Поправки - Джонатан Франзен

Наверно, он просидел бы так целую вечность, одержимо выстраивая обвинительную речь против старика отца, но тут за дверью кабинета что-то зашуршало. Рывком вскочив на ноги, Гари распахнул дверь.

Кейлеб сидел на полу, скрестив ноги, изучая свой каталог.

– Теперь можно поговорить?

– Ты сидел тут и подслушивал?!

– Нет, – возразил Кейлеб, – ты обещал поговорить, когда закончишь с бабушкой. Я спросить хочу. Насчет того, какую комнату можно поставить под наблюдение.

Даже вверх ногами Гари отчетливо видел в каталоге трех- и четырехзначные цены – какие-то предметы в начищенных алюминиевых корпусах, с цветными жидкокристаллическими экранами.

– Новое хобби, – пояснил Кейлеб. – Я хочу установить систему наблюдения. Мама говорит, можно в кухне, если ты не против.

– Ты хочешь установить в кухне систему наблюдения? Это такое хобби?!

– Да!

Гари только головой покачал. У него в детстве было множество увлечений, и долгое время его огорчало, что сыновья ничем не интересуются. Кейлеб, видимо, смекнул, что, услышав слово «хобби», отец разрешает траты, на которые в противном случае вполне мог бы наложить вето. И Кейлеб увлекся фотографией – ровно настолько, чтобы получить от Кэролайн камеру с автофокусом, зеркалку с более мощным телеобъективом, чем у самого Гари, и цифровую мыльницу. Потом он переключился на компьютеры и забыл о них, как только Кэролайн купила ему ноутбук и наладонник. Но Кейлебу скоро стукнет двенадцать, и Гари был сыт по горло. При слове «хобби» теперь срабатывали защитные механизмы. Он вырвал у Кэролайн обещание не покупать мальчику новое оборудование, не посоветовавшись предварительно с ним.

– Вести наблюдение – это не хобби! – сказал он.

– Хобби, папочка! Мама сама и посоветовала. Сказала, начать можно с кухни.

В кухне находится бар, мелькнуло в голове у Гари, – еще один тревожный сигнал депрессии.

– Ладно, мы с мамой обсудим, – посулил Гари.

– Но в шесть часов магазин закроется.

– Можешь денек-другой подождать. Ничего с тобой не случится.

– И так весь день жду. Ты обещал поговорить, а уже вечер!

Раз уже вечер, Гари имел законное право выпить. Бар находится на кухне. Он шагнул в ту сторону.

– Какое именно тебе нужно оборудование?

– Всего-навсего камера с микрофоном и датчики. – Кейлеб сунул каталог отцу под нос. – Даже не самые дорогие. За шестьсот пятьдесят. Мама сказала, можно.

Иногда Гари казалось, будто в их семейной истории есть что-то тягостное, о чем его близкие рады бы забыть; только он один все тащит за собой. Кивни он, уступи, и это воспоминание тотчас бы стерлось. Еще один тревожный сигнал.

– Кейлеб, – сказал он, – похоже, что и эта забава тебе скоро наскучит. Удовольствие дорогое, а тебе сразу надоест.

– Нет! Нет! – обиженно запротестовал Кейлеб. – Это страшно интересно, папочка! Это хобби!

– Тем не менее ты быстро остыл ко всему, что мы тебе покупали. А ведь тоже уверял, будто тебе «страшно интересно».

– Это совсем другое дело, – ныл Кейлеб. – На этот раз мне правда интересно, по-настоящему!

Мальчишка явно готов потратить любое количество обесцененной словесной валюты, лишь бы купить отцовское согласие.

– Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? – спросил Гари. – Вечно одно и то же, разве ты не видишь? Сперва тебе очень хочется, а когда вещь покупают – совсем другое дело. Как только она появляется в доме, отношение к ней меняется. Ты понимаешь?

Кейлеб открыл было рот, но удержался от очередной жалобы или мольбы, в глазах сверкнуло лукавство.

– Кажется, понимаю, – смиренно потупился он. – Да-да, понимаю.

– И думаешь, что с новым оборудованием будет по-другому? – уточнил Гари.

Кейлеб сделал вид, будто серьезно обдумывает вопрос.

– Думаю, будет по-другому, – наконец сказал он.

– Ну хорошо, – сдался Гари, – но запомни наш разговор. Я не хочу, чтобы это стало очередной дорогой игрушкой, к которой ты через неделю-другую потеряешь интерес. Ты уже почти подросток, и мне хотелось бы видеть больше сосредоточенности…

– Гари, это несправедливо! – с жаром вступилась за сына Кэролайн. Она вышла, прихрамывая, из главной спальни, одно плечо выше другого, рука за спиной, прижимает к пояснице пакет с обезболивающим гелем.

– А-а, Кэролайн. Не думал, что ты нас слушаешь.

– Неправда, будто Кейлеб небрежен к вещам.

– Конечно неправда! – подхватил Кейлеб.

– Ты вот что пойми, – продолжала Кэролайн, – в новом хобби будет задействовано все. Это гениально! Кейлеб придумал способ использовать все свое оборудование…

– Хорошо, хорошо, рад это слышать.

– У мальчика творческий прорыв, а ты внушаешь ему чувство вины.

Однажды, когда Гари позволил себе вслух усомниться, не подавляют ли они воображение ребенка, заваливая его дорогой техникой, Кэролайн только что не обвинила его в клевете на сына. Среди ее любимых книг о воспитании почетное место занимал научный труд «Технология воображения. Чему современные дети должны научить родителей» некоей Нэнси Клеймор, доктора философии, противопоставлявшей «парадигму исключения» (одаренный ребенок – гений, изолированный от общества) новой «парадигме подключения» (одаренный ребенок – творчески ориентированный потребитель). Авторша утверждала, будто в скором времени электронные игрушки станут такими дешевыми и общедоступными, что ребенку не придется напрягать воображение, рисуя карандашами или выдумывая сказки, вместо этого он будет применять и комбинировать существующие технологии. Эта мысль казалась Гари чрезвычайно убедительной, но оттого не менее пугающей. Когда он был примерно в возрасте Кейлеба, ему нравилось строить модели из палочек от фруктового мороженого.

– Значит, сейчас мы поедем в магазин? – затеребил родителей Кейлеб.

– Нет, Кейлеб, не сегодня, уже почти шесть, – ответила Кэролайн.

Кейлеб даже ногой топнул:

– Вот так всегда! Жду-жду, а потом уже поздно!

– Возьмем фильм напрокат, – предложила мать. – Любую кассету, какую захочешь.

– Не хочу кассету! Хочу камеру наблюдения!

– Не сегодня! – отрезал Гари. – Так что смирись.

Кейлеб удалился в свою комнату, громко хлопнув дверью. Гари пошел за ним, распахнул дверь.

– Довольно! – сказал он. – У нас в доме не принято хлопать дверьми!

– Ты сам хлопаешь!

– Не желаю ничего больше слышать!

– Ты сам хлопаешь!

– Хочешь провести неделю под домашним арестом?

Вместо ответа Кейлеб скосил глаза и втянул губы в рот: теперь от него ни слова не добьешься.

Взгляд Гари скользнул в угол детской – обычно он предпочитал туда не смотреть. Кучами, точно воровская добыча, навалены и позабыты фотоаппараты, компьютер, оборудование для видеосъемки, цена всего этого в совокупности превышала годовое жалованье секретарши, работавшей у Гари в «СенТрасте». Оргия роскоши в логове одиннадцатилетнего мальчишки! Молекулярные шлюзы дрогнули и выпустили наружу различные химические факторы, которые до сих пор с трудом сдерживались. Каскад реакций, вызванных избытком фактора 6, раскрыл слезные протоки, вызвал спазм блуждающего нерва и «ощущение», будто Гари изо дня в день держится на поверхности лишь потому, что не позволяет себе разглядеть скрытую на дне истину. Простую истину – всем предстоит умереть, и сколько б сокровищ ты ни скопил в гробнице, тебя это не спасет.

За окном быстро темнело.

– Ты в самом деле собираешься пустить в ход все это оборудование? – спросил Гари, сглотнув комок в горле.

Кейлеб пожал плечами, так и не выпустив губы на волю.

– Хлопать дверьми не позволяется никому, – примирительно добавил Гари. – И мне в том числе. Ладно?

– Как скажешь, па.

Он вышел из комнаты Кейлеба в сумрачный коридор и едва не столкнулся с Кэролайн – та удирала на цыпочках, в одних носках, обратно в спальню.

– Опять?! Опять?! Я сказал – не подслушивать, а ты!..

– Я не подслушивала. Мне нужно лечь. – И она почти бегом, сильно хромая, устремилась в спальню.

– Беги-беги, все равно не скроешься. Отвечай; зачем ты подслушиваешь?!

– У тебя паранойя. Вовсе я не подслушиваю.

– Паранойя?!

Кэролайн опустилась на огромную дубовую кровать. Выйдя замуж за Гари, она в течение пяти лет дважды в неделю посещала психотерапевта, который на последнем сеансе назвал ее достижения «непревзойденными», и тем самым раз и навсегда опередила Гари в гонке за душевным здоровьем.

– Тебя послушать, у всех, кроме тебя, есть проблемы, – продолжала она. – Точно так же рассуждает твоя мать. Даже не…

– Кэролайн! Ответь только на один вопрос. Погляди мне в глаза и ответь на один вопрос: днем, когда ты…

– Боже, Гари, опять все сначала? Послушай, что ты несешь!

– Когда ты скакала под дождем, носилась как безумная наперегонки с одиннадцатилетним и четырнадцатилетним, ты…

– У тебя мания! Ты ни о чем другом не можешь говорить!