Взломщики кодов - Дэвид Кан

5 февраля Холл предпринял первые попытки заполучить открытый текст шифртелеграммы Циммермана в том виде, в каком он был отправлен в Мексику из Берлина. По заданию Холла английский агент раздобыл на телеграфе в Мехико шифртелеграмму Берншторффа Эккардту, открытый текст которой дублировал открытый текст шифртелеграммы Циммермана.

Холл оказался прав: у Эккардта не было кода 0075, поэтому Берншторффу пришлось перешифровать открытый текст шифртелеграммы Циммермана по одному из кодов, которые имелись в распоряжении Эккардта. Это был код 13040, введенный в действие раньше кода 007554 и являвшийся по сравнению с ним более простым. Он представлял собой гибрид алфавитного и неалфавитного кодов.

По своей трудности вскрытие гибридного кода занимает промежуточное место между алфавитным и неалфавитным кодами: оно сложнее для первого из них, но легче для второго. Благодаря относительной слабости кода 13040 и наличию большого количества накопленного еще до войны перехвата английские криптоаналитики давно вскрыли большинство кодовых групп кода 13040, которые наиболее часто встречались в перехваченной шифрпереписке. Поэтому в комнате 40 смогли прочесть шифртелеграмму Берншторффа к Эккардту почти целиком. В тех немногих ее местах, где какая-нибудь кодовая группа встречалась в первый раз, потребовалось провести небольшую дополнительную работу. В результате была подтверждена правильность полученного Монтгомери и Греем варианта открытого текста первоначальной шифртелеграммы Циммермана, отправленной из Берлина в Вашингтон 16 января. Английские криптоаналитики также обнаружили незначительные изменения, внесенные Берншторффом в исходный открытый текст шифртелеграммы Циммермана.

Теперь его можно было передать американцам с наименьшей вероятностью скомпрометировать источник полученной информации. Однако риск того, что немцы догадаются о нем, был все еще слишком велик. И поскольку дальнейшее развитие событий могло сделать этот риск ненужным, Холл продолжал хранить открытый текст шифртелеграммы Циммермана в секрете и выжидал.

Дни проходили в томительном ожидании. Англия и Франция изнемогали в битве не на жизнь, а на смерть, однако никаких признаков того, что Соединенные Штаты собираются вступить в войну на стороне Антанты, заметно не было. Посол США в Англии Пэйдж, давний друг президента Вильсона и искренний сторонник оказания военной помощи Антанте, раздраженно написал в своем дневнике:

«Опасность состоит в том, что с получением всех полномочий, которые он хочет (кроме разве официального объявления войны), президент вновь будет ждать, ждать и ждать – до тех пор, пока не будет торпедирован американский лайнер! Или до тех пор, пока немецкая подводная лодка не совершит нападение на наше побережье!»

Напряжение росло. Обстановка тех дней, как впоследствии охарактеризовал ее один английский дипломат, «во многом напоминала состояние бутылки с шампанским, с которой уже снята проволока, но ее пробка еще не выстрелила». 22 февраля 1917 г., понимая, что промедление в этом деле смерти подобно, англичане помогли пробке «выстрелить». С одобрения министерства иностранных дел Холл показал открытый текст шифртелеграммы Циммермана Эдварду Беллу, секретарю американского посольства в Лондоне. Белл прочитал поразительную историю немецкого заговора против своей страны:

«С 1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну. Несмотря на это, мы должны приложить усилия к тому, чтобы Соединенные Штаты Америки оставались нейтральными. В случае, если добиться этого окажется невозможно, мы сделаем предложение Мексике о заключении союза на следующих условиях: совместное ведение войны, совместное заключение мира, щедрая финансовая поддержка и понимание с нашей стороны того, что Мексика должна получить обратно утраченные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Подробная разработка данного соглашения поручается вам.

Вы секретно информируете президента55 о вышеизложенном, как только станет определенным начало войны с Соединенными Штатами Америки, и дополните эту информацию предложением о том, чтобы он, по собственной инициативе, пригласил Японию безотлагательно присоединиться к соглашению и в то же самое время выступил в качестве посредника между Японией и нами.

Обратите внимание президента на то, что решительное использование наших подводных лодок в течение нескольких месяцев вынудит Англию заключить мир.

Циммерман»

Белл отказался поверить прочитанному наотрез. Мысль о том, что кто-нибудь, будучи в здравом уме и твердой памяти, всерьез рассматривает возможность отторжения значительной части Соединенных Штатов, была слишком нелепа. Однако Холл сумел убедить Белла в достоверности предъявленного ему документа, после чего они оба направились к Пэйджу.

Когда Пэйдж увидел открытый текст шифртелеграммы Циммермана, он тотчас же понял, что вступление США в войну на стороне Англии теперь зависит исключительно от него. Пэйдж, Холл и Белл потратили целый день, пытаясь придумать, как лучше всего убедить президента Вильсона в подлинности открытого текста шифртелеграммы и усилить впечатление, которое этот текст на него произведет. Наконец было решено, что английское правительство официально передаст прочитанную немецкую шифртелеграмму Пэйджу. На следующий день министр иностранных дел Англии Артур Бальфур вручил ее в своем кабинете Пэйджу. Этот момент, как позже признался Бальфур, был самым драматичным в его жизни.

Над составлением сопроводительного письма, объясняющего, каким образом им был получен открытый текст шифртелеграммы Циммермана, Пэйдж проработал всю ночь. Наконец, 24 февраля 1917 г. в 2 часа ночи он телеграфировал в Вашингтон:

«Приблизительно через 3 часа я направляю президенту и государственному секретарю телеграмму чрезвычайной важности».

«Телеграмма чрезвычайной важности» была передана Пэйджем лишь в час дня. В ней он доводил до сведения своего президента подборку полуправдивых фактов, которые ему сообщил Холл. Последний, естественно, скрыл от Пэйджа сведения о возможностях англичан в области криптоанализа, поскольку это могло вызвать у американцев горячее желание узнать, не читает ли Англия заодно и их шифрованные сообщения.

В телеграмме Пэйджа Вильсону, в частности, говорилось:

«В начале войны английское правительство тайно приобрело экземпляр немецкого секретного кода и сочло своим долгом получать копии шифрованных телеграмм Берншторффа вместе с другими немецкими шифртелеграммами, которые затем переправляются в Лондон и здесь дешифруются. Это служит объяснением способности англичан прочесть шифртелеграмму правительства Германии своему дипломатическому представителю в Мексике, а также двухмесячной задержки в получении ими информации. Вплоть до самого последнего момента времени они ревностно хранили все в тайне, и лишь сейчас английское правительство сообщает полученную информацию вам, учитывая чрезвычайные обстоятельства и свои дружеские чувства к Соединенным Штатам. Оно настоятельно просит вас не раскрывать ниточник этой информации и метод ее получения, но не накладывает никакою запрета на опубликование открытого текста самой шифртелеграммы Циммермана».

Первую телеграмму Пэйджа телеграфные аппараты отстучали в государственном департаменте США рано утром 24 февраля 1917 г. Обещанная в ней «телеграмма чрезвычайной важности» поступила только в 8.30 вечера. Фрэнк Поук, советник госдепартамента и исполняющий обязанности государственного секретаря в отсутствие занимавшею этот пост Роберта Лансинга, позвонил президенту Вильсону с просьбой немедленно принять его. Через полчаса Поук доставил в Белый дом текст второй телеграммы Пэйджа. Прочитав его, Вильсон, выразил негодование вероломством немцев и хотел сразу же опубликовать этот текст в газетах. Но, немного поостыв, согласился с предложением Поука дождаться возвращения Лансинга.

27 февраля 1917 г. Лансинг вернулся в Вашингтон из поездки за границу. Поук незамедлительно проинформировал его о прочитанной англичанами шифртелеграмме Циммермана и показал очень большую шифрованную телеграмму, которую обнаружил в досье государственного департамента. Она пришла для Берншторффа как часть американской телеграммы из Берлина от 17 января и являлась, по мнению Поука, оригиналом шифртелеграммы Циммермана.

В 11 часов утра Лансинг отправился в Белый дом для обсуждения сложившегося положения с президентом, который в ходе беседы с ним несколько раз воскликнул: «О Боже!» в связи с оскорбительным злоупотреблением предоставленными немцам «телеграфными привилегиями». Он согласился с планом Лансинга негласно передать телеграмму газетчикам, что, как считал Лансинг, «позволило бы избежать обвинения в неправильном использовании конфиденциального документа и привлекло бы больше внимания, чем ее официальное опубликование». На следующий день в 6 часов вечера представитель Ассошиэйтед Пресс был приглашен к Лансингу на дом. Ему дали прочесть телеграмму Пэйджа и ознакомили с некоторыми подробностями подоплеки этого дела, попросив дать честное благородное слово не разглашать величайшую сенсацию воины.