Семицвет: молодость богов. Части 1-2 - Святослав Зайцев

Одно из солнц погасло — совершенно неожиданно стало темно. Словно кто-то выключил свет.

Он протянул к ножу руку и провел пальцами по извивающейся медной змее, в основании цветка. Нож, кажется, засветился. Естественным, нежным светом — не то что светила эти — глаза резал. А этот свет — он глаза не резал. Словно внутри ножа включили маленькое солнце.

Он перевел дух и взял его в руки. Тот оказался на удивление тяжелым. Но не настолько, чтобы прямо совсем тяжелым, а приятной тяжести. Уважительной. Как новорожденный ребенок.

Когда Мелкий родился, тот его часто в коляску из кровати таскал.

Смотришь — лежит себе карапуз. Вроде легкий на вид, как мешок картошки — а как в руки возьмёшь, сразу понимаешь — действительно — чудо рыжее. Тяжелый и живой. И сразу что-то просыпается — обнимаешь, крепко, держишь — какое-то желание оберегать эту ношу. И откуда что берется?

Нелогичное, совершенно, кстати. Хотя, если подумать — не возникай у него этого светлого чувства — человеческий род, может быть, и не выжил.

Светлое чувство. Свет! Он стиснул ладонью рукоять ножа и вытащил его из ножен. На клинке стояла гравировка. Не имперский. Он повертел ножом, но прочесть не смог. На какой-то момент ему показалось, что он действительно светится! А нож стал легче.

И тут он услышал, как кто-то открыл дверь.

И вошел в дом.

Если честно, то он испугался. Потому, что до конца не знал, что происходит и даже захотел спрятать нож за спину. Но отчего-то достаточно легко набрался смелости и решил этого не делать.

В комнату, спиной вошла девочка. В мундире. Белом.

И почему он не удивлен?

Она, развернулась, взмахнув толстенной косой.

Возни, наверное, с такой…

На лице деловое выражение, в голове сплошная суета, в одной руке мусор какой-то — сразу выбросила, в другой — букет цветов — его выбрасывать не собиралась.

Затем она подняла голову, и некоторое время смотрела на него, удивленно открыв рот.

— Вы кто такой? — испуганно спросила та. Ну да, очень логичный вопрос. Голос у неё казался немного истеричным. Но это, похоже, от страха.

— Здравствуйте, сударыня, — сказал он. Конечно, сначала-то нужно было поздороваться. А затем вопросы задавать. Но девица от неожиданности правила этикета забыла напрочь.

— Здравствуйте. — Она собралась. Пристыдилась — ну надо же! Осмотрелась. Воздуха вдохнула, выпрямилась — собралась. Он прыснул, едва сдерживая смех. Такая забавная.

— Где цветы? — спросила она безапелляционно. А ведь как он терпеть такие вопросы не мог. Умеют женщины врубать строгую учительницу. Таким взглядом смотреть, что хочется сквозь землю провалиться. А эта — вон уже с молодости научилась. Далеко пойдет. Придется выводить тяжелую артиллерию.

— Выбросил. — совершенно спокойно ответил он.

— А нож? — спросила она подозрительно.

— А что нож? — он сжал в руках клинок.

— Его вы тоже выбросили?

— А сами что не видите?

— А что я должна видеть?

Он сложил клинок в ножны и протянул ей. Она отпрянула, словно только сейчас его увидела: — Ах вот оно как! Ну… Ну, красивый, кстати.

Он не знал, что говорить, если честно. Да что там говорить — как себя вести не знал. И стало стыдно — зашел в чужой дом, цветы выбросил, хватает тут все, что попало.

— Простите, что я вас напугал. Хватаю тут все, что попало… Вам его вернуть? — он снова протянул ладонь с ножом. Хотя отдавать не хотелось.

— Что вернуть? — спросила она и засуетилась — нервничала, не знала, как себя вести. Взяла вазочку, налила туда воды, бросила какую-то шипучую таблетку и поставила цветы.

— Нож вернуть?

— А ты мне его отдашь? — она, кажется, обрадовалась. Расправила цветы, понюхала. И снова повернулась к нему.

— Ну да. — сказал он.

— А давай! — девчонка радостно протянула ладонь. Он сделал к ней шаг. Ему пришлось насильно приказать себе раскрыть ладонь, так как отдавать не хотелось. Даже показалось, что он какое-то преступление совершает. Но он разжал. Девчонка отдернула руку. У нее прямо на лоб глаза вылезли:

— Да ты с ума шутишь! — вскричала она.

— Нет, сударыня. — он попытался сохранить спокойствие. — У меня с чувством юмора проблемы.

— Ты всерьез решил отдать табельный нож незнакомому человеку? — Она смотрела на него как на психа.

— Да кто вы такой? — снова спросила та.

Она второй раз задала этот вопрос, а он второй раз попытался любым способом увильнуть от вопроса — не знал, что отвечать.

— Меня зовут Снежинка. — она протянула руку. Тот крепко пожал. А вот теперь прыснула она.

— Да, с этикетом у вас проблемы.

Ну, кто бы говорил!

— Так кто вы такой?

А если не знаешь, что отвечать — вероятно, стоит так и ответить.

— Я не знаю, как отвечать на этот вопрос, сударыня.

— Когда вы здесь оказались?

Совершенно внезапно потухло второе солнце.

— Не беспокойтесь. Нож достаньте и прикажите светиться. — но тот не успел достать и приказать. Она включила освещение.

— Сейчас глаза привыкнут, солнце засветит.

— А их тут сколько? — спросил тот подозрительно.

— Чего сколько?

— Солнц.

— Одно, как и везде.

— А что погасло только что?

— Ах, вы про эти… — она раздвинула шторы, оказавшиеся куда более тяжелыми, чем на первый взгляд. — Это стекляшки — орбитальные зеркала. Дорогая технология, но в условиях полярной ночи — выгодная. Лет через двадцать такие надо всей империей кружить будут и крупные города будут жить в абсолютном дне. Экономия электричества невообразимая, разгруженность линий и все такое. Империя собирается торговать светом. Технология, конечно, совершенно секретная — потому что на продажу. Мы тут её обкатываем.

— И что, только тем и занимаетесь?

— Не совсем. — Она указала пальцем. — А вот и Солнце.

Глаза привыкали к темноте. Вдалеке, где холмы становились выше и начинался лес — действительно прорезались сквозь облака лучи закатного солнца.

— Действительно, — задумчиво произнес он, — а вот и солнце…

— Думаю, что ещё при нашей жизни мы перестанем зависеть от солнца. Точнее, от движения земли вокруг солнца. Орбитальные зеркала ведь солнце не заменяют, а только отражают. Мне, кстати говоря, нужно сделать звонок и рассказать куратору о вашем прибытии. Наверняка, — она сморщилась от неприятных предчувствий, — наверняка он будет в шоке. Все будут в шоке. Мы ведь только через год первых учеников ожидали, понимаете? А тут вы — как снег на голову.

Он подошел к окну. Равнина окрасилась в золотой. Как-то резко наступил вечер. А он-то думал, что если смешать зеленый и красный получится некрасиво. А получалось замечательно. Впрочем, с цветами всегда так — когда на бумаге смешиваешь, получается некрасиво. Зеленый не сочетается с красным, белый с коричневым, синий с черным… А в природе все красиво выходит. Красный и зеленый? Ха-ха! Да ты взгляни на грядку с земляникой.

Девочка выбежала на балкон второго этажа и что-то увлеченно рассказывала, глядя на планшет. В какой-то момент разозлилась и даже перешла на крик. Но из-за двери ничего не было слышно. Затем, кажется, успокоилась и даже засмеялась. Закончила звонок и вбежала обратно по лестнице. Взъерошенная, запыхавшаяся. Но была видно радостной — попыталась отдышаться.

— Никто не ожидал, представляешь? — восторженно вскричала она. Кажется, все происходящее ей нравилось все больше и больше.

— Чего не ожидал?

— Что ты справишься.

— Справлюсь с чем?

— Неважно. Тебе нравится твой дом? — вот так внезапно.

— Это мой дом?

— Мне было велено, — она встала, серьезной сразу стала, — Показать вам ваш дом, сударь. — словах «вам ваш» она запнулась. Так что пафосности не вышло.

— Неплохой дом.

— Будешь жить?

— Зачем?

— Учиться, получать стипендию. Хорошую, кстати, пятьсот имперский рублей бумажными деньгами. Неслыханная привилегия.

— Неплохая идея.

— Согласен?

— А ты мне расскажешь… Ну, обо всем.

— Конечно.

Он стал думать над наводящими вопросами. Нужно было разобраться. — Дом хороший. А ты где живешь? Тоже здесь?

— В нулевом.

— В нулевом?

— Нулевой дом. Этот — первый. В двух километрах. За холмами. Но счет в империи начинается с нуля. Поэтому я, как первая прибывшая ученица живу в нулевом. Ты — как последующий прибывший, живешь в первом. Теперь это дом твой.

— Ну и прекрасно. — Он пожал плечами. Потому, что больше ничего сказать-то и не мог.

— А как тебя зовут?

Он снова пожал плечами. Кажется, это входило в привычку.

— Не помнишь имени? — Он горестно кивнул головой, словно признавал какую-то неприятную вещь, в которой сам был не виноват.

— А ведь оно уже есть. Что на ноже за цветок?

Он взглянул. На ноже действительно был цветок. Он сразу заметил, но только сейчас понял, что то, что он принял за змею — стебель. Но он точно змею видел! Хотя сейчас вот стебель.