Дьявольщина - Александр Рожков

Скобов висел над полом. До окна оставалось сантиметров пять. Илья видел, как на улице поднимается солнце. Как тяжелые тучи, постепенно освобождают для него место. Как снег из крупных хлопьев, становится мелким и почти незаметным. Мужчину развернуло к постели. Перед ним стоял Тот, Кто Живет Под Кроватью. Стоял не призрачной тенью, а всей своей истинной сущностью.

– Илюша – вкусный, – раздался ехидный смешок.

Скобов закричал.

Трус

– Трус! Трус! Трус! – издевался Ковыльков. – Трусяра!

– Да иди ты, – негромко огрызался Санин. – Сам такой.

Мишка Ковыльков подскочил к приятелю, толкнул в плечо.

– Трус, ты Васька. Самый настоящий – испугался с нами лезть к Иванычу за яблоками.

– Сам ты испугался. Ничего я не струсил.

– Тогда почему к Иванычу не полез? – вопросительно посмотрел Петр Иващенко – щуплый паренек в толстых очках.

– Не хорошо воровать, – с трудом выдавил из себя Василий.

Его слова потонули в общем хохоте.

Санин Василий, невысокий паренек четырнадцати лет, с непослушными светлыми волосами и яркими голубыми глазами в который раз приехал на летние каникулы в гости к бабушке с дедушкой. Старики с радостью взяли внука на летнее воспитание, давая его родителям спокойно провести отпуск. Вася не возражал – ему нравилась деревня. Здесь были его друзья, с которыми он только и мог, что общаться в жаркие месяцы каникул или по компьютеру в остальное время. Несмотря на то, что почти у каждого с собой был ноутбук или планшет, ребята предпочитали проводить все свободное время на улице. Порой родным приходилось их видеть всего дважды в день: утром – на завтраке, и поздно вечером – на ужине. Даже обед был не так важен, как долгожданная встреча с друзьями, с которыми виделся последний раз так давно, что успела пройти целая ночь.

Ребячий гомон быстро наполнял деревенские улицы с утра, и также быстро стихал – компании разбредались по окрестностям. Васька Санин, Мишка Ковыльков, Петька Иващенко, Ленка Дубова и еще четверо ребят дружили с детства. Они жили на одной улице. Немудрено, что голопятая пятилетняя ребятня встретилась в импровизированной песочнице. (Кто-то из соседей привез машину песка и высыпал его у ворот). Все лето они проводили вместе. Придумывали игры, развлечения, катались на велосипедах, купались в озере и еще тысячу разных дел.

В этот день Мишка – их заводила – предложил залезть на участок Иваныча за яблоками. Плоды только-только созревали; маленькие, невкусные они вязали рот, и вызывали дикий понос, но ребят они не очень интересовали. Сама идея забраться на чужие угодия холодила спину и вызывала приятные мурашки. Дождавшись, когда старик уйдет на дневной сон они начали потихоньку перебираться через забор. Вася тоже приготовился, но в последний момент что-то остановило его, и он остался ждать ребят на пустой улице. И вот теперь они смеются над ним, обзывая трусом, а он не может ответить, потому что сам не знает, почему не полез.

– Сами вы трусы! – не выдержал он. – Слабо по старому кладбищу прогуляться?

– А не слабо, – усмехнулся Ковыльков.

Василий добавил мстительно, пристально глядя в глаза другу: – Ночью.

Все притихли. Никто в здравом или не здравом уме не ходил на заброшенное кладбище.

Оно стояло недалеко от деревни, некогда тихое и приветливое место – насколько это возможно – давно находилось в запустении. Огромная поляна, густо усеянная могилами, памятника, крестами, полуистлевшими фигурами ангелов, заросла травой. Вокруг ее подпирал лес; однако, если присмотреться, стволы не заходили за невидимую границу мертвых угодий, словно боясь потревожить усопших.

Много слухов ходило об этом месте. Одни говорили, что там похоронены крестьяне, некогда жившие в этой деревне. Другие утверждали, что это немецкое захоронение. Третьи доказывали, что кладбищу несколько сотен лет и что там погребены замученные жестоким барином крепостные. Никто не знал правды, и никто не решался узнать ее.

Само место отпугивало любого, кто к нему приближался. Даже в самый жаркий день, от него веяло холодом, и никогда никто не слышал, чтобы рядом с ним пели птицы, или гулял озорной ветер, словно это кладбище было не от мира сего. Поговаривают, однажды на него забрел местный алкоголик. Утром его нашли забившимся под упавшее дерево. Бледный, с поседевшими волосами, он трясся и до вечера только и мог, что мычать. Он так и не смог объяснить, что произошло, но испуганные глаза говорили сами за себя. С тех пор мужик бросил пить и с головой ушел в религию.

– Ты псих? – ошарашено поинтересовалась Лена – полненькая девочка, с рыжими волосами.

Вася ответил с вызовом, пытаясь отвлечь ребят от своего утреннего позора.

– Псих, не псих, но вам слабо, – в голосе прозвучали брезгливые нотки.

Друзья опустили глаза – все понимали, что надо быть сумасшедшим, чтобы добровольно пойти на заброшенное кладбище… Но подростковый максимализм не позволял признаться в такой слабости. Ковыльков набычился, выставил ногу вперед, нависая над другом.

– Сам не можешь, вот нас и подбиваешь. Трус, – сплюнул он сквозь зубы.

– А вот и могу! – не удержался Санин, и тут же пожалел о сказанном, но слова обратно не вернешь.

Ребята уважительно посмотрели на него.

– Ты один пойдешь на… кладбище? – промолвил Генка Зубов и присвистнул. – Ну, ты, брат, полный абзац. Лучше сразу прыгни под поезд – не так мучиться будешь.

Василий понял, что отступать некуда, прослыть еще раз трусом не хотелось. Если он пойдет на заброшенное кладбище больше никто не скажет, что он боится.

– Вот и пойду, – с вызовом произнес он, глядя на ребят. – Сегодня же и пойду. Кто хочет со мной?

Признаться, Санин надеялся, что никто не захочет пойти. Тогда бы он мог спрятаться в лесу, особо не приближаясь к старому захоронению, а утром сказать, что был там. И никто не сможет доказать обратное. Все испортил Ковыльков.

– Я пойду, – вызвался он, победно глядя на парня, будто сумел прочитать его мысли. – Вместе, что бы ты ни спрятался где-нибудь, а потом гнал, что всю ночь тусовался на могилах.

– Хорошо, – вынужденно согласился Василий. – Тогда в полночь, на этом же месте.

– Кто не придет – будет вечным трусом, – добавил Ковыльком.

На этом ребята и разошлись.

Для многих остаток дня прошел незаметно, но только не для Васи. Парень каждые полчаса смотрел на циферблат старых часов, где стрелки с неумолимой скоростью принимали вертикальное положение. За окном постепенно стемнело, зажглись редкие фонари, где-то еще доносились голоса, но скоро и они смолкли – деревня засыпала. Солнце до последнего не хотело опускаться, но сдавшись, устало скатилось за горизонт.