Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

Я повторил себе это, как заклинание, и улыбнулся эльфу. Он медленно кивнул. Похоже, он мог чувствовать настроение того, на кого смотрит, и мое отношение его наверняка удивило. А я смотрел на остроконечные уши, покрытые шерстью, и думал, что ему бы пошли серьги в ушах. Хоть мочки и маловаты, но серьги можно… Не такие мелкие, как у Шартрезы, а покрупнее, чтобы гармонировали…

Он проследил за моим взглядом, его рука непроизвольно поднялась, тонкие изящные пальцы потрогали ухо. Шерсть вздыбилась, ровная и чистая, я заставил себя представить ту шерсть, что торчит из ушей моего соседа по лестничной клетке, эльф неожиданно улыбнулся. Его и без того широкий рот раздвинулся в усмешке. Вот только рот, сказал я критически, гм… При таких огромных глазах почему-то считаем, что ротик должен быть таким, что чайная ложка не пролезет, но здесь рот широк, как у жабы, губы толстые… Впрочем, достаточно толстые, чтоб привлечь внимание и заставить ощутить в этом некоторую красоту. Хотя если вспомнить, как менялись каноны красоты у нас – то фламандские коровы Рубенса, то чахоточная Нефертити, то крупногрудые телки Голливуда…

Через полчаса от оленя остались одни кости. Гендельсон сидел у костра, перевязанный чистыми тряпками, укутанный в теплое одеяло. Вид у него был смертельно усталый. Медленно темнело, а огонь, в солнечном свете почти невидимый, прозрачный, постепенно наливался золотом, оранжевостью, приобретал осязаемость и зримость.

Гендельсон заснул, не донеся очередной кусок мяса до рта. У меня хватило сил добраться до охапки веток, что здесь служит постелью, и дальше я отрубился, словно мне влупили между ушей большой дубиной. По-моему, в эту ночь меня не трогала даже Лилит…

Очнулся от ощущения силы и свежести. Быстро повел глазами по сторонам: я внутри шатра, изнутри стены из шкур, сильно пахнет свежесрубленными ветками, древесным соком. Оба меча в ножнах, это явно леди Изильда постаралась подобрать ножны по размеру, молот прямо под рукой, кинжал на поясе. Тело подрагивает от жажды вскочить, кувыркнуться, подпрыгнуть, пройтись на ушах.

По ту сторону стены из шкур послышались шаги. Мои пальцы сомкнулись на рукояти молота. Полог откинулся, заглянул, не входя, эльф-лекарь. На удлиненном лице сдержанная улыбка.

– Как себя чувствуешь?

– Превосходно, – ответил я. – Даже слишком… Я не мог так отоспаться за одну ночь. Надо мной что, тоже поработали?

– Да, – ответил он серьезно. – Леди Изильда очень хотела, чтобы у вас остались о нас самые лучшие воспоминания.

Я повесил молот на пояс и вышел. Перед малым шалашом на камне сидел старик. Взгляд устремлен вдаль, а руки как будто сами по себе отрезали ломоть хлеба, клали сверху масло. Масло на утреннем холоде стало твердым, он отрезал тонкие ломтики, похожие на свежие деревяшки, клал на хлеб и жевал, все так же бездумно глядя в сторону леса.

Щеки и подбородок покрыла густая злая щетина. Когда он жевал, под кожей ходили тугие желваки, и казалось, что еж устраивается на ночь.

Я спросил эльфа шепотом:

– Король?

– Он, – ответил эльф тоже шепотом. – Он почти не выходит… Я не знаю, переживем ли эту зиму?

– Мужайтесь, – сказал я и сам скривился от стандартных слов. – Мужайтесь. Все меняется. Придет победа и на вашу… сторону.

Из второго шатра вышел Гендельсон. Я едва не ахнул: он исхудал, щеки висят, как тряпки, живот стал меньше втрое, руки уже как щепки. Кожа висит, как шкура шарпея, можно завернуться, словно в одеяло. Он покосился на меня с неприязнью, растопырился, эльф и варвар начали облачать его в доспехи. Тень сострадания к нему сдуло, как комара ураганом. Ускоренная регенерация потребовала ускоренного расщепления жиров и углеводов, зато от кровоподтеков уже ни следа, от ран одни шрамы, он чувствует себя не хуже, чем я… а это значит, что щадить я его не буду. Как, если честно, не щадил и раньше.

Гендельсон, уже в доспехах, опустился перед Изильдой на одно колено. Правая рука в булатной рукавице со звоном ударила по панцирю с той стороны, где должно находиться сердце.

– Леди Изильда, клянусь!.. Если Господь позволит, то я, завершив дела, которые мне доверил мой король Зорра, явлюсь сюда и помогу вам восстановить ваши законные права на свой трон!..

Леди Изильда улыбнулась. По-моему, она слабо верила в его клятву, ибо человек предполагает, а его располагают. Взглянула на меня, я кивнул в ответ:

– Я ничего не обещаю… и ни в чем не клянусь. Но я тоже очень хочу вернуться и помочь вам.

Проводить нас вышел даже паладин, что, говорят, молился всю ночь. Именно его молитвы и заживили все наши раны, наполнили силой и бодростью. Сам он был несколько бледен, но в руках чувствовалась медвежья сила, и когда обнял Гендельсона, доспехи заскрипели.

Оставив за спиной благородную Изильду и ее людей, мы еще почти сутки пробирались в этом жутком лесу, словно шли в огромной темной пещере. Массивные стволы настолько близко один к другому, что не протиснулся бы никакой конь, мы сами еще те кони, едва продираемся. Полянки попадаются очень редко, да и то не поляны, а жуткие ямы на месте корней упавшего лесного великана. От его ствола обычно почти ничего не оставалось, но вздыбленная стена уцелевших от гниения страшных корней нависает тут же над ямой: корни намного крепче древесины ствола, гниют долго.

Я спросил в который раз:

– И даже король не знает?

– Даже король, – огрызнулся Гендельсон. Его подлечили, но он все равно тащился, как нагруженный вьюками осел через болото. Железо на исхудавшем теле звякало, тренькало, бамкало и гремело. – Но вы, сэр Ричард, тоже всех расспрашивали?

После моих угроз он сменил высокомерие на подчеркнутую почтительность, в которую вкладывал оскорбительности больше, чем в прежнюю надменность урожденного и владетельного, обладателя белой кости и голубой крови.

– Я расспрашивал меньше, – ответил я зло. – Это ж все королевские или почти королевские особи! Это вы с ними из одного стада…

Он решил, что это комплимент, подобрел, ответил спокойнее, хотя все еще сварливо:

– Они живут в лесу. Что бы ни говорили о своих древних корнях, но подозреваю, что их предки тоже не покидали этого леса. Они ничего не знают об окружающем мире! Они не знают не только о Зорре, они вообще не слыхали о великой битве со Злом, что ведут все цивилизованные страны!.. Для них главный и единственный враг – узурпатор, который захватил их трон! Они говорят только о нем. Они могут думать только о нем. А вся их славная и великая летопись древнего рода – бесконечная драка с таким же лохматым соседом, который тоже никогда не выходил из леса… и даже не догадывается, что где-то еще есть мир, еще есть люди…

Я поглядывал на вельможу с удивлением. В жирном голосе впервые звучала горечь. Он говорил настоящим человеческим голосом, говорил правильные слова… пока я не сообразил, что напыщенного петуха просто возмущает, что где-то существуют люди, что не знают и не восхищаются им, Гендельсоном, который в Зорре занимается поставками провианта для всей армии!