Мститель - Михаил Финкель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А как же написано: «Во всем, что скажет тебе Сара, слушайся голоса её!»[105] Б-г Сам сказал Аврааму слушать его жену Сару и изгнать Агарь и Измаила.
Иче рассмеялся так, как смеется охотник, в ловушку которого попался зверь.
– Твои слова, сыночка, да мне на пользу! Изначально, как ты помнишь, в той истории Авраам и слушать не хотел, то, что ему сказала Сара. Слыханное ли дело, выгнать вторую жену с ребенком из дома? И он бы её никогда не послушал, если бы не прямое вмешательство Бога и Его приказ послушать её только в этом случае! Это исключение, сын мой!
Шолому понравился ответ отца, а Иче продолжил мысль.
– Я тебе больше скажу! Иногда мама твоя, да пребудет её душа в раю, говорила мне что-то правильное, а я ни в какую! Не соглашаться с ней, и все. А потом сам уже принимаю решение. Такое же, как она сказала, но сам. А все почему? Чтобы не подумала она, что так понемногу я стану уже ручным… И ты помни эти слова Талмуда. Делай, что правильно! Живи своей головой! Советуйся с женой, но решения принимай сам! Всегда! Для женщин же, самое важное это что? Деньги, спокойствие и хорошая жизнь! А нам, мужчинам, самое важное – это правда!
Шолом очнулся от воспоминаний и решил, что Хана заслуживает того, чтобы стать его законной женой, ведь, несмотря на то, что он уже давно сделал Хане предложение, они так еще не поженились.
24 августа 1914 года Шолом официально зарегистрировал свой брак с Ханой.
Сразу после того, как они получили свидетельство о браке и вышли на улицу, oн сообщил Хане о своем окончательном решении уйти на фронт добровольцем. Она потеряла дар речи от шока.
– Поэтому ты поспешил пожениться? Для того чтобы сразу же сделать меня вдовой?
Она зарыдала. Но все её крики, укоры, стоны и слезы прошли мимо ушей Шолома, одержимого делать только то, что он считал верным и правильным.
Он довез жену домой и ушел в кафе, поговорить с друзьями-анархистами о своем решении. До поздней ночи он доказывал им правоту Кропоткина, призвавшего защищать Францию от германской империалистической агрессии.
– Как же вы не понимаете, – кричал разъяренный и покрасневший Шолом, – что именно сейчас наступил тот самый роковой час, когда Франция в опасности! Эта страна дала нам всем убежище и равноправие! Тут мы не жидки из черты оседлости, живущие от погрома и до погрома, а равные из равных! Нас не притесняют, не обвиняют в том, что мы пьем христианскую кровь, здесь нет квот для поступления в университеты и для получения права на работу! Франция дала нам, евреям, то, что нам никогда не дала Россия! Мачеха стала для нас лучше матери! Мы обязаны защитить Францию от немцев!
Не все товарищи были согласны с его доводами. Многие придерживались противоположных мнений внутри движения и считали, что анархистам вообще нельзя вмешиваться в эту империалистическую войну.
Отодвинув в сторону чашки с кофе, Шолому решила возразить рыжеволосая Ентале, приехавшая в Париж чуть менее года назад из Киева.
– Шолом! Ты красиво говоришь о Франции! В твоих речах чувствуется, что ты уже давно здесь живешь, осел, проникся местным духом свободы, и вообще уже практически считаешь себя французским евреем и рабочим. Но мы, недавно приехавшие из России, прекрасно понимаем, что вся Антанта это одна банда. И твоя служба во французской армии будет службой в одном военном блоке с русскими! Ты, воюя на этом фронте, будешь всё равно помогать кровавому Николашке! Твои выстрелы в немцев будут укреплять его империю и тюрьму черты оседлости, в которой томятся миллионы евреев!
Шолом опешил от этого аргумента и не нашел сразу, что возразить, а Ентале продолжила наступление:
– Реформировать и изменить Россию естественным путем нельзя. Царь, аристократия и духовенствo там, или черносотенцы, или сочувствующие им. Нам нужно развалить царскую Россию, разломать её именно немецким тараном и не вмешиваться в эту бойню!
Шолом встал из-за стола, подкрутил свои недавно отпущенные, лихо закрученные кверху модные усы и парировал киевлянке:
– Если мы, живущие во Франции евреи, не пойдем на фронт, когда страна в беде, то мы сами спровоцируем здесь погромы! Своей подлостью, трусостью и безразличием!
Мнения опять разделились. В спор вмешался полноватый Файвиш Шварцман, выходец из Гродно.
– Хочу отчасти поддержать Ентале! Вот вчера я получил письмо от моего кузена, Беньямина, уехавшего несколько лет назад из Гродно в Австро-Венгрию, а потом перебравшегося в Германию. Вот что он пишет! Цитирую!
И Файвиш аккуратно достал письмо, размашисто написанное на идишe, и начал его громко читать вслух:
– «Среди евреев Германии и Австро-Венгрии я наблюдаю небывалый всплеск патриотизма. Тысячами они бегут записываться в армию, бросая все! Причем мотивируют они это своим священным еврейским долгом. Война с антисемитской Россией, страной, породившей «Протоколы сионских мудрецов», дело Бейлиса и кровавые наветы XX века, погромы, черту оседлости, жуткое бесправие и дискриминацию, есть священная обязанность каждого еврея в мире!»
Файфиш убрал письмо во внутренний карман своего подтрёпанного пиджака и резюмировал:
– Поэтому служба во французской армии это поддержка царя, управляющего Россией!
Шолом яростно отбивался от этих обвинений и контратаковал. Но его пылкую речь прервала товарищ Рейзале, девятнадцатилетняя красавица из Проскурова:
– Вы, Шолом, говорите, что если мы, российские евреи, не пойдем воевать с Германией, бок о бок с нашими французскими братьями, которых сейчас правительство отрывает от своих семей и швыряет в смертельное пекло войны, то здесь, дескать, начнутся погромы!
Рейзале усмехнулась и, тряхнув шикарной копной вьющихся длинных волос, обвела глазами собравшихся.
– И это говорит человек, проживший во Франции, пожалуй, куда больше, чем каждый из присутствующих тут! Как же Вы можете так оговаривать родину великой французской революции?!
Шепот восхищения пробежал между сидевшими.
– Сравнивать великую, цивилизованную Францию с отсталой и черносотенной Россией неправомочно! Погром в России всегда жуток и кровав! Это всенепременно изуродованные трупы и реки крови, изнасилованные женщины и дети-сироты, разграбленные лавки и сожженные дома местечка! А Вы знаете, как будет выглядеть классический французский погром?! Да или нет?!
Все замерли от удивления, и лишь всегда немного поддатый Сэндер, обронил:
– Во дает!
Шолом встал со стула и, облокотившись на него обеими
