Стратегии гениальных женщин - Валентин Бадрак

Кажется неудивительным и естественным, что легендарный образ этой простой и смиренной женщины возбуждал

творческие порывы многих и многих создателей: летописцев, художников, историков, писателей и поэтов. Она уже стала частичкой Созвездия Вечности, прикосновение к которому обогащает наш невозможно быстро и странно меняющийся мир, оставляющий, впрочем, все новые и новые мерцающие пятна на темном небосклоне – отголоски и отблески вновь прошелестевших событий.

Звезда Ольги в этом Созвездии, неся в себе сакральный оттенок могущественной и нетленной святости, не теряет своего неземного, теперь уже и охранительного, спасительного смысла. Все происходит, как по давно написанному сценарию: миф о герое, рожденный однажды, будет жить вечно.

Прародительница Ольга! Благодатный образ твойИз-за мглы веков восходит, лучезарный и живой![3]

Жанна д’Арк (Жанна Дарк)

Для этого я рождена.

Жанна д Арк судьям

И она вошла в века как Орлеанская Дева.

Анатолий Левандовский, автор биографического романа о Жанне д Арк

6 января 1412 года – 30 мая 1431 года

Символ женщины-спасительницы, отображение феномена женской силы и мужества

Имя Жанны д’Арк известно если не всем, то почти каждому. К началу XXI века этот демонический персонаж вынырнул из Истории в обрамлении таких противоречивых мифов, что в этом заманчивом хитросплетении нелегко отделить нетленные реалии от патетического пепла людской молвы. Бедная воинственная пастушка из маленькой французской деревеньки оказалась сродни таинственному вулкану, неожиданно извергнувшему в пространство всю мощь и величие и так же внезапно застывшему навечно под собственной лавой на века. Может быть, Жанна д’Арк – лишь притягательная сладостная иллюзия для людей, так любящих мистические символы?

Личность отрешенной в своей необъяснимой миссии девушки, явившейся для спасения родины, столь неуловима, что осознать предпосылки ее мотивации и истинную природу деятельной натуры можно лишь путем многочисленных противопоставлений исторических фактов, не слишком доверяя авторам летописей давно минувших событий, значительно приукрашенных и измененных позже самими участниками тех загадочных и беспокойных дней.

Но даже в сопровождении такого мистического и сложнообъяснимого шлейфа комментариев одухотворенная патриотическим фанатизмом личность может быть взята для беспристрастного препарирования ее жизненных установок, составляющих звенья неискушенной и в то же время феноменальной стратегии. Наиболее удивительной представляется та ее часть, которая связана с появлением самоидентификации великой миссии спасения, а также необычайного высокой для крестьянской девушки самооценки совершить задуманное. По всей видимости, ответы на эти вопросы своими корнями уходят в детство Жанны, которое преимущественно потеряно для исследователей; в нем больше предположений и домыслов, нежели четко зафиксированных фактов. Тем не менее, спокойный и пристальный взгляд сквозь окутанную туманом толщу минувших столетий может помочь восстановить, по меньшей мере, ключевые элементы жизненной линии девушки, имя которой осталось в Истории овеянным всемогущими ветрами славы.

Не оспаривая и не преувеличивая заслуг средневековой воительницы, стоит лишь заметить, что созданный вокруг ее имени миф, несомненно, более значим, чем сама история мученицы, озаботившейся судьбой Франции. Но, мешая пониманию личности героини, завораживающая легенда о Жанне д’Арк, тем не менее, является самым красноречивым свидетельством безоговорочного принятия ее образа современным миром, создание нового маяка, светящего далеко за рамки национального. Жанна д’Арк стала частью коллективного бессознательного человечества, бессмертным символом воинственной женщины, которая из отчаяния и любви способна совершить поступки, кажущиеся невероятными.

От пастушки к воительнице. Трансформация жизненного сценария

Героическая история о Жанне д’Арк берет начало в крошечной деревушке Домреми в северо-восточной части Франции. Дети таких деревень взрослеют рано, ибо тягостный, почти каторжный труд средневекового крестьянина ускоряет жизненный цикл большей части народа, скорбно тянущего свою незавидную лямку. Исторические данные свидетельствуют о том, что быстро приобщающаяся к самостоятельности девушка с распространенным именем Жанна к моменту начала трогательной легенды уже включилась в бесконечную спираль труженицы, точку в которой неизменно ставит лишь смерть, освобождая от необходимости дальше бороться за выживание и передавать суровое бремя наследству.

Детство Жанны не пестрит важными для исследователя фактами, однако некоторые сопутствующие штрихи биографии заметно усилили выразительность восприятия исторического момента жестокой эпохи.

Во-первых, Жанна имела старших братьев, и к часу приобщения к изнурительному крестьянскому труду девочка отчетливо видела свою безрадостную и в определенном смысле жуткую перспективу. Когда к пятнадцати годам она превратилась в полноценный винтик работающей семейной микросхемы, начав ткать, прясть, шить, стирать, пасти скот и убирать дом, старшие дети давно уже освоили эти нехитрые ремесла, но семья, как и прежде, балансировала между благополучием и нищетой. Так же как вся ее родня, Жанна с детства не могла не осознавать, что все ее дальнейшее существование не сулит ничего замечательного, кроме продолжительной, непрерывной работы до изнеможения и безрадостного конца, скорее всего в нищете и болезнях.

Во-вторых, война в течение нескольких десятилетий раздирала ее родную землю и народ. Война была неотъемлемой частью окружающей девочку действительности. Вряд ли такая сложная категория, как патриотизм, была значимой для крестьян маленькой деревушки, но для простого народа, навечно прикованного невидимыми цепями к земле, всегда предпочтительнее иметь одного могучего хозяина, чем нескольких господ сразу, которых конкуренция делает еще более неуемными и беспощадными. Именно с таким единым хозяином и ассоциировалась королевская власть, которая могла карать, но была способна и защищать свой народ: в головах дисциплинированного люда вера в «своего» короля вбивалась с такой же строгостью, как и почитание строгих религиозных правил.

Реальное ловко переплеталось с навязываемыми в течение столетий стереотипами, делая из рядового обитателя любой страны биологически управляемое существо, вынужденное более всего заботиться о выживании рода и элементарном благополучии семьи. При этом могучие формы средневековой пропаганды в виде проповедей безжалостных «глашатаев неба» и хитроумных интриг местных властителей, их почти неограниченная власть и лютые нравы красноречиво убеждали народные массы в необходимости верить в «своего» короля и «своих» религиозных наставников.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});