Дом Романовых. Последние дни последнего царя. - Тарас Степанчук

Оказывается, незадолго до мученической смерти Николаю II исполнилось 50 лет. А в ранней молодости он совершил кругосветное путешествие, хоть и символически, но участвовал в строительстве Транссибирской магистрали. С детства воспитывался по-спартански, в скромности, воздержании, был приучен к труду, почитанию родителей и старших.

Впервые за последние более чем 70 лет люди увидели бережно собранные и со вкусом представленные дневники, газетные вырезки, официальные документы, письма, фотографии:

Эмалевый крестик в петлице

 И серой шинели сукно.

Какие печальные лица

 И как это было давно!..

В 1884 году внучка английской королевы Виктории и дочь великого герцога Гессен-Дармштадтского Элла выходит замуж за Великого Князя Сергея Михайловича. И после перехода в православие становится Елизаветой Федоровной. На свадьбу впервые прибыла в Россию ее сестра, двенадцатилетняя Алике. И встретилась с наследником российского престола.

С той встречи на петергофской императорской даче Александры Никки и Алиса полюбили друг друга. Через год после женитьбы император Николай II, побывав на этой же даче, запишет в дневнике:

«Дождь лил целый день, после кофе пошли наверх, видели окно, на котором мы оба вырезали свои имена в 1884 году».

С четырнадцати лет до последних дней жизни вел Николай II дневник. 21 декабря 1890 года он сделал в нем такую запись:

«Вечером у мама рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души. Затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года пролетело с тех пор, как я говорил об этом с папа в Петергофе, и ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта когда-нибудь жениться на Алике Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее 1889 г., когда она зимой провела 6 недель в Петербурге. Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты… Единственное препятствие или пропасть между ею и мною — это вопрос религии. Кроме этой преграды нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божьей, уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».

Из письма наследника Николая матери:

«Она вышла к нам в гостиную, где мы сидели с Эллой и Вильгельмом, и тут, с первого слова, она согласилась… Нет, дорогая мама, я не могу выразить, как я счастлив. Весь мир сразу изменился для меня: природа, люди — все мне кажутся добрыми, милыми и счастливыми…»

Из дневника Николая II

«20 октября! 1894. Боже мой! Боже мой! Что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого дорогого, горячо любимого папа. Голова кругом, верить не хочется, кажется до того неправдоподобно, ужасная действительность! Все утро мы провели около него. Около половины третьего он причастился святых тайн. О, Господь! Больше часа стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого…

21 октября. И в глубокой печали Господь дает нам радость тихую и светлую. В десять часов моя Алике была миропомазана. Была отслужена панихида, потом другая… Выражение лица у дорогого папа чудное, будто хочет засмеяться. Было холодно, и ревело море.

Было брожение: где устроить мою свадьбу, — мама и я, что все-таки лучше это сделать здесь, пока дорогой папа под крышей дома, а все дяди против, говорят, что мне надо сделать это в Питере».

7 ноября император Александр III погребен в Петропавловском соборе Петербурга.

14 ноября состоялась свадьба российского императора. Через 21 и 22 года, отмечая юбилей их помолвки, жена писала Николаю II на фронт:

«8 апреля 1915 года. Мои молитвы витают вокруг тебя в нашу годовщину. Ты знаешь, я сохранила серое платье принцессы, которое я носила в то утро. И я буду носить твою дорогую брошку…

8 апреля 1916 года. Я хотела бы крепко обнять тебя и вновь пережить наши чудесные дни жениховства».

Императорскую чету радовали набожные любящие дети. Девятилетняя Великая Княжна Мария писала в Царском Селе:

И первый виден мотылек,

И первый для него цветок,

И полный первых песен лес,

И солнце… И Христос воскрес!

Весь божий мир здесь вижу я,

И славит бога песнь моя!—

вторила ей младшая сестра, Анастасия.

Эти детские поэтические строчки наполнены чувствами счастья, светом радостных надежд. И здесь же рядом, на выставке, чернеют дневниковые записи их родителей. Они сделаны в Ипатьевском доме, в последние дни последнего царя:

«28 июня (старого стиля). Утром, около десяти тридцати, к открытому окну подошли трое рабочих, подняли тяжелую решетку и прикрыли ее снаружи рамы без предупреждения со стороны Ю7. Этот тип нам нравится все менее. Начал читать восьмой том Салтыкова.

30 июня, суббота. Алексей принял первую ванну после Тобольска. Колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может. Погода теплая и приятная. Вестей извне никаких не имею».

И наконец, последние дневниковые строчки уже не царя — царицы, написанные карандашом, на английском языке, с отдельными в тексте русскими словами:

«21/4 июня. Екатеринбург. Очень жарко; в 9 часов вечера 22,5 градуса. Во время ленча пришел областной комиссар с несколькими мужчинами: Авдеев сменен, и мы получили нового коменданта, который приходил уже однажды смотреть ногу бэби. Его молодой помощник выглядит весьма приятным по сравнению с другими, вульгарными и неприятными. Затем они заставили нас показать все драгоценности, которые у нас были. Молодой помощник все тщательно переписал, затем они их унесли (зачем? куда? на сколько? — неизвестно!). Оставили только два браслета, которые я не смогла снять.

3/16 июля. Вторник. Серое утро, позднее вышло мирное солнышко. Бэби немного простужен. Все ушли на получасовую прогулку, остались Ольга и я. Готовили лекарства. Татьяна читала духовную литературу, затем они ушли. Татьяна осталась со мной, и мы читали книгу пророка Амоса и книгу пророка Авдия. Потом болтали.

Как обычно, комиссар явился в наши комнаты и наконец, после долгой недели, для бэби принесли яйца.

В 8 ужин. Внезапно вызвали Седнева повидаться с его дядей, и он исчез. Очень удивлюсь, если это правда и мы увидим его вновь… С Николаем играли в бэзик. В 10 с половиной пошли спать…»

Это была последняя дневниковая запись о последнем дне царской семьи. Восхода солнца на следующее утро, в среду, никто из них уже не увидел…

Восставшие народы и раньше возводили на эшафоты своих монархов, но этому предшествовали судебные разбирательства, противоборства обвинения и защиты, публичные оглашения принятых решений. А в Екатеринбурге, в Перми и затем в Алапаевске, где были уничтожены 19 представителей династии Романовых, а также их приближенные, ничего подобного, никаких законных или хотя бы моральных норм не соблюдалось: правый или неправый суд был подменен тайной расправой и трусливой ложью.

Сейчас мы предлагаем вниманию читателей очерк председателя Урал-совета П. Быкова «Последние дни последнего царя». Самое страшное, отвратительное в этом очерке то, что его автор, как и непосредственные исполнители преступления, палачи — не только лгут, но гордятся и публично похваляются участием в противозаконной расправе над беззащитными людьми, над ни в чем не повинными детьми. Итак

П.Быков.

Последние дни последнего царя

«Уральские рабочие горды не только своим активным участием в пролетарской революции, но и тем, что на горах Урала, в глубоких его недрах лежат ничтожные остатки тирана, заплатившего жизнью за вековой гнет и произвол своих предков над русским народом, над рабочими и крестьянами обнищавшей и окровавленной страны.

Казнь Николая Романова и его семьи, совершенная рабочими Урала в Екатеринбурге, для широких масс трудящихся прошла малозаметно. Уральские пролетарии в дни казни бывшего царя были заняты организацией обороны родного Урала.

В беспрерывном грохоте битв, в течение трех лет потрясавших еще не окрепший организм Советской России, не было времени остановиться на этом эпизоде рабочей революции.

Теперь же, подводя четырехлетние итоги борьбы уральских рабочих за коммунистическую революцию, своевременно будет вспомнить о тех обстоятельствах, которые сопровождали последние дни последнего русского царя.

I

Арестованный Временным правительством Николай Романов и его семья были заключены первоначально под домашний арест в одном из дворцов Царского Села. Под влиянием растущего возмущения рабочих, солдат и матросов по отношению к семье Романовых, как олицетворению старого самодержавного строя, Временное правительство решило отправить «царственного узника» подальше, в глубь страны. Таким местом избран был Тобольск, родина старого друга и «молитвенника» семьи Романовых — Распутина, вотчина его ставленников и сподвижников.