Силиконовые горы - Маша Царева

В буклете были лица – с пометками «до» и «после». На фотографиях «до» были преимущественно изображены старушки с вислыми, как у собак породы бассет, щеками, пигментными пятнами и складчатыми шеями. На фотографиях «после» ослепительно улыбались молодые женщины разной степени привлекательности – в некоторых из них можно было смутно разглядеть бывших обладательниц вислых щек. Эффектно, ничего не скажешь. Но не очень-то правдоподобно, учитывая, что в наше время любой двоечник в состоянии освоить программу photoshop.

Красотка вернулась, ловко балансируя подносом, на котором стояли две чашечки кофе и ваза с конфетами «Моцарт».

– Угощайтесь, прошу вас, – пропела она. – Как вы узнали о нашей клинике?

– Откуда вы знаете, может быть, я вообще дверью ошиблась, – поддела ее Евгения.

– У меня большой опыт, – расхохоталась девушка, – я работаю здесь уже двенадцать лет, с самого открытия. И могу сразу отличить клиентку от случайно зашедшей женщины.

– Что, я так плохо выгляжу?

– Ну что вы! Просто у вас ищущий взгляд.

Евгения отхлебнула кофе – он пах корицей и ванилью.

– Говорите, двенадцать лет здесь служите? Сколько же вам?

– Тридцать шесть, – перехватив ее удивленный взгляд, девушка рассмеялась, – могу паспорт показать. Только не завидуйте, чудес не бывает.

– Хотите сказать, что оперировались здесь? – Евгения вглядывалась в ее лицо в поисках хоть какой-нибудь детали, намекающей на возраст красавицы. Ничего. Цвет лица – ровный, персиковый, румянец – яркий, младенческий, губы – сочные, скулы – четкие.

– Трижды, – кивнула она, – носик чуть-чуть подправляла. Ну и возрастное.

– Вас тут для рекламных целей держат, да? – усмехнулась Евгения.

– Можно сказать и так. В наши буклеты люди не очень-то верят, думают, что это ретушь.

– А что, разве не так?

– Ну вот и вы туда же, – беззлобно вздохнула она, – мы же серьезные люди, к чему этот обман. У нас кристальная репутация, знаменитые клиенты.

– Но почему тогда вы находитесь в такой дыре? – Евгения обвела взглядом помещение приемной: низкие потолки, выкрашенные зеленой масляной краской стены, дешевая мебель. И этот запах…

– Потому что об имидже пекутся шарлатаны, – спокойно ответила нестареющая красотка, – а мы можем об этом не задумываться. Даже если наши хирурги будут оперировать в сарае, клиентов не убавится. Так откуда вы о нас узнали?

– В брачном агентстве дали телефон, – немного смутившись, призналась Евгения.

– А, Габриэлла Эдуардовна, – почему-то обрадовалась девушка, – тогда у вас будет скидка десять процентов, мы с ней давно работаем. Что ж, давайте я запишу вас на первый прием.

Ну почему, почему она не насторожилась? Почему внутренний голос, сто раз отговаривавший ее от всяких глупостей, на этот раз предательски смолчал? Почему она хотя бы не залезла в Интернет и не попыталась собрать дополнительную информацию?!

Нет, Евгения повела себя, как безголовая девчонка. А именно – податливо поплыла по течению, которое в итоге вынесло ее не к зеленым водам Гибралтарского пролива, а в мутный застой непроходимого болота.

Врача звали Марина Константиновна, и поведение ее было настолько располагающим, что не давало прорасти и крохотному зернышку возможного сомнения. Она была похожа на авторитетного врачевателя из рекламного ролика пилюль для похудания – лучистые глаза за стеклами дорогих очков, гладкие волосы с благородной проседью, аккуратно уложенные в затейливую ракушку и схваченные на затылке тяжелой бронзовой заколкой, коротко обрезанные овальные ногти, белоснежный накрахмаленный халат. Она долго разговаривала с Евгенией, спрашивала о перенесенных в детстве заболеваниях, записывая каждое слово в медицинскую карточку. Она казалась такой доброжелательной и искренне заинтересованной…

Признаться, Евгению немного подкупило это неожиданное доброе внимание со стороны постороннего человека, да еще и женщины. У нее, по сути, никогда не было подруг. Ассистентка жонглера Ольга, давно сгинувшая с ее горизонта, не в счет – в их отношениях не было ни грамма задушевности и девичьей близости. Только общие интересы, общие мужчины, пикантный соус соперничества и повышенный интерес к нарядам зарубежного производства.

Сама от себя не ожидая, Евгения начистоту выложила о своих планах, о солнечной ветреной Тарифе, о прекрасном незнакомце Альваро Родригесе, который, возможно, в этот самый момент заинтересованно рассматривал ее фотопортреты, о былых своих женских успехах, неожиданно обернувшихся гулким одиночеством.

Марина Константиновна слушала внимательно, не перебивая, и кажется, поняла все правильно. Первая консультация обернулась для Евгении почти катарсисом, неожиданной исповедью, излиянием переполненной через край души. Расстались они почти подругами. Операция была назначена на следующий понедельник.

И все вроде бы шло как по маслу. Евгения оперативно сдала необходимые анализы, собрала в спортивную сумку халат, резиновые шлепанцы и учебник испанского языка для начинающих.

Накануне операции ей позвонила Габриэлла Эдуардовна – с хорошими новостями. Сеньор Альваро Родригес впечатлен грациозной хрупкой красотой русской незнакомки и жаждет сближения.

– Он хотел брать билет уже на эту пятницу, – рассмеялась Габриэлла, – еле его отговорила. Через две недели прибудет, как договаривались.

– Я… Мне стоит пригласить его к себе? – разволновалась Евгения.

– Что вы, милочка, он солидный человек и остановится в «Метрополе», – снисходительно возразила Лиса Алиса, – ваша задача – привести в порядок личико и купить вечернее платье. Наверняка он пригласит вас как минимум в «Пушкин».

Сказано – сделано.

Евгения еле дождалась утреннего посещения анестезиолога. Не помогали ни дурацкие телепередачи, ни умиротворенное журчание неправильных испанских глаголов. Она металась по палате с бесцельной яростью заточенного в клетку тигра и бессмысленно считала минуты. Потом, многими месяцами позже, она будет досадливо вспоминать то утро. Старая дура! Безмозглая курица! Разволновалась как школьница! Торопила время, вместо того чтобы наскоро побросать вещи в сумку и бежать оттуда взапуски. Но кто же знал, что так все получится.

Острое жало шприца вошло в ее вену, как в растопленное сливочное масло. Она сама перелегла на каталку и успела улыбнуться смазливой медсестричке перед тем, как уплыть в неведомые здравому уму дурманные глубины общего наркоза.

Выписывалась она через два дня, в приподнятом настроении, добром здравии и с конъюнктивитно припухшими веками. Через несколько дней, объяснила Марина Константиновна, краснота сойдет, и Евгения встретится лицом к лицу с собственной вернувшейся молодостью.