Часть 3. Поздняя классическая поэзия - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Желая разузнать обо всем подробнее, атаманы послали в столицу надежного человека, но ответ он принес неопределенный. Тогда захваченные в Шаньдуне серебро и золото доставили в Пекин и раздарили влиятельным евнухам и сановникам, прося взамен подтвердить сведения о помиловании. Золото и серебро охотно взяли, а вот ни помилования, ни гарантий не предоставили. Убедившись, что деньги и время потрачены впустую, братья Лю и их товарищи с особой силой и яростью возобновили набеги. Это послужило сигналом к резкому подъему повстанческой борьбы, собравшей под свои знамена десятки тысяч бойцов. Правительственные войска ничего не могли поделать с летучими кавалерийскими отрядами "бандитов". Как всегда в таких случаях, стали искать козла отпущения. Им, естественно, оказался Ма Чжунси. Против него использовали слухи, клевету и доносы. Не вел с разбойниками борьбы! Держал вверенные ему войска только для собственной охраны! Был в сговоре с атаманами! Ведь запретили же они своим людям разграбить и сжечь дом Ма Чжунси! Это ли не доказательство?! Заодно приплели к делу сибарита и труса Чжан Вэя. Обоих арестовали, бросили за решетку и приговорили к казни. Ма Чжунси умер в тюрьме, а его начальник вышел на волю, потеряв лишь титул и должность.
Источник: ABIRus.ru (ссылка недоступна)
* * *
Китайский чиновник. Уроженец уезда Гучэн. В период правления Чэнхуа (1446-1487), в год и-вэй (1476), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности левого помощника начальника ведомства цензуры.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Перевод: Смирнов И.С.
В храме юаньского Ши-цзу ("Надгробье Ши-цзу, в поминальный храм вечерний сумрак проник...")
Надгробье Ши-цзу, в поминальный храм
вечерний сумрак проник.
Столетья промчались, под зеленью мха
могильная скрылась плита.
И взгляд едва различает на ней
резной государев лик.
В Цзимэне безлюдье, годами никто
не навещает могил.
На ветхих столбах видны кое-где
монгольских знаков черты.
Стенная роспись еще хранит
картины былых побед.
Деревья состарились — на ветвях
цветов давно уже нет,
А белые совы и ночью и днем
пронзительно-скорбно кричат.
Примечания
Картины упадка, запустения, приметы былого величия всегда рождали отклик в душе китайского поэта. В глубокой грусти созерцает он в местечке Цзимэнь под Пекином храм на могиле Хубилая, императора монгольской династии Юань, который в 1260-1294 гг. правил под именем Ши-цзу. На стенах — эпизоды победных сражений, лики тех, кто погубил династию Сун: Бояня, военачальника Хубилая, и его воинов. Недолговечность мирской славы рождает в душе поэта только чистую печаль.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Ван Юньфэн (вторая половина XV в.)
Китайский чиновник. Уроженец уезда Хэшунь в области Ляочжоу. В период правления Чэнхуа (1465-1487), в год цзя-чэнь (1485), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности правого помощника начальника ведомства цензуры.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Перевод: Смирнов И.С.
Провожаю гостя ("На небе сгущаются черные тучи...")
На небе сгущаются черные тучи,
сулящие скорый дождь.
И снова гость меня покидает,
прощаясь, стоим у ворот.
Печально, а вот придорожная травка
и зелена, и свежа.
Она не знает, как часто близких
приходится в путь провожать.
Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010
Тан Инь (1470-1523)
Прославленный художник-пейзажист и портретист, мастер жанровых сцен. Известен также под псевдонимом "Отшельник в шести подобиях" (Лю-жу цзюйши) — по шести ступеням продвижения бодхисаттв в школе Тяньтай. Ставится в число четырех знаменитейших живописцев того времени. Не менее знаменит как каллиграф. Как литератор менее известен, но и здесь создал несколько выдающихся произведений, в том числе поэтических.
Из семьи богатого торговца, получил блестящее образование. Перед сдачей экзаменов в Пекине был уличен в нечестности (он вместе с другом подкупил слугу одного из экзаменаторов, чтобы узнать содержание вопросов), вернулся на родину и отказался от карьеры. Его жизнь стала предметом популярных историй. Автор пейзажей, сцен из домашней и придворной жизни.
Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007
Перевод: Меньшиков Л.Н.
Зажигаю курения ("Зажигаю курения, молча сижу и в себе разбираюсь самом..."
Зажигаю курения, молча сижу
и в себе разбираюсь самом.
Обращения к Будде бормочут уста,
размышления в сердце моем:
Есть ли речи такие на сердце моем,
что могли бы людей обмануть?
Есть ли мысли такие на сердце моем,
что кому-то представятся злом?
Почитание старших, надежность и честь
появляются только тогда,
Когда люди умеют заставить уста
быть созвучными сердцу во всем.
Все другие достоинства слишком малы,
и когда кто-то следует им,
Как бы он ни старался себя отточить,
не сравнится со мною ни в чем.
Люди веткой цветущей украсят главу,
в руки винную чашу возьмут,
Они любят смотреть на танцующих дев,
для них отроки песни поют.
О соблазнах пиров и красоток давно
мы слыхали от древних мужей,
И сегодня, согласно их мудрым речам,
все такое постыдным зовут.
Но бывает и так, что на сердце одно,
а другое совсем на устах:
Без конца замышляют обман для других,
не по правилам Неба живут,
Иль дела неблагие творят в темноте,
отрекаясь от них на свету,
Только пользы от этого им никакой,
это, право, нестоящий труд.
Так послушайте вы, что сюда собрались,
я сегодня поведаю вам:
Житель мира сует непременно умрет,
коли был он однажды рожден.
Если умершему пред владыкой Яньло
от стыда не придется краснеть,
Вот тогда убедиться сумеем мы в том,
что был мужем достойнейшим он.
Примечания
Стихотворение приписано Таи Иню в одной из новелл, рассказывающих о его судьбе. Сейчас трудно сказать с уверенность, действительно ли оно написано Таи Инем или только приписано ему.
