Цена свободы – любовь (СИ) - Флёри Юлия

– Саш, пообещай, что всё хорошо будет. – Взгляд поймать пыталась.

– Всё будет хорошо.

В палату его впустили только через два часа. Алия не спала. Она, казалось, только и ждала момента, чтобы посмотреть ему в глаза. Её чёрные застилали слёзы. У него слёз не было и всё словно выжигало изнутри.

Она была мертвецки бледная, но сил хватило, чтобы зло ухмыльнуться.

– Ребёнок – это подарок Аллаха, русский. – Проронила брезгливо. – Надеюсь, ты навсегда запомнишь тот день, когда наплевал на свой. – Добавила и отвернулась. Больше ей сказать было нечего. Нечего было добавить к сказанному и ему.

Он помнил тот день. День своего рождения. Он так и сказал: «мне плевать». Он помнил и этот вечер. Не всё. Вспышки, эпизоды. Вот он захлопнул дверь спальни. Улыбка её бесовская поверх гримасы боли. Ей уже тогда было больно, а он отчего-то решил, что это отвращение. Помнил, как кричала, но даже под пытками не сказал бы, что именно. Не мог бы сказать и что отвечал ей на этот крик. Она толкнула, он схватил за волосы. Тело её помнил. Умопомрачительно красивое тело. Он вошёл в неё и осознал: что-то не так. Горячий, вязкий сгусток спустился по её бедру, как только он вытащил член. «Месячные» – захотелось убедить себя, но Алия закричала так, что никаким убеждениям места не осталось.

– Ну что, Саш, как она?

– Всё хорошо. – Проговорил он, даже не понимая толком, что сестра перед ним. – Врач сказал, что всё хорошо. Поехали.

Он не спал в ту ночь. Он должен был остаться. Эта мысль пульсировала в голове и отдавалась острой болью, повторяясь снова и снова. Находиться дома казалось невыносимым, и Саша отправился под окна больницы. Видел первые лучи солнца. Наблюдал за тем, как они озаряют небо. Как капризно и неторопливо расползаются ночные тучи. Время тянулось неимоверно. А потом двери больницы распахнулись и ничто уже не могло удержать его на месте.

– Её нет. – Произнёс какую-то магическую фразу врач в ответ на простейший вопрос и Саша рассмеялся даже, не понимая, что это значит. – Нет её. Ушла.

– Куда ушла, как? – Вопросы задавал, в которых не было ни малейшего смысла, ведь уйти Али не могла.

То, что слова врача не шутка, дошло потом. Когда смотрел на смятую больничную койку, в которой ещё вчера лежала под капельницей Али.

– Вы поймите, у нас не закрытое учреждение. Никто не следит за тем, чтобы пациенты находились строго в палатах. – Пытался оправдаться их главный, когда Саша ногой раскрыл дверь в его кабинет.

– Дай мне все камеры, какие только есть.

Прозвучал тихий приказ, а потом понеслась бесконечная лента не имеющих смысл событий. Алия вышла через парадный и села в машину, что ждала её у входа. Они разминулись на одну минуту тридцать две секунды. Саша видел эту машину выезжающей за территорию больницы. Он уступил ей дорогу на узком проезде. Одна минута и тридцать две секунды. Машину удалось отследить по дорожным камерам. Спустя час она въехала в слепую зону и больше на камерах не появилась. В девять тридцать утра сотрудники ППС обнаружили машину. Следов нет.

«Господи, да куда она пойдёт, Милк?..» – эхом звучал в голове собственный голос, слышна насмешка в нём. «Всё ещё считаешь, что мне некуда идти?» – перекрикивал вызывающий её. «Всё ещё считаешь, что мне некуда идти?» – как в бреду повторялось, когда он уже слышать этого не хотел. «Всё ещё считаешь, что мне некуда идти?» – смеётся Али в его сне и уходит.

Проснулся в кошмаре с единственной мыслью: одна она справиться не могла. Был кто-то ещё. Спать расхотелось. На стоп-кадре видеонаблюдения их дома в мониторе зависло знакомое лицо. Зулейка. Она приходила трижды. Её видела охрана, домработница, её видела даже Мила! Они столкнулись у высокого забора, и незнакомка окинула Милу долгим взглядом. И никто! Не сказал ему ни слова!

В поездку он собрался за сорок минут. Ещё через час вылетел частным рейсом туда, куда надеялся больше никогда не вернуться. А спустя сутки стоял с автоматом наперевес в доме главы того самого села, откуда три месяц назад увозил молодую жену.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Думай сам и передай остальным. – Проговорил он угрожающим шёпотом. – Если я не найду свою жену, живым из села никто не уйдёт. Если у меня не будет информации, где её искать, живым из села никто не уйдёт. Если вам нечего сказать, живым из села… никто… не уйдёт. Времени на раздумья даю до рассвета. И ещё. Если появится тот, кто поможет в поисках – озолочу. А теперь давай! Неси весть!

В то, что кто-нибудь захочет поделиться с ним своими знаниями, Саша не верил. В том, что сможет нажать на спусковой крючок и положить здесь всех – не сомневался. Сейчас он не был человеком. Он был охотником. И он шёл по следу.

Он уже обошёл все дома в селении и каждый мужчина, каждая женщина виновато прятали глаза и демонстративно замолкали в его присутствии. Они все считали его виновным и были правы.

– Эй, русский? – Раздалось с улицы и в окошке показалось озорное личико. – Русский, ты здесь?

– Здесь.

Саша приблизился к занавешенному тряпкой окну. А в нём девчонка. За разговор с ней могут порвать на лохмотья. Навскидку лет тринадцать, но ему плевать, только бы помогла, а там отстреляется.

– Ну? – Поторопил её, а девчонка не поддаётся, присматривается.

– Что ты обещал за правду о своей жене? – Расчётливо уточнила та.

– А что ты хочешь?

– Возьми в жёны и меня. – Забрасывает малявка удочку, но такой расклад не катит.

– Одной за глаза. Что ещё могу предложить?

– Меня замуж отдать хотят. За старика. Жадного, уродливого. Если дашь богатое приданое, он не сможет ко мне посвататься. Так что, русский, уговор?

– Уговор. Рассказывай, что знаешь.

– Её Ибрахим забрал.

– С чего взяла, что он?

– Он. Больше некому. Говорил, душу отдал за неё. А у самого той души и не было никогда.

– Кто такой, взялся откуда?

– Он сватался к ней. Только не сватовство то было. Видимость одна. Поговорить он с ней приходил, а ведь у нас просто так не поговоришь, вот и придумал, что сватается.

– Это тот, что из соседнего села?

– Он. Только неправда всё это, про село соседнее. Не живёт он там.

– Ты откуда знаешь?

– Я туда в школу ходила. Знаю, что до границы на машине подъезжал, а потом пешком шёл.

– Когда видела его в последний раз?

– Тогда же, когда и все. Он исчез и не появлялся больше. Сестру вместо себя прислал.

– Зулейку?

– Её, ведьму.

– Откуда знаешь, что сестра?

– Глаза у неё такие же злые.

– Что ещё знаешь?

– Она вещи собрала и за вами следом отправилась. Жена твоя письмо ей прислала. Ведьма как письмо получила, так и ушла.

– Допустим. Как выглядит он? Описать сможешь?

– Страшный, как шайтан. Лохматый. Злой. Он брата твоей жены резал и песни пел.

– Где Алия была в тот момент?

– Дома была. Делала вид, что ничего не видит, не слышит и не знает.

– Что-нибудь ещё?

– Больше тебе никто не скажет, русский.

– Хорошо. Ступай домой. Завтра расплачусь с тобой.

Большего в ту ночь действительно узнать не удалось. Саша так и просидел соловьём до утра, а толку ноль. Глава вошёл в его комнату на рассвете и прогнул спину в учтивом поклоне.

– Не гневи Аллаха, Искандер, уходи. – Попросил тихо и зажмурился от звука передёрнутого затвора.

– Моли своего Аллаха за то, что нашёлся человек, который спас всех вас.

– Прости за всё, Искандер.

– Меня зовут Александр Владимирович. Запомни и внукам своим передай имя человека, которого ты хотел обмануть, а он тебя пожалел и не пристрелил, как шакала.

– Пусть Аллах будет милостив к тебе, Александр.

– Пусть он будет милостив к той, в чей дом я зайду перед отъездом. Узнаю, что травлю устроили – вернусь и исправлю свою ошибку. – Пообещал и поставил автомат на предохранитель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она не пересекала границу. Ни одну из известных границ. Ни она, ни Зулейка. А спустя время ни один родильный дом не принимал её на родоразрешение. Ни один в огромной стране. Ни в одном отделе ЗАГСа не был зарегистрирован её ребёнок. Сменила имя, фамилию, может, внешность?