Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Но главные события развернулись на левом русском фланге. Около 10 часов утра Наполеон наконец-то получил ободряющее известие о подходе передовых сил корпуса Даву по дороге из Бартенштейна. Он тотчас приказал дивизии Сент-Илера из корпуса Сульта при поддержке кавалерии войти в контакт с передовой дивизией Даву, а корпусу Ожеро выдвинуться на исходные позиции и атаковать противника в стык русского центра и левого фланга. Этим он хотел отвлечь внимание русских и облегчить ввод в бой корпуса Даву. Две дивизии Ожеро развернулись в боевой порядок и пошли в атаку в тот момент, когда на поле сражения разыгралась снежная буря (снег бил прямо в лицо французам «так, что в двух шагах ничего не было видно»), а помимо этого, их накрывала и русская картечь. В условиях плохой видимости французы потеряли ориентиры (как тогда говорили, «дирекцию»), взяли влево и в результате вышли на центр русской позиции. Они оказались прямо против 70-пушечной батареи под командой генерала К.Ф. Левенштерна, и огонь этих орудий буквально смел первые ряды французов, а затем при артиллерийской поддержке в контратаку устремилась русская пехота и кавалерия. Как позднее описал это событие А.Х. Бенкендорф: «Огонь был сильный и хорошо направлен, что в одно мгновение опрокинул весь корпус маршала Ожеро; колонны пришли в расстройство и отступили в полном беспорядке. Наша пехота преследовала французов вплоть до городских улиц. Эйлау можно было бы тогда захватить, как и всю французскую позицию с фланга, если бы генерал Тучков получил приказ наступать; он запросил распоряжение генерала Беннигсена, но его не могли найти» [97] .

Большинство отечественных и иностранных авторов единодушны в том, что после этого корпус (15 тыс. человек) был почти полностью разгромлен. Многие мемуаристы, описывая этот эпизод, называли его «побоищем». Менее чем за полчаса целые французские полки были выбиты, пулевое ранение в руку получил сам Ожеро, один дивизионный командир (Ж. Дежарден) получил смертельное ранение, другой (Э. Эделе) также был тяжело ранен. Об этом событии можно прочитать в мемуарах того же Марбо, который являлся адъютантом Ожеро и оставил рассказ об этих драматических событиях. Предоставим ему слово, чтобы не быть голословным: «Корпус Ожеро был уничтожен почти полностью. Из 15 тысяч бойцов, имевших оружие в начале сражения, к вечеру осталось только 3 тысячи под командованием подполковника Масси. Маршал, все генералы и все полковники были ранены или убиты» [98] . Особенно пострадал 14-й линейный полк, он оказался отрезанным на одном из холмов, и затем был почти полностью уничтожен – иностранные авторы всегда описывали героическую гибель его солдат, благодаря воспоминаниям выжившего свидетеля этого подвига барона Марбо.

Русские полки, преследуя остатки корпуса Ожеро, вышли к Прейсиш-Эйлау и уже стали угрожать непосредственно ставке Наполеона. Ему срочно требовалось заткнуть образовавшуюся брешь в центре и остановить русских в этот критический момент. У него же под рукой оставалась только гвардия и резервная кавалерия. Но своей гвардией французский император не захотел рисковать (был использован только батальон гренадеров), а приказал всей коннице Мюрата контратаковать русских и затем послал ему в помощь и гвардейскую кавалерию. Об этой грандиозной атаке, сметавшей все на своем пути, пишут детально все иностранные авторы, поскольку французская кавалерия не только нанесла русским большой урон (ее потери также были достаточно велики) и стабилизировала положение в центре сражения, но и значительно облегчила положение Даву, дивизии которого постепенно прибывали на поле боя.

Дивизия генерала Л. Фриана первой атаковала отряд Багговута и при поддержке дивизий генералов Л.В.Ж. Сент-Илера и Ш.А.Л.А. Морана выбила его из с. Серпален. Затем к Даву подошла дивизия генерала Ш.Э. Гюдена, и в 14 часов его корпус овладел с. Кляйн-Заусгартен, несмотря на то что в бой со стороны русских уже втянулись полки генерал-майора Н.М. Каменского, прикрывшего отступление отряда Багговута, а также дивизии Остермана-Толстого. С большими усилиями и постоянно подвергаясь контратакам, корпус Даву продвигался вперед, ему удалось взять мызу Ауклапен (ранее здесь располагалась главная квартира Беннигсена) и дойти до с. Кушитен на правом фланге. Он сбил русских с дороги на Фридланд, но дальше пройти не смог, так как его войска уже понесли значительные потери.

Это был самый кризисный момент сражения для русской армии: их левый фланг оказался опасно развернут почти на 90 градусов на север, все резервы уже были введены в дело для противодействия Даву, а среди высших генералов стали раздаваться голоса о необходимости отступления, так как в этот момент главнокомандующий отсутствовал в штабе целый час – заблудился, поехав лично встречать корпус Лестока. Штабной офицер А.Х. Бенкендорф вообще написал в своих воспоминаниях: «Генерал Беннигсен на протяжении нескольких часов не появлялся на поле битвы; зная его храбрость, мы посчитали, что он попал под одну из кавалерийских атак» [99] . Фактически никто не осуществлял командование русской армией в тот момент. Спасло положение прибытие переброшенных с правого на левый фланг трех конно-артиллерийских рот. 36 русских орудий так удачно начали обстрел полков Даву, что позднее историки их назовут «конно-артиллерийской контратакой». Но именно их огонь позволил русским отбить м. Ауклапен.

В этот момент (примерно в 16 часов) наконец-то к русским как нельзя вовремя подошел корпус Лестока (примерно 6 тыс. человек, в его составе находился и Выборгский мушкетерский полк). Ему удалось оторваться от Нея, и он с ходу атаковал с. Кушитен. Выбив оттуда противника, Лесток, при поддержке русской конницы, занял березовую рощу перед с. Кляйн-Заусгартен. После чего Даву удалось восстановить порядок в войсках и закрепиться в этом селении при помощи установленной там батареи.

Уже поздно вечером Беннигсен отправился к войскам правого фланга генерала Тучкова, собираясь организовать атаку противника на своем правом фланге. Но тут были получены известия, что в тылу у русских на правом фланге появились головные части корпуса Нея, которым удалось взять с. Шлодиттен. Правда, русские очень скоро отбили это селение, но атаку на правом фланге пришлось отменить. После 10 часов вечера стрельба полностью прекратилась.

Так закончилось ничейным результатом сражение при Прейсиш-Эйлау, победу в котором на следующий день главнокомандующие стали оспаривать каждый в свою пользу. Беннигсен не стал рисковать (его обеспокоило появление Нея) и после совещания с генералами приказал армии отходить к Кенигсбергу. Причем главнокомандующему пришлось столкнуться с оппозицией высших генералов армии. За сражение на следующий день выступил практически весь штаб Беннигсена: Б.Ф. Кнорринг (помощник главнокомандующего), Ф.Ф. Штейнгель (генерал-квартирмейстер) и граф П.А. Толстой (дежурный генерал). Дело едва не дошло до поединка между двумя полными генералами – Кноррингом и Беннигсеном, они чуть ли «не бросились друг на друга со шпагами», едва их удалось присутствовавшим примирить [100] . Позже Толстого заменили на его должности, а Кнорринга отозвали из армии. К слову сказать, Наполеон также обсуждал в своей Главной квартире возможность отступления, но решил подождать до утра, а ночью узнал, что русские начали отход от Прейсиш-Эйлау.

Русское отступление к Кенигсбергу дало затем весомый повод для Наполеона утверждать, что именно он победил в этой ужасной битве. Чтобы убедить всю Европу в этом, он даже пробыл в Прейсиш-Эйлау девять дней, а затем отвел армию за р. Пассаргу. Итоги были безрезультатными для каждой стороны. Задачи, стоявшие как перед Наполеоном, так и перед Беннигсеном, оказались нерешенными. Французский полководец не смог окружить и разгромить русских, мало того, сам находился на волоске от поражения. Войска Беннигсена, хотя и обескровили противника, сами уже не могли наступать. Активного преследования русских не последовало. Об этом образно позднее написал адъютант Багратиона Д.В. Давыдов: «Французская армия, как расстрелянный военный корабль, с обломанными мачтами и с изорванными парусами, колыхалась еще грозная, но не способная уже сделать один шаг вперед ни для битвы, ни даже для преследования» [101] . Ему вторил и А.Х. Бенкендорф: «Неприятель нас не преследовал; все сообщения доказывали, что он разбит при Эйлау и продолжать военные действия не в состоянии» [102] .

Русская армия понесла большой урон: по официальным данным, 7 тыс. убитых и 18 тыс. раненых, из них девять генералов. Но потери Великой армии также были громадны, даже по заниженным данным: свыше 2 тыс. убитых и почти 18 тыс. раненых. Погибло или смертельно ранено восемь генералов, а ранено два маршала и тринадцать генералов. Необходимо сказать, что после сражения огромное количество раненых, включая французов, умирало несколько дней (помочь им чем-либо не имелось возможности), в основном от холодов, даже если им была оказана медиками Великой армии необходимая помощь. Не было помещений (не говоря уже о теплых домах), где бы их можно было разместить и ухаживать, фактически они медленно умирали на улицах или полях. Зрелище медленно замерзающих искалеченных раненых производило ужасное впечатление. Об этом можно судить по дошедшим до нас мемуарам современников, видевших происходящее своими глазами.