совести. Странно, что судьба была к нему благосклонна. Цель его намерений прозрачна, и ее приближение становится все очевиднее.

Три месяца ушло на накидывание поводка на шею доверчивой девушки. Еще через месяц баба Люба готова была каждый день встречать его с пирогами, ватрушками, пирожными, которые Мартов обожал. Несколько раз, когда становилось уже очень поздно, а гость все еще о чем-то разговаривал с внучкой, баба Люба предлагала ему остаться на ночь.

— Оставайся, Жорочка, завтра воскресенье, занятий нет. Квартира у нас просторная. Постелю тебе в кабинете Сергея Сергеевича. Оставайся. Утром твои любимые расстегаи с рыбой сделаю.

Такие сцены разыгрывались не один раз. Света при этом мило, загадочно улыбалась и поддакивала бабушке.

— За окном морозище, метет. Оставайся. Позвони домой, — баба Люба потрепала жесткие волосы Георгия. — В кого ж у тебя такая шевелюра? Воронье крыло, залюбуешься.

— В отца, — коротко ответил Жора.