Пятый ангел вострубил - Воробьевский Юрий Юрьевич

Перед престолом Досточтимого Мастера стоит алтарь (предпрестольник), на котором находятся ТРИ ВЕЛИКИХ СВЕТОЧА Вольных Каменщиков, это: СВЯЩЕННАЯ КНИГА (Библия), НАУГОЛЬНИК и ЦИРКУЛЬ.

СВЯЩЕННАЯ КНИГА – (Библия) для большинства масонов необходимый атрибут масонского действия. Это элемент создающий духовную атмосферу и подтверждающий ту ВЕРУ, которой проникнут каждый масон. В некоторых случаях Библия может быть дополнена Кораном, или другими священными книгами. Веротерпимость нашей Ложи такова, что мы можем принимать и атеизм, и тогда присутствие Библии не обязательно…

Кое-что из перечисленного – в этаком «походно-полевом» варианте – привезли из Парижа французы. Какие-то предметы создавали из подручных средств. Деревянные молотки, например, легко делались из кухонных – для отбивания мяса. В качестве «шпаг» применялись учебные спортивные рапиры. Набегались, конечно. Надо же ведь было где-то эту команду и поселить, и кормить. Приехало-то девять человек. (Был среди них, кстати, и «де Липский» И это даст ему право впоследствии заявлять в прессе: «Я возродил масонство в России»).

Убранство ложи для посвящения в 1й градус.

На колоннах – Пифагор, Моисей и Магомет.

А сколько ты мотался, пока нашел за городом этот «охотничий домик» – какую-то мини-гостиницу партийную – для переделки под «храм»! (Не потому ли ее и «нашли», что среди первых посвященных было двое или трое «отставных» сотрудников КГБ. Якобы «для прикрытия»)…

Ты рассказывал потом, с некоторой досадой рассказывал, что невероятные усилия твои и тех твоих ребят, которые проходили это первое посвящение в России, усилия по созданию «Храма» со всеми его атрибутами – никакого восторга у французов не вызвали. Чему удивляться? Их мир прост, примитивен и практичен, как механический будильник. Инфантильно романтичные русские мужики, с торжественной серьезностью готовые видеть в бумажном коврике «фундамент Храма», в полешке – колонну и т.д., несчастные русские крещеные мужики, души которых смутно истомились по религиозности, доверчивые и слезливые русские мужики вызывали, видимо, у французов (или французских евреев) брезгливую жалость, снисходительное недоумение, презрение…

Недавно я нашла на нашей книжной полке изданный в Париже тогда, по горячим следам того мероприятия, сборник Великого Востока. Здесь немало занятных фотографий Вот тот деревянный дом с верандой. Рядом с тобой – знакомые все лица: Комб, Метайер, Липский. Вот вы занавешиваете окно каким-то покрывалом. Вот по полу расстилается маленький, размером с шахматную доску, клетчатый коврик. Все похоже на самодеятельный театр И оживление чувствуется – как перед премьерой.

Денег, конечно же, с французов, как с козла молока. Они и эти несчастные «запоны» (фартуки), перчатки, «кордоны» (ленты на шею) долго нам еще поминали, как великое благодеяние… [37]

Но вот тут-то ты меня первый раз и удивил своей неожиданной проворностью: ухитрился втихомолку слегка «нажиться» на бестолковых в нашей непостижимой экономике иностранцах. Все это вроде бы было почти честно – стоила же чего-то твоя работа по организации! Вся эта беготня с гостиницей, ресторанами, экскурсиями, автобусами! Однако… Ты помнишь, что я никогда, ни тогда, ни потом не брала в руки этих твоих долларов? Ты сам их где-то прятал, сам тратил. Думаю, что я не всегда знала – на что… И все же, молчала, не остановила… Ханжество, разумеется.

Грамота об инсталляции «Северной звезды».

Подписи Великого мастера Рагаша, Комба, Липского и других.

В те два дня вашего отсутствия в Москве, когда я вынуждена была приютить оставшуюся без дела жену одного из «братьев» и развлекать ее болтовней, я вновь почувствовала: что-то неведомое, страшное, подбирается к нашей жизни, ТО, что пугало меня тогда, когда я затевала все это…

Да, я сплетничала с Розин на «франгле» – чудовищной смеси французского с английским, а в душу мою заползало какое-то скользкое, холодное предчувствие. Невыносимо было это мое сидение без действия, щебетание с Розин. Хотелось все бросить, свой дом, эту гостью, и мчаться куда-то к тебе, к вам, что-то сделать… Или остановить?

Вы вернулись довольные и радостные. Ложа получила название «Северная Звезда». Какова преемственность! В XIX веке так называлась созданная Фесслером ложа, в которую входил М.М. Сперанский. Позже под этой самой звездой работали члены Временного правительства.

Потом вы устроили праздник в одном из арбатских ресторанов. Благонравные французы – те, что прибыли без жен – в гостиницу ночевать не поехали, а, потанцевав сначала с «путанами» подороже, под конец дружно вцепились в самых дешевых и непотребных проституток, появившихся уже «под занавес». Французская «бережливость» сработала и здесь! Помню, я с ужасом сказала одному из французов: посмотри, с кем ты связываешься, у нее же синяк под глазом и вообще… – Ничего – спокойно ответил подвыпивший брат, – у меня презервативы есть… Потом, на таможне в Шереметьево – заминка с иконами, которые пытались увезти наши «братья»… Все это было так противно, гадко, омерзительно…

Но ты был счастлив. Ты стал досточтимым мастером «Северной Звезды», получил свой первый, трон. Ты нашел, наконец, свой путь. И он расстилался перед тобой, манил деньгами, славой, большими и увлекательными делами. Ты разговорился! Ты мечтал, а я поддакивала, кивала, улыбалась. Но вдруг почувствовала, что когда ты молчал, мы были как-то ближе.

Подумай, это ведь тоже знак: мало того, что ложа «Северная Звезда» создавалась в коммунистическом притоне; эта самая звезда упала на Россию в день «Международной солидарности трудящихся» – 1-го мая…

ВАЛЬПУРГИЕВ ПЕРВОМАЙ

Старушка Европа кажется красавицей только с виду. На самом деле – это поистине гоголевский персонаж. Жуткая ведьма, которая то и дело норовит запрыгнуть на загривок русскому парню и полететь на шабаш… А помнит ли сам он, русский, откуда слово-то такое взялось в его чудесном языке? Шабаш! Как вырос этот сорняк на славянском поле? Кто его посеял?

Язык совпадений

…В 1918 году Первомай пришелся на Православную Пасху. Комендант Кремля П. Мальков позднее вспоминал: «Убедившись, что все необходимые меры приняты, я прошел к дверям Успенского собора к моменту выхода процессии с хоругвями и издали смотрел, как последний раз (это было несомненно) совершался древний «языческий» обряд… «Последний раз ходят», – услыхал я знакомый голос Владимира Ильича».

Тогда же, в 18-ом году, совершенно сбрендивший перед смертью В. Розанов написал истерически: «Я не хочу зимы в христианстве, я не хочу зимы в христианстве, я не хочу зимы в христианстве. Я хочу вечной весны. Только весны. Мая. И – именно первого мая».

Пафосом Первомая, праздника-новодела явилась грядущая победа всемирного рукотворного рая на земле. Эта пародия на христианское торжество жизни вечной по-своему удалась. Впоследствии главный штатный безбожник Советской власти Ярославский (Губельман) сформулирует идею вытеснения православных праздников их атеистическими перевертышами.

Казалось бы, история Первомая (одна из его идей – боевой смотр трудящихся) началась именно так – с простого совпадения дат. Но вот – еще одно совпадение.

Одна из ночей в году – со времен Средневековья – называется европейцами Вальпургиевой. В известный час нечисть со всего света слетается в Германию на гору Броккен. Слетается на смотр. Чтобы стройными рядами поклониться сатане. Добрый христианин должен готовиться к этой ночи, молитвами отгонять нечистую силу, губящую скот и будущий урожай. Отсюда и название – в честь девонширской святой Вальпургии, якобы умершей в Германии в 777 году. Наступает же Вальпургиева ночь перед первым днем мая… (Праздник восходит к язычеству; германцы считали, что в эту ночь валькирии уносят души погибших героев в блаженную Вальгаллу).