Спящие красавицы - Стивен Кинг

Ван и сама тревожилась по поводу прочитанного в Интернете насчет Авроры и приказа начальника всем остаться на вторую смену. Отправленная в карантин Макдэвид на мониторе выглядела так, будто место ей не в камере, а в саркофаге. Муж Ван, Томми, которому она позвонила домой, заявил, что с ним все будет в порядке до ее возвращения, но она ему не поверила. Томми из-за травмы тазобедренных суставов не мог ходить – и был не в состоянии поджарить себе сэндвич с сыром; до ее приезда он будет питаться маринованными огурцами из банки. Если Ван в таких обстоятельствах не теряла голову, не имела права ее терять ни Ри, ни любая другая заключенная.

– Нет, Ри, придется умерить аппетиты. Можешь сказать мне или не говорить никому. Если дело действительно важное, я передам начальнику. И почему ты прикоснулась к моей Будке? Черт побери, ты знаешь, что это запрещено. Мне что, отметить в рапорте твое плохое поведение?

– Дежурная… – По другую сторону пуленепробиваемого стекла Ри умоляюще сложила руки. – Пожалуйста, я не лгу. Случилось что-то неправильное, совсем неправильное, и это нужно остановить. Вы – женщина, пожалуйста, поймите меня. – Теперь она заламывала руки. – Как женщина. Хорошо?

Ван Лэмпли пристально оглядела заключенную, которая стояла на приподнятой бетонной площадке перед Будкой и умоляла дежурную, словно у них было что-то общее, помимо двух Х-хромосом.

– Ри, ты нарываешься. И я не шучу.

– Я бы не стала врать ради призов! Пожалуйста, поверьте мне. Это касается Питерса, и дело серьезное. Начальник должна знать.

Питерс.

Ван потерла мощный правый бицепс, как делала всегда, если вопрос требовал размышлений. На бицепсе был вытатуирован могильный камень с надписью «ТВОЯ ГОРДОСТЬ», а под надписью – согнутая рука. Это был символ всех соперников, которых она победила: костяшки прижаты к столу, спасибо за поединок. Многие мужчины избегали состязаться с ней. Боялись оконфузиться. Ссылались на тендинит плеча, травму локтя и т. д. «Не стала бы врать ради призов» – выражение любопытное, но в некотором смысле уместное. Дон Питерс был из тех, кто врал ради призов.

«Если бы я не вывихнул плечо, когда подавал в бейсбольной команде в старших классах, то справился бы с тобой в два счета, Лэмпли», – однажды объяснил ей этот маленький говнюк за пивом в «Скрипучем колесе».

«Кто бы сомневался, Донни», – ответила она.

Большой секрет Ри скорее всего будет пустышкой, но… Дон Питерс. Жалобы на него шли потоком, и да, понять их в полной мере могла только женщина.

Ван подняла чашку кофе, о которой забыла. Содержимое давно остыло. Ладно, пожалуй, она проводит Ри Демпстер к начальнику. Не потому, что Ванесса Лэмпли вдруг смягчилась. Просто ей требовался горячий кофе. В конце концов, неизвестно, когда закончится ее смена.

– Хорошо, заключенная. На этот раз пусть будет по-твоему. Возможно, я совершаю ошибку, но я это сделаю. Надеюсь, ты хорошенько подумала.

– Подумала, дежурная, подумала. Я думала, думала и думала.

Лэмпли вызвала Тига Мерфи, чтобы тот заменил ее в Будке. Сказала, что ей нужно чуток передохнуть.

Питерс стоял у «мягкой» камеры, привалившись к стене, и пролистывал страницы на мобильнике. Уголки скривившегося рта опустились вниз.

– Придется тебя побеспокоить, Дон, – Клинт ткнул подбородком в дверь камеры, – но мне нужно с ней поговорить.

– Никакого беспокойства, док. – Питерс выключил мобильник, и на его губах заиграла дружелюбная улыбка, такая же фальшивая, как и настольные лампы от «Тиффани», продававшиеся на блошином рынке, который раз в две недели проводился в Мейлоке.

Правда состояла в другом: а) дежурный не имел права заглядывать в мобильник, находясь на посту в разгар смены; и б) Клинт не один месяц пытался добиться перевода Питерса или его увольнения. Четверо заключенных пожаловались доктору на сексуальные домогательства со стороны Питерса, но только в его кабинете, на условиях конфиденциальности. Ни одна не пожелала говорить для протокола. Они боялись последствий. Большинство этих женщин многое знали о последствиях, как в стенах тюрьмы, так и за ее пределами.

– Значит, у Макдэвид та же фигня, да? Что в новостях? Тогда почему это должно касаться меня? Все, что я вижу, говорит, что это женская болезнь. Однако врач здесь вы.

Как Клинт и предупреждал Коутс, полдесятка ее попыток связаться с ЦКЗ окончились безрезультатно: в трубке раздавались короткие гудки.

– Я знаю не больше твоего, Дон, и да, насколько мне известно, пока нет ни одного случая заражения мужчины этим вирусом, или как там его называть. Мне нужно поговорить с арестованной.

– Конечно, конечно.

Питерс отомкнул верхний и нижний замки, отодвинул засовы, включил рацию.

– Дежурный Питерс, впускаю дока в камеру А-десять, прием. – Он настежь распахнул дверь.

Прежде чем пропустить Клинта в камеру, Питерс нацелил палец на арестованную, которая сидела на покрытой губчатым материалом койке у дальней стены.

– Я буду здесь, поэтому не советую пытаться причинить вред доктору. Это ясно? Мне не хочется применять к тебе силу, но в случае необходимости я применю. Ты меня поняла?

Иви не смотрела на него. Она полностью сосредоточилась на своих волосах и расчесывала их пальцами в поисках узелков.

– Поняла. Приятно иметь дело с таким джентльменом. Ваша мать должна вами гордиться, дежурный Питерс.

Питерс застыл в дверях, пытаясь решить, а не смеются ли над ним? Разумеется, мать им гордилась. Он служил на переднем крае борьбы с преступностью.

Прежде чем он смог определиться, Клинт похлопал его по плечу.

– Спасибо, Дон. Теперь дело за мной.

– Мисс Блэк? Иви? Я доктор Норкросс, штатный психиатр этого заведения. Вы достаточно спокойны, чтобы поговорить? Для меня важно понять, в каком вы психическом состоянии, как себя чувствуете, понимаете ли, что происходит, есть ли у вас какие-то вопросы или опасения.

– Конечно. Давайте поболтаем. Заводите шарманку.

– Как вы себя чувствуете?

– Вполне неплохо. Правда, мне не нравится, как здесь пахнет. Какой-то устойчивый химический запах. Я привыкла к свежему воздуху. Дитя природы, можно сказать. Люблю бриз. Люблю солнце. Землю под ногами. Музыку небесных сфер.

– Ясно. Тюрьма может давить. Вы ведь понимаете, что вы в тюрьме? Это исправительное учреждение для женщин, расположенное в городе Дулинг. Вам пока не предъявлено обвинение, вы не осуждены и находитесь здесь ради вашей же безопасности. Вы понимаете все, что я говорю?

– Да. – Она прижала подбородок к груди и понизила голос до шепота: – Но этот парень, дежурный Питерс. Вы ведь знаете о нем, да?

– Знаю о нем что?

– Он берет то, что ему не принадлежит.

– Что вы имеете в виду? Что именно он берет?

– Я лишь поддерживаю разговор. Я думала, вы этого хотите, доктор Норкросс. Не мне вас учить, но разве вы не должны сидеть так, чтобы я вас не видела?

– Нет, это в психоанализе. Давайте вернемся…

– «Главный вопрос, на который нет ответа, и я тоже не могу ответить на него, несмотря на тридцать лет исследования женской души, заключается в следующем: “Чего хочет женщина?”»

– Фрейд, да. Первопроходец психоанализа. Вы читали о нем?

– Я думаю, большинство женщин, если вы их спросите и если они будут с вами предельно откровенны, скажут: они хотят вздремнуть. И возможно, серьги, которые подойдут ко всему, а так, разумеется, не бывает. В любом случае сегодня большие распродажи, док. После пожара. Я знаю один трейлер. Он немного поврежден, в стене небольшая дыра, но заделать ее – пара пустяков, и я уверена, вы можете получить его бесплатно. Что скажете?

– Вы слышите голоса, Иви?

– Не совсем. Скорее сигналы.

– И как звучат эти сигналы?

– Как гудение.

– Как мелодия?

– Как мотыльки. Для этого нужен особый слух.

– То есть мои уши для того, чтобы слышать гудение мотыльков, не годятся?

– Боюсь, что нет.

– Вы помните, что нанесли себе травму в патрульном автомобиле? Ударились лицом о решетку? Почему вы это сделали?

– Да, я помню. Я это сделала, потому что хотела попасть в тюрьму. В эту тюрьму.

– Интересно. Почему?

– Чтобы увидеть вас.

– Я польщен.

– Но вам это никак не поможет. Я про лесть.

– Шериф сказала, что вы знали ее имя. Вас уже арестовывали? Постарайтесь вспомнить. Потому что будет только лучше, если мы узнаем чуть больше о вашем прошлом. Если где-то есть информация о ваших прежних арестах, мы выйдем на родственников, друзей. Иви, быть может, вам следует воспользоваться услугами адвоката?

– Шериф – ваша жена.

– Откуда вы знаете?

– Вы поцеловали ее на прощание?

– Простите?

Женщина, называвшая себя Иви Блэк, наклонилась вперед, пристально глядя на него.

– Поцелуй – это соприкосновение, требующее, как ни трудно поверить, работы ста сорока семи различных мышц. Прощание – слово, означающее расставание. Дальше растолковывать?