Натуралист на мушке - Джеральд Даррелл

Энтузиасты железнодорожного транспорта, живущие в различных частях Британских островов, спасают старинные паровозы, любовно их восстанавливают и, получив соответствующее разрешение, пускают их по специальным участкам путей. Вы можете обнаружить, что машинист, проводник, кондуктор и прочий обслуживающий персонал такого поезда в обычной жизни являются учителями, профессорами, владельцами магазинов, химиками или просто вышедшими на пенсию железнодорожниками, работающими совершенно бесплатно лишь для того, чтобы нынешнее поколение имело возможность испытать на себе все ощущения, связанные с настоящим путешествием по железной дороге, вдыхать этот едкий, волшебный аромат угля, копоти и пара, вздрагивать от совиного завывания паровозного гудка, войти в состояние транса, вызванного грохотом, лязгом и шипением самого локомотива, а затем отдаться во власть ритмичного, как сердцебиение, перестука колес. Поэтому мы были рады совершить путешествие по железнодорожной ветке с поэтическим названием «Блюбэлл Рэйлуэй».

Ли в свои тридцать три года ни разу в жизни не путешествовала на паровозе, и это открытие потрясло меня, большого почитателя железных дорог, до глубины души. И вот мы прибыли на станцию, где нас уже ожидал паровоз, нарядный и блестящий, со шлейфом из пара, щегольски переброшенным через плечо, и прицепленные к нему элегантные вагоны с хорошо заметными надписями ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ и ТРЕТИЙ КЛАСС. Тяжелые двери захлопывались с приятным металлическим щелчком, а при помощи толстых кожаных ремней опускались окна, чтобы искрам было проще попадать вам в глаза, а саже и копоти пачкать ваш нос — все это придавало особый колорит путешествию по железной дороге, которое было настоящим железнодорожным путешествием. Махнув рукой на бюджет, Джонатан сделал широкий жест и зарезервировал для нас целый вагон первого класса с широкими сиденьями, покрытыми красивой обивкой и украшенными толстыми пуговицами, похожими на грибные шляпки. На стенах были развешаны яркие цветные плакаты примерно 20-х годов с изображением морских курортов, где море было такой невероятной синевы, что оставалось только удивляться, почему люди так рвутся отдыхать на Средиземноморье. Здесь были огромные багажные полки, достаточно широкие и прочные для того, чтобы выдержать любое количество кожаных чемоданов, шляпных коробок, корзин для пикника и прочих предметов первой необходимости. Мы с Ли сели у окна, а Крис с Брайаном, вооружившись магнитофоном и камерой, пристроились в дальнем углу, поскольку фильм должен был начинаться с того, как я говорю в камеру на фоне мелькающих за окнами сельских английских пейзажей. По целому раду технических причин нам пришлось снимать эту сцену несколько раз, мы катались по ветке «Блюбэлл Рэйлуэй» взад-вперед, из-за чего время нашего путешествия на этом замечательном поезде увеличилось в несколько раз.

Но вот наконец пленка с отснятой начальной сценой была убрана в коробку, и мы с большой неохотой покинули поезд, остановившийся среди поля в нескольких милях от ближайшего населенного пункта, у маленькой деревянной платформы с надписью большими белыми буквами: «Фрэшфилд халт. Пожалуйста, подайте сигнал, если хотите, чтобы поезд остановился». Мы вышли на шаткий настил, после чего извлекли из багажного вагона следующий вид транспорта, на котором нам предстояло продолжить наше путешествие, — большой блестящий велосипед-тандем.

Это была очередная гениальная идея Джонатана, и хотя я пытался х протестовать, сказав ему, что в последний раз ездил на тандеме где-то примерно в 1939 году, он, как всегда, заверил нас, что все будет хорошо и никаких проблем у нас не возникнет. Велосипед был доставлен к нам в гостиницу накануне вечером, и мы с Ли сразу же вынесли его на улицу, чтобы немного попрактиковаться во дворике перед центральным входом. Поначалу мы двигались, достаточно сильно виляя из стороны в сторону, поскольку Ли настаивала на том, что она лучше меня знает, как крутить педали. К тому же велосипед был очень легким и на поворотах приходилось соблюдать большую осторожность, поскольку переднее колесо все время норовило сложиться наподобие птичьего крыла и выбросить нас в придорожную канаву. Однако вскоре мы укротили нашего железного коня и начали носиться по дворику, со свистом рассекая воздух. Но тут, на наше несчастье, из гостиницы внезапно вышли три пожилые дамы в сопровождении джентльмена, выглядевшего как бригадный генерал старой школы, и засеменили через дорогу прямо перед нами. Я с силой нажал на тормоз, тандем пошел юзом по гравию, переднее колесо сложилось, и мы с Ли рухнули на землю, образовав сложно переплетенную кучу из наших частей тела и деталей велосипеда. Пожилые дамы испуганно взвизгнули, бригадный генерал произнес что-то подозрительно похожее на «черт возьми!», а я и Ли, прокатившись по гравию, в конце концов сумели освободиться от велосипеда и подняться на ноги. Бригадный генерал вставил в глаз монокль и осмотрел нас с головы до пят. Мы оба были одеты в костюмы натуралистов, которые после целого дня съемок под дождем выглядели весьма неопрятно.

— Туристы! — произнес бригадный генерал после короткой паузы, вложив в это единственное слово все то высокомерное презрение, которое представители английского среднего класса до сих пор испытывают к пролетариату. Затем, оборонительно расставив руки вокруг пожилых дам, он поспешил отвести их подальше от источника заразы. Эго было не слишком обнадеживающее начало.

Однако когда мы сошли на остановке «Фрэшфилд халт» и «Черный рыцарь», окутанный клубами пара, с пыхтением отправился в дальнейший путь, издав на прощание свисток пронзительной ясности, звуки и запахи солнечного майского дня хлынули на нас со всех сторон. Голубое небо было усеяно жаворонками, поющими свою песню. Громко и настойчиво куковали в полях кукушки, а воздух был наполнен ароматом сотен весенних цветов. Мы скатили «Дейзи» (так мы окрестили наш тандем) с платформы по деревянному пандусу на присыпанную шлаком дорожку, затем проследовали по скользкой тропинке, которая привела нас к узкой проселочной дороге, проложенной по высокой насыпи, окруженной с двух сторон сверкающими армиями желтых, как шафран, калужниц, а вдоль одной из обочин тянулась живая изгородь из боярышника, покрытая похожими на кучевые облака цветками. Итак, оседлав «Дейзи», мы отправились на поиски старой Англии под лучами жаркого солнца, греющего наши спины, и в сопровождении птичьего гомона, звенящего в ушах.

Участок сельской местности, выбранный Джонатаном, поражал великолепием красок, и в это время года он просто не мог выглядеть более нарядно. Крутые откосы насыпи и живая изгородь украшали разноцветные узоры из канареечно-желтых лютиков, красной смолевки, белой звездчатки, голубой дымки колокольчиков, сиреневых фиалок и плоских соцветий болиголова, похожих на клубы бледного тумана. Между рядами живой изгороди раскинулись огромные зеленые луга, пестреющие цветами, с одиноко стоящими живописными дубами и буками, чья молодая листва отбрасывала густую тень. Попадавшиеся по дороге коттеджи и большие дома были надежно укрыты за рощами деревьев, благодаря чему они не бросались в глаза, и создавалось впечатление, что местность почти необитаема.